остервенением станет драться за вещь, в принципе, необходимую. Спохватится ли когда-нибудь государство? У нас так много талантливых, даже гениальных людей, что на них и на их жизнь и историю можно и не обращать внимания. Но любая река, если с нею обращаться небрежно, может зацвесть и замелеть. Кстати, вот и Волга летом цветёт, и рыбы в ней стало мало.
5 ноября, суббота. Уже десятый день во Франции и в пригородах Парижа бушуют беспорядки молодёжи. Всё началось с гибели двух подростков, которые сгорели в трансформаторной будке. И это несмотря на то, что во Франции, как ни в одной стране, делают всё, чтобы трудный, взрывной и революционный возраст молодой человек просидел в школе, чтобы поступил в университет, нашёл работу. Энергия несправедливости копилась многие годы и выплеснулась на улицы, когда никто этого не ожидал. Я абсолютно уверен, что рано или поздно нечто подобное произойдёт у нас, наши тоже поймут, что, несмотря на всё лицемерие и обещания властей, бедные обречены на пожизненную тусклую жизнь, и никому из ребят и девушек московских окраин не пробиться никуда.
16 ноября, среда. Утром ехал на работу в метро. Последнее время стараюсь, если есть время, как можно больше двигаться самому, да и от машины пора отвыкать. Все вагоны обклеены объявлениями: продают аттестаты, дипломы, регистрацию, загранпаспорта, медицинские книжки. Везде написаны телефоны, и после этого вы должны доверять нашей власти, милиции, Думе, людям, которые продают нам колбасу, людям, которые ставят нам на документы печати?.. На Пушкинской площади, когда вышел из вагона, вдруг на перроне увидел деловито бегущую собаку. Это была сука, недавно, видимо, родившая щенят, с большим разработанным выменем. Такая вдруг пронзила жалость к этой собаке, не ощущающей своей ненужности и брошенности, - она все еще кого-то искала. А что ищем мы? Какого забвения? Грешно сказать: даже потерю родственников я не воспринимал так жестко, как потерю своей собаки!
Еще во вторник стало известно, что министерство добавило нам 500 тысяч на капитальный ремонт. Ну, естественно, Владимир Ефимович тут же подлетел ко мне: давайте будем делать противопожарную сигнализацию в общежитии. Просто и быстро. Делать её, конечно, надо, но уже в этом году, прокладывая
электропроводку для сигнализации на 7 этаже, я совершил финансовое нарушение, проводя ее по статье капремонта. Нет на пожарную сигнализацию в смете денег. Собрал совещание, и после долгих раздумий построили такой план: сделать новые пластмассовые окна, выходящие на Тверскую. С этой стороны в аудиториях шумно, и пыльно, и гарью тянет. Я боюсь также, что рамы на втором этаже могут не выдержать и выпадут тяжелые стекла. Оставшуюся часть денег, в том числе и 'наши', оставшиеся от аренды, пойдут на ремонт санблока на 6-м этаже общежития (туалет, кухня, умывальник). Это будет последний, еще не отремонтированный этаж. Может быть, удастся выкроить немного и на эту самую сигнализацию.
20 ноября, воскресенье. Вечером приводил в порядок Дневник, немножко позанимался английским, результатов от которого никаких, это как утреннее умывание и зарядка, а утром взялся за книгу П. Флоренского 'Иконостас'.
Из Флоренского прочел пока только предисловие: взгляды, фундамент цитат, судьба, и все это меня поразило общностью с моими собственными, прочувствованными, но так точно не сформулированными взглядами на культуру, на русскую жизнь, на православие, как на подкладку и основу жизни. Поразительная мысль об отсутствии поступательного развития культуры. Буду читать дальше.
Утром, когда открыл окно, долгожданная зима: снег на деревьях, снег облепил машину, небо сероватое, но свое, родное, какие-то птички, похожие на снегирей, а может быть, синички расселись на ветках. Я думаю, что на работе ко мне некоторые относятся уже как к покойнику, ректор ушел, да здравствует новый ректор! Моя подозрительность? Но я ведь чувствую людей, их глубинность, как собака чувство страха у прохожего.
21 ноября, понедельник. Одно достаточно радостное: мои утренние стояния на входе по понедельникам постепенно приносят результаты: не отобрал ни одного студенческого билета, возможно, что научились ходить вовремя.
