приставил к его горлу оружие.
— Стоп! — крикнул я ему прямо в ухо.
Он резко затормозил.
— Руки на руль!
— Я… все, что у меня есть, в моем бумажнике! Клянусь вам!
— Руки на руль! И не держи меня за дурака. На кого ты работаешь?
— Ни на кого, мистер, я работаю таксистом уже…
Я ткнул дуло пистолета ему в адамово яблоко, и он застонал.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Руки на руль, я сказал! — Пошарив свободной рукой под его рубашкой, я нащупал кобуру. — А это? Это что? — закричал я, доставая пистолет из кобуры. — Выходи!
— Но я…
— Выходи!
Держа водителя на прицеле, я выскочил из машины, открыл дверцу, стащил его с сиденья за шею и приволок к пакгаузу. Доки были безлюдны.
— А теперь ты любезно расскажешь мне, кто твои дружки, иначе я здесь же продырявлю тебе череп.
— Хорошо, — пробормотал он на сей раз уже по-французски. — Хорошо, но только опустите свою пушку.
Я приставил дуло пистолета к его виску, и он чертыхнулся.
— Я работаю на Гелиоса! Я сменил Гиацинта! — прокричал он. — Я здесь для того, чтобы обеспечивать вашу безопасность! Ради Бога, мсье Лафет, уберите свою пушку!
У меня опустились руки, и я отшатнулся, словно меня ударили.
— Болван… — плюнул я с презрением. — Но почему вы поехали через доки?
— Я же сказал вам, из-за пробок. Я хлопнул себя ладонью по лбу.
— Этот дурак Гиацинт сказал мне, что дал вам пистолет, — виновато объяснил он. — Вы же представляете, что бы произошло, если бы вас с ним застукали? Я хотел просто втолковать вам, чтобы вы не…
Я не слишком нежно прижал его к стене пакгауза и приложил дуло пистолета к его носу.
— Это углерод, жалкий кретин!
Он нервно одернул рубашку, а я с юмором самоубийцы подумал о разговоре, который состоялся у меня с Гиацинтом.
— Но кто послал мне такого дурака! — не удержавшись, воскликнул я.
— На вашем месте я поступил бы так же.
Я потер себе виски, борясь с желанием сломать ему шею.
— Могу я получить назад свое оружие?
Он протянул руку в мою сторону, но я сунул оба пистолета себе за пояс.
— Отвезите меня в аэропорт. А там будет видно. Вы хотя бы способны вести машину?
Бурча что-то себе под нос, он сел за руль. И тут зазвонил мой мобильник. Это была Амина.
— Очень хорошо. Через два часа? Я там буду. Наконец-то нормально, — добавил я, бросив презрительный взгляд в зеркало заднего вида. — Я вам все объясню.
9
Когда в двадцать три часа мы приземлились на Кипре, в аэропорту нас ждал сюрприз.
— Мадам Сэбжам ожидают на таможенном посту, — прозвучало по громкоговорителю. — Повторяю, мадам Сэбжам ожидают на таможенном посту.
Мы вздрогнули.
— Господи… — испуганно пробормотала Амина.
— Ты ничего не потеряла из своих вещей? — с беспокойством спросил я.
— Нет.
— Никто не мог туда что-нибудь подсунуть?
— Нет.
Она запаниковала.
— Мадам Сэбжам? — взывал полицейский-киприот, не обращаясь ни к кому конкретно в толпе прилетевших пассажиров. — Я ищу мадам Сэбжам.
— Что бы это значило? — тихо спросила она, сжимая мою руку.
— Посмотрим. — Я поднял руку: — Здесь!
Полицейский подошел к нам, и у меня дрогнуло сердце, когда я увидел, как его рука скользнула, как мне показалось, к пистолету. Но он просто сунул ее в карман, достал оттуда европейский паспорт и открыл его на первой странице. Взглянув на лицо Амины, он закрыл его и любезно протянул ей:
— Наши турецкие коллеги переправили его нам, мадам Сэбжам. Вы обронили его в Стамбуле, и какой- то человек передал его таможеннику. Будьте впредь внимательнее, вы бы не смогли без него попасть на европейскую территорию.
— Я… спасибо.
— К вашим услугам, мадам. Добро пожаловать.
— Что бы это значило? — пробормотала Амина, открыв паспорт, когда мы отошли в сторону. — «Амина Сэбжам, родилась восемнадцатого февраля тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года в Каире, национальность — француженка».
— Фальшивый паспорт? — восхищенно присвистнул Ганс. — Он все предусмотрел, наш Гелиос.
— «Выдан префектурой города Парижа двадцать пятого июня…» — прочел я вслух. — Три дня назад. Это просто несерьезно.
— Дареному коню в зубы не смотрят, как говорят у вас, — возразила Амина, глядя на драгоценный документ. — Еще немного, и меня вернули бы в Египет. Интересно, как же мне разрешили сесть в самолет?
— Повезло… — согласился Ганс, с укоризной взглянув на меня.
Это было слишком мягко сказано. Я тогда подумал обо всем, кроме того, что в отличие от нас Амина не могла свободно передвигаться по европейской территории.
С вещами под мышкой мы прошли через аэропорт к автостоянке. Рейсовый автобус привез нас в Ларнаку, на проспект Афинон. Мы были уверены, что там, на приморском бульваре, найдем отель. Усталые, с напряженными до предела нервами, мы взяли апартаменты с тремя спальнями в отеле «Сан-Холл», одной из роскошных гостиниц курортной зоны.
Портье, невысокий мужчина, который старался скрыть недавно появившуюся лысину умело зачесанными прядями седых, сильно напомаженных волос, со сладкой улыбкой протянул мне ключи. Он был худым, почти тощим, и его смуглая кожа резко контрастировала со светлым костюмом, такого же цвета, как роскошное плиточное покрытие пола. Какой-нибудь клиент, не разобравшись, мог бы подумать, что он является частью убранства холла.
— Желаю вам прекрасного отдыха, профессор.
Я поблагодарил его, и служащий поднял наши вещи на последний этаж, где располагались апартаменты.
С нескрываемым удовольствием мы вошли в огромную гостиную, роскошную и утонченную, выдержанную в голубых и белых тонах, наполненную кондиционированным воздухом. Амина широко раскрыла балконные двери, через которые ворвался радостный гомон, доносящийся из десятков кафе и ресторанов, раскинувшихся вдоль широкой пешеходной зоны.
— Великолепно! — прошептала она, любуясь морем и проспектом, обсаженным знаменитыми пальмами. — Это правда, что их здесь шестьдесят пять? — спросила она меня, указывая на длинный ряд деревьев с похожими на веера кронами.
