— О Всемогущий! — простонал мулла. — Отойдите!
— Как она попала сюда? — с отвращением плюнул Ганс. — Грязная тварь!
Он схватил мой рюкзак, который я оставил на земле, и, прежде чем я успел предупредить его, вытащил меч и прихлопнул беднягу, словно обыкновенного таракана. Потом с гримасой отвращения схватил ее и выбросил через пролом в кладке. Мы в ужасе смотрели, как он вытирает руки об одежду.
— Ганс, — вскричал я, — это же ядовитая змея! Он пожал плечами:
— Я знаю. Когда я был на практике в Турции, эти твари заползали нам в обувь! И еще там было полно пауков… — добавил он, скривившись, и положил на место меч. — И земляных червей — толстых, как чизбургеры.
Юрси Марзук покашлял, стараясь подавить волнение.
— И много у вас в подземельях жильцов подобного рода? — попытался я шуткой разрядить обстановку.
— Знаете, мсье Лафет, — вступил в разговор Махмуд, — ведь змеи могут проникнуть в любую щель.
— Я однажды видел, как одна проскользнула под дверь. Всевышний мне свидетель, — добавил мулла.
Я вздрогнул.
— Под дверь, вы говорите?
— Да, а там едва ли был сантиметр.
— Амина… там в углу будет сантиметр? — спросил я, указав пальцем в самый низ стены.
Она кивнула.
— Если бы она проползла через пролом, который мы сделали, мы бы ее заметили. Ширина коридора не больше двух метров, а нас четверо.
Поняв, кула я клоню, Амина направилась к тому месту, откуда появилась змея, и направила на него свет фонаря.
— Однако стена цела, я проверила.
Я провел пальцем по каменной стене, и примерно сантиметрах в сорока от земли почувствовал, как известковый раствор рассыпался словно песок.
— Эти камни были переставлены.
В свете фонаря мы заметили, что местами раствор отсутствует, а между камнями имеются зазоры от одного-двух миллиметров почти до сантиметра.
— Вот здесь и проскользнула наша приятельница, — сказала Амина, широко улыбнувшись. — Там, за этой стеной, что-то есть.
— Может, погреб кого-нибудь из соседей?
— Не исключено, — согласилась она. — Нужно подсунуть под стену что-нибудь плоское и длинное и попытаться вытащить один камень.
— Или… вытолкнуть его, — сказал я, положив ладони на один из камней.
— Морган, не делайте этого! Вы можете повредить то, что… Скажем так, нечто священное.
— Да… — пробормотал я сквозь зубы. — Эти камешки весят добрых тридцать кило каждый.
— Я имела в виду вас, — прошептала она мне в ухо, словно подтрунивая надо мной.
Я услышал, как Махмуд нарочито покашливает. Амина рассмеялась и положила ладони на мои руки, чтобы помочь мне. Конечно, я постарался продемонстрировать, насколько неотразимы мои бицепсы и мышцы груди… Стоит лишь красивой молодой женщине оказаться рядом, и я не могу удержаться, чтобы в очередной раз не изобразить из себя Адониса.[54]
Через несколько минут наших усилий блок дрогнул.
— Еще немного.
Камень подался, и мы нажали на него изо всех сил. Потом раздался грохот, камень отлетел примерно на сорок сантиметров, и мы оба, Амина и я, приникли лицами к проему, направив туда свет фонаря.
— О мой Бог! — вскричала Амина. — Это она!
— Черт возьми… — с трудом выдавил я из себя, потому что у меня перехватило горло.
— Что, что там такое? — спросил Ганс, пытаясь заглянуть туда между нашими головами.
— Мы нашли ее? — спросил мулла дрожащим голосом.
— О мой Бог! — повторяла Амина, и голос ее срывался от волнения. — Она в сохранности.
Я с сожалением отодвинулся и сделал знак нашим дрожащим от нетерпения спутникам подойти.
— Посмотрите, — сказал я, протягивая мулле фонарик. — И вы тоже, Махмуд, идите взгляните.
— Если бы дед увидел это… — тихо сказал Ганс.
Я оттащил его в сторону, чтобы освободить место Юрси Марзуку и его молодому единоверцу, который в изумлении застыл перед разломом, направив туда луч света.
— О Всемогущий… — молитвенно твердил мулла. — О Всемогущий… Это потрясающе. Потрясающе…
Амина, взволнованная до слез, прижалась ко мне, а я начал дико хохотать. Мы добились своего!
Мы миновали еще две кладки, прежде чем смогли проникнуть в гробницу. В другое время я никогда бы не допустил, чтобы в подобное место ступила нога неспециалиста, но времени у нас оставалось мало. Мы должны были покинуть гробницу перед утренней молитвой, с восходом солнца.
— Главное, ничего не трогайте, — строго сказала Амина, но это предупреждение было излишним.
Юрси Марзук и Махмуд словно окаменели.
Усыпальница площадью в двадцать квадратных метров и высотой метра в два являла собой причудливое сочетание греческого и египетского стилей. Три из четырех стен, облицованные плитками из алебастра шириной в кисть руки, были покрыты фресками, а четвертая, которая находилась прямо перед нами, — исписана греческим текстом. С первых же строк стало ясно, что это панегирик во славу Александра. На подставках, колоннах и мебели из алебастра или красного дерева, украшенных серебряными или золотыми пластинами, громоздились оружие, драгоценности и другие подношения. Это были сокровища, каких мне еще никогда не приходилось видеть. А в центре усыпальницы на огромном прозрачном блоке лазурита, похожем на солнце, возвышался золотой — а не стеклянный, как гласила легенда, — саркофаг.
Амина вдруг обеими руками зажала рот, чтобы сдержать крик, и я почувствовал, как меня охватывает ярость. Саркофаг был открыт.
— Подонки! — выругался Ганс, оглядывая крышку, которая лежала на полу. — Они его ободрали… — Бросив взгляд в саркофаг, он резко отшатнулся. — Что это такое?
Я сделал несколько шагов, которые отделяли меня от саркофага, и посмотрел на тело, которое вопреки моим ожиданиям не было похищено. Но насколько лучше было бы, чтобы это произошло…
Амина обернулась, стиснув зубы.
— Что там, профессор Лафет? — робко спросил мулла.
— Тело… — пробормотал я, с усилием вылавливая слова. — Кто-то облил мумию кислотой.
Юрси Марзук, сделав рукой какой-то знак — возможно, чтобы прогнать злых духов и призвать на помощь своего Бога, — заставил себя взглянуть на останки того, кто своими завоеваниями создал огромную империю, кого знал весь мир.
— Боже милосердный…
— Не будем поддаваться унынию, у нас мало времени. Надо сфотографировать и описать все, что можно. Ганс, сходи за камерой.
— Я займусь описью, — сказала Амина.
— Вы поможете мне положить крышку на место? — попросил я муллу и Махмуда. — Погодите, — тут же поправился я, ибо во мне пробудилась профессиональная совесть. — Сначала нужно осмотреть это… эту кашу.
Я склонился над саркофагом, чтобы осмотреть то, что осталось от мумии, а именно — месиво из повязок, смолы и костей. Со временем кислота, которая не успела испариться, превратилась в омерзительное желе. Сохранились лишь кусок сандала и золотая монета, которую положили под язык покойному, чтобы заплатить за перевозку Харону,[55] несколько амулетов из драгоценного металла и еще что-то напоминающее металлическую пряжку.
