Сэкстона, оставив имение и шахту под руководством заместителей, и вернуться к цивилизации. В библиотеке было тихо и тепло. Его тут ждал небольшой ящик, в котором из Лондона накануне прибыли книги. И жена, которая находилась где-то в доме и которая чуть позже с удовольствием примет участие в любовных играх.
Он женат на женщине, которая живет с ним в одном доме…
Когда-то были времена, когда наличие всего одного из этих трех фактов вызвало бы в нем душевное страдание. А сейчас ничего, кроме удовольствия.
Диана ожидает ребенка, и, возможно, в семье появится еще одно существо женского пола.
Это его тревожило, но зачем ожидать худшего? Диана с такой же вероятностью может родить и мальчика.
Она может его бросить, как невеста дядюшки Айверли, ради герцогского титула. Но Диана отказала ради него будущему герцогу. И вышла за него замуж. Похоже, она любит его. И все же эти мысли беспокоили Себастьяна. Он должен привязать ее к себе так, чтобы она не помышляла о бегстве. «Привязывание» в буквальном смысле слова было очень привлекательным, но Себастьян чувствовал, что ему нужно что-то еще, на уровне души, Себастьян не был глупым человеком и понимал, что попытки избежать отдельных тем раздражают ее. Но ему трудно копаться в собственной душе; и уж совсем он не хотел, чтобы этим занимались другие.
Поэтому ему надо найти способ показать Диане, как высоко он ее ценит, и не только физически.
Дни, в течение которых он изучал горное дело, требовали столько памяток, что он исписал половину новой записной книжки. Его старая лежала на столе среди писем. Он перелистал ее до страницы, где находился «Список соблазнителя».
«Сапфиры».
Это дело для Кейна, решил он. В прошлом лорд Чейз покупал драгоценности для очень дорогих куртизанок. И если предложить ему комиссионные, то Себастьян сможет добиться прощения. Когда он объявил о своей женитьбе, Тарквин оставил в прошлом неудовольствие поведением приятеля. А отношения с Кейном благодаря влиянию его жены — этому маленькому светловолосому демону в женском обличье — оставались очень холодными.
Он быстро набросал письмо и пошел в холл, где дежурил Джордж.
— Пошли кого-нибудь на конюшню, чтобы оседлали моего жеребца. Мне срочно нужно в Ньюкасл, чтобы отправить письмо с сегодняшней почтой.
— Я жду конюха, чтобы передать письмо ее сиятельства.
— Я сам возьму его. У меня все равно в городе дела.
Лакей достал из кармана письмо и протянул Себастьяну.
Диана уже была в полусне, когда Себастьян забрался к ней в постель. Она проснулась от тяжести его тела и от небрежного поцелуя, пахнувшего бенди. После не доставившего ей никакого удовольствия полового акта Себастьян моментально заснул и теперь, лежа на спине, временами противно всхрапывал.
Когда мужчины не демонстрируют своих лучших качеств, философски решила Диана, они бывают омерзительны.
Она думала, что Себастьян проснется поздно, но когда открыла утром глаза, его уже не было. Диана увидела его, спустившись к завтраку; он был немного бледен, но все же выглядел лучше, чем ее братья после ночных кутежей.
— Доброе утро, — бодро поприветствовала она, наливая себе чая. — Ты забыл предупредить меня, что будешь гулять.
Он что-то невнятно ответил.
— Где ты был? На встрече шахтовладельцев или в литературном обществе?
Вновь нечленораздельное бормотание, хотя и более громкое.
— У меня не сложилось впечатления, что ты был в случайной компании, — сказала Диана, изо всех сил стараясь сохранить непринужденный тон. — Значит, был повод попраздновать?
— Я буду благодарен, — мрачно произнес Себастьян, — если ты будешь заниматься своими делами и не станешь вмешиваться в мои. Если мы вынуждены были пожениться, это еще не означает, что ты получила право собственности на мое тело и мою душу.
Удержавшись от резкого ответа, Диана повернулась к слуге:
— Джордж, пожалуйста, сходите на кухню и принесите свежего чаю. Этот слишком переварен.
Как только они остались одни, она перестала притворяться и в ярости посмотрела на мужа:
— Что за невероятная самонадеянность — думать, что я покушаюсь на твою душу! Что же касается тела, то после этой ночи я не уверена, что это большая находка.
— Я в этом не сомневаюсь, миледи. Вы имеете со мной дело лишь до тех пор, пока не сбежите снова в столицу, чтобы возобновить отношения с моим кузеном.
— Не дури. — Во всяком случае, теперь Диана знала причину его неожиданной злости. — Ты не имел права читать мои письма.
— Не волнуйся. Я вовремя доставил ваше любовное послание на почту и не читал его. Во всяком случае, я не лишен чести.
— Какая чушь! То, что ты называешь честью, я считаю идиотизмом. Если бы ты прочел его, то понял бы, что между мной и Блейкни нет ничего предосудительного. Мог бы просто спросить меня, вместо того чтобы впадать в меланхолию и напиваться.
— Я не в меланхолии.
Она в сомнении подняла брони.
— И я не напивался.
— Ну, если ты так говоришь…
Они в упор смотрели друг на друга. Себастьян первым отвел глаза.
— Прошу прошения за прошлую ночь, — пробормотал он. — Все было так плохо?
— Я знаю, ты умеешь делать это лучше. Много лучше.
— Я сделаю, — сказал Себастьян. — Позже. Или как только ты захочешь.
У Дианы, однако, не было настроения завалиться в постель или на другой ближайший предмет мебели. Слишком много вопросов требовало ответов, и сейчас был момент получить некоторые.
— Почему ты до сих пор так ненавидишь Блейкни?
— Я его не ненавижу. Он для меня пустое место.
— Но он твой кузен. И если между вами мало общего, то нет повода переживать детские обиды.
— Я знаю, что все остальные считают его красивым и обаятельным. Я — нет. И я ни о чем не переживаю.
— Как ты не поймешь? Ты же победил. Я твоя жена, а не его. Уже пора забыть, как он стащил у тебя штаны, когда тебе было десять лет. Преодолей это!
Диана закрыла рот ладонью, но было поздно. Себастьян встал из-за стола, вытер руки салфеткой и отбросил ее.
— То, что ты делаешь с кузеном Блейкни или любым другим мужчиной, меня совершенно не интересует, хотя я бы хотел, чтобы ты не ждала, что я дам мое имя и состояние вашим ублюдкам. — Уходя, он на мгновение остановился, чтобы еще раз уколоть ее. — Пусть этот будет последним, ладно?
Себастьян ушел из дома, и на этот раз Диана не стала ждать его возвращения. Три часа спустя, выезжая в карете на Большую северную дорогу, ведущую на юг, она все еще кипела от ярости. То, что он сказал, прощению не подлежало.
Разве не она была самой милой, самой святой, понимающей женой, которую постоянно провоцировал недоверчивый, скрытный, жестокосердый, косноязычный инквизитор, который звался ее мужем? Ей хотелось изо всех сил кричать от отчаяния. Как она могла связать свою жизнь с таким варваром! Теперь ее бедный малютка останется без отца.
Когда они остановились сменить лошадей, негодование Дианы поуменьшилось, и ей захотелось плакать.
— Наверное, надо вернуться.
— Нет, миледи, — твердо заявила Шанталь.