Занятную полурецензию на 'Марбург' получил из деловой газеты 'Взгляд' от 21 ноября. Анонимный автор буквально цедит, что, возможно, роман хороший, но начинает с ошибки: Есин очень удачно стартовал в 'Новом мире' романом 'Имитатор' про удачливого, но пустого (конъюнктурного) литератора. Какой там литератор, вся публика наизусть знает - художник, невежда! И откуда эти критики берут свои сведения? Такое ощущение, что никто ничего не читает, и в силу этого множатся ошибки. Далее в рецензии, естественно, всё напутано. В Марбурге, пишет он, оказывается, живет его бывшая любимая, Наташа, которая тут же появляется в аэропорту. Есть у него и другая девушка. С аннотации он, что ли, писал, этот критик? Такая неточность вызывает даже брезгливость. А дальше вообще поразительные вещи: интересно вовсе не это, а 'редкие прорывы вымысла, которые Есин вставляет в текст. Так, он поселяется в доме, в котором останавливались (далее по тексту) главный редактор 'Нашего современника' Станислав Куняев и главный редактор 'Нового мира' Андрей Василевский. Зачем это нужно Есину? Для того, чтобы перепутать пути реальности и вымысла, подчеркнуть нетождественность рассказчика автору?'..
Вот так в литературе часто и бывает, и в нашей замечательной критике тоже бывает: критик критикует, не читая, - ведь герой романа поселяется не там, где автор поселил Куняева и Василевского; тем не менее, автор вписывает сюда то, что было в действительности: Куняев и Василевский жили в том доме, где когда- то Ломоносов встретил свою невесту, жили в одной комнате, в которой (и в комнате и в доме) сам автор никогда не жил. Восхищает меня в этих пассажах заранее недоброжелательный взгляд. Ах, ребята, ребята! Боюсь, что, несмотря на все ваши старания, меня прочтут. А вот те люди, которых вы всё время пиарите, - так никем и не станут.
23 ноября, среда. Во-первых, долгожданный документ. 'Московский литератор' дал сообщение: 'Объявляется конкурс на замещение должности ректора Литературного института имени A. M. Горького. Срок подачи документов в Комиссию по выборам ректора до 22 декабря 2005 г.'
Особенности законодательства заставляют воспринимать все естественно. Собственно говоря, мы всю жизнь знаем о смерти, привыкаем к этой мысли, и, конечно, я попытаюсь не занимать себя бесцельным ожиданием, сидеть бесконечно в ректорской должности. Возможно, кому-то это и кажется привлекатель
ным - и даже, возможно, и мне в какой-то степени, - ну, допустим, я люблю эту работу, привык к ней, люблю строгость, быстрые административные решения, ощущение себя в деле. Но, тем не менее, к положению человека 'по ту сторону', то есть вольного, уже практически привык. Сейчас самое интересное - фиксировать те оттенки отношения к себе, которые уже начинают проявляться. 'Король еще не умер, но да здравствует король!' Удивляет меня и та возня, которая пошла за кулисами. Это поразительно, что кому-то этого хочется, что кто-то может связывать с этим определенные надежды. Русская манера принципиально всегда воевать 'против'. Для меня определенно только одно: в институте ни у кого нет надежд для этой должности, связанных с литературой. Может быть, только у Б. Н. Тарасова. Отчасти только он может получить еще дополнительный ресурс, как хоть какой-то писатель, чуть подняться над собою. Все остальные, у кого еще есть 'ректорский' возраст, до звания известного и органического писателя не дотягивают. Тарасов интересный и достаточно глубокий человек, хороший ученый, но для нашего времени пишет удивительно скучно. Впрочем, это не мое вольное мнение, а точка зрения тех, кого мы называем публикой.
Дома стал готовиться к поездке на дачу и вечером читал книжку, подаренную мне на секции прозы Станиславом Грибановым. Это некая 'Маленькая хрестоматия для взрослых', состоящая из газетных вырезок, цитат и фрагментов высказываний и статей. Посмотришь с одной стороны - 'Евреи о себе', собрал ее все тот же С. Грибанов. Посмотришь с другой стороны - 'Маленькая хрестоматия для взрослых'. Слово 'взрослые' с твердым знаком. Год издания 1904, типография А. С. Суворина, С.-Петербург, собрал К. Скальков-ский. 'Мнения русских о самих себе'. Здесь тоже цитаты, отрывки, писатели, цари, общественные деятели. Цитировать, освещая разные стороны жизни и находя разнообразные смыслы, можно долго. Это, так сказать, моя подборка.
Вот умница московский раввин Адольф Шаевич: 'Когда плохо, любой еврей это понимает, любой еврей: плохо русским, не будет хорошо евреям'. Надо только вчитаться, понять и вслушаться в интонацию. Но для этого нужны и культура и сердце. Но есть и другое понимание, и другое видение у, казалось бы, интеллигентных людей. 'Знаете, за последние три месяца я перечитал всего Достоевского, - рассказывает
