'Помещики вскружили нас совсем: куда ни повернись - везде всё их - земля и лес, а нам и скотину выгнать некуда; зашла корова на землю помещика - штраф, проехал нечаянно его дорогой - штраф, пойдёшь к нему землю брать в аренду - норовит взять как можно дороже, а не возьмёшь - сиди совсем без хлеба; вырубил прут из его леса - в суд, и сдерут в три раза дороже, да ещё отсидишь'.
'Мы признаём, что непосильная тяжесть оброков и налогов тяжким гнётом лежит на нас, и нет силы и возможности сполна и своевременно выполнять их. Близость всякого рода платежей и повинностей камнем ложится на наше сердце, а страх перед властью за неаккуратность платежей заставляет нас продавать последнее или идти в кабалу'.
Сергей Юльевич Витте вспоминал, что 'на крестьянское население, которое, однако, составляет громаднейшую часть населения, установился взгляд, что они полудети, которых следует опекать, но только в смысле их развития и поведения, но не желудка… В сущности, явился режим, напоминающий ре-
жим, существовавший до освобождения крестьян от крепостничества, но только тогда хорошие помещики были заинтересованы в благосостоянии своих крестьян, а наёмные земские начальники, большей частью прогоревшие дворяне и чиновники без высшего образования, были больше заинтересованы в своём содержании… Для крестьянства была создана особая юрисдикция, перемешанная с административными и попечительскими функциями - все в виде земского начальника, крепостного помещика особого рода. На крестьянина установился взгляд, что это с юридической точки зрения не персона, а полуперсона. Он перестал быть крепостным помещика, но стал крепостным крестьянского управления, находившегося под попечительским оком земского начальника. Вообще его экономическое положение было плохо, сбережения ничтожны… '
Любые проекты и предложения, касающиеся отчуждения помещичьих земель и передачи их в собственность крестьянам, пресекались на корню верховной властью, ибо, как начертал на одном из таких проектов Николай II - 'частная собственность должна оставаться неприкосновенной'.
Журнал 'Трудовой путь', где в 1907 году начал печататься Клюев, так описывал в том же году прения по земельному вопросу в Думе:
'Сколько же придётся заплатить за помещичьи земли? Разно: за одну больше, за другую меньше; но в среднем по России плата составит, по предложению кадета Кутлера, рублей 80 за десятину…
Частных имений, размерами более 50 десятин, в России 80 миллионов десятин. Положим, из них пойдут крестьянам 70 миллионов, а 10 останутся за нынешними владельцами. 70 миллионов десятин по 80 рублей составит 5 600 000 000 (пять миллиардов шестьсот миллионов) рублей, - приблизительно вшестеро больше того выкупа, который был наложен на крестьян при освобождении в 1861 году…
Кадеты хотят повторить ту же штуку: дать урезанный, недостаточный надел с огромным выкупом, - сделать крестьян неоплатными должниками помещиков и государства. Разумеется, последствия будут те же: кулаки выдержат, справятся со своей частью уплаты и долга, а беднейшая масса крестьянства окончательно разорится и обезземелится…
Какой же из… проектов может пройти в Думе? Социализация земли не пройдёт: против неё будут все кадеты, умеренные и правые.
Трудовический проект тоже: по той же причине.
Муниципализация земли тоже: против неё и большинство левых выскажется, кроме кадетов, умеренных и правых.
Кадетский проект? Против него должны голосовать все левые и правые, т. е. и он вряд ли пройдёт.
Но если трудовики поддадутся на кадетскую приманку, то, пожалуй, кадетский проект может получить большинство'.
В том же 'Трудовом пути' в том же году с крайним неодобрением описывался ещё один проект по наделению крестьян землёй, проект, до сих пор вызывающий у части нашей 'элиты' приступы восхищения, а на самом деле ставший очередной миной, подведённой под государственный фундамент.
'Указ о разрушении общины.
Указом 9 ноября 1906 года правительство пытается произвести социальный переворот, экономическую революцию, перевёртывающую в самом корне крестьянский быт и связанное с ним миросозерцание.
Указ предписывает разрушение общины - насильственное разрушение, по желанию отдельных лиц, посредством 'властной руки' земского начальника; а в подворной России, где нет общинного землевладения - разрушение семейной собственности таким же порядком.
Реформа 1861 г. дала возможность крестьянам развязаться с общиной, если она им не по нутру… Но почти полстолетия прошло со времени 1861 г., а случаев уничтожения общинного землевладения крестьянами почти не было, мало того, в тех немногих случаях, когда оно состоялось, крестьяне позднее сожалели о своём решении и пытались вернуться к общинным порядкам. Наоборот, общинное право прогрессировало в смысле уравнительного пользования: переделы по числу душ в семье постепенно распространялись, вытесняя менее справедливые переделы по числу работников… '
'…Разорить народ, обезземелить миллионы, вызвать междоусобную войну в деревне… стоит ли задумываться о таких пустяках!' - возмущался
автор статьи столыпинским указом, принятым 'без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы', - и продолжал:
'Каковы будут последствия указа, если он осуществится на практике?… Война между крестьянами в каждой общине; поножовщина по всем деревням; быстрое обезземеливание даже не миллионов, а десятков миллионов крестьян, которым останется только либо умирать с голода, либо жечь и грабить'.
'Народ может надеяться только на себя самого, и если он себе не поможет, так и никто ему помочь не в силах'.
Из номера в номер печатались тревожнейшие материалы по 'земельной реформе'. И все они так и остались гласом вопиющих в пустыне.
'Крестьяне в своих отзывах о хуторах очень обстоятельно объясняют своё нежелание переходить на хутора. Тут и интересы общежития, и невозможность обучать детей, и соображения о взаимной помощи, и о трудности найти воду, и о содержании скота, о невозможности водить овец и т. д. 'Землеустроители', однако, ни с чем считаться не желают. 'Правительство решило внести эту систему (хуторского хозяйства), и колебаний у него на этот счёт нет. Крестьянам нужна земля; а потому безразлично, желают они или нет, но они вынуждены будут принять условия правительства и сесть на отруба'. Такпередают политику правительства хорошо посвящённые в неё саратовские земцы: 'Крестьянам нужна земля', - а потому, опираясь на эту нужду, ломай народную жизнь, сложившийся хозяйственный быт и привычки населения'.
'Столыпинская реформа', к которой сам Столыпин имел весьма косвенное отношение, призвана была свести революцию 'на нет', но на деле лишь подбрасывала поленья в революционный костёр.
Никакого иного 'эффекта' от восхваляемой на все лады 'реформы' не было и не могло быть. В Англии общину ломали около трёхсот лет - и сопровождалась эта ломка бурными и кровавыми крестьянскими восстаниями. В России решили провести подобную же операцию в кратчайший срок - и результат был вполне предсказуем. Крестьяне, в своём абсолютном большинстве, не желали ни выходить из общины, ни переселяться на казённые земли, о чём недвусмысленно заявляли в своих посланиях.
'Если вы уже очень хвалите Сибирь, то переселяйтесь туда сами. Вас меньше, чем нас, а следовательно, и ломки будет меньше. А землю оставьте нам'.
'Мы понимаем это дело так: спокон веков у нас заведён обычай, что на новое место идёт старший брат, а младший остаётся на корню. Так пускай и теперь поедут в Сибирь или в Азию наши старшие братья, господа помещики, дворяне и богатейшие землевладельцы, а мы, младшие, хотим остаться на корню, здесь, в России'.
'Мы в кабале у помещиков, земли их тесным кольцом окружили наши деревни, они сытеют на наших спинах, а нам есть нечего, требуйте во что бы то ни стало отчуждения земли у частновладельцев- помещиков и раздачи её безземельным и малоземельным крестьянам. Казённых земель у нас нет, а переселяться на свободные казённые земли в среднеазиатские степи мы не желаем, пусть переселяются туда наши помещики и заводят там образцовые хозяйства, которых мы здесь что-то не видим'.
'Закон этот через 10-15 лет может обезземелить большую часть населения, и надельная земля очутится в руках купцов и состоятельных крестьян-кулаков, а вследствие этого кулацкая кабала с нас не свалится никогда'.
