Тем временем плащ из тьмы, надетый на женщину, превращается в огромные черные кожистые крылья. Со страшным шумом они хлопают вокруг собаки, и, когда одно крыло касается тела пса, воздух вновь потрясает дикий вопль гнева и боли.
Я смотрю на эту сцену, не веря собственным глазам и не зная, какая из этих, несомненно древних, сил сулит мне спасение. Вероятнее всего, обе несут только смерть. Так не все ли равно, какая из них победит. Женщина или собака. Собака или женщина.
Они уже сплелись в дикий воющий клубок, из которого высовывается то очередная (сколько же их там?!) собачья пасть, то когтистая бледная рука.
— Беги, Полина! Я ее задержу! Ну беги же! — болью вспыхивают в моей голове слова.
Это не тот певучий голос, что разговаривал со мной до сих пор. Неужели пес на моей стороне?
Бежать! Куда угодно — только бы убежать из этого ада!
И я срываюсь с места и бегу, оставляя позади шум и яростные крики нешуточной битвы. Я несусь по пустым улицам, словно по страницам комикса, в котором почему‑то забыли нарисовать людей, и я — единственный персонаж. Один во всей вселенной.
— Я еще вернусь за тобой. Ты уже почти что моя, — шепчет мне медовый голос.
Я снова чувствую на плече прикосновение ее руки — холодной, как лед, горячей, как огонь. Яростная боль врывается в мое тело…
…и я просыпаюсь.
Как странно, плечо до сих пор болит, как будто меня коснулось раскаленное железо. Я, вскочив с кровати, бегу в ванную к зеркалу и, приспустив бретельку ночной рубашки, едва сдерживаю рвущийся из горла крик: на моей бледной коже отчетливо алеет пятно, похожее на след от чьих‑то пальцев.
Я возвращаюсь в комнату. Мой верный Морковкин смотрит на меня настороженно и выжидающе.
— Ты знаешь, что же это происходит?! — спрашиваю я.
Он молчит, в черных глазах‑пуговичках застыло недоверие.
А вдруг я сумасшедшая, и все эти странные сны — плод больного воспаленного воображения? Нет, отпечаток на плече позволяет предположить, что дело не в этом. А тогда в чем? Кто‑то пытается добраться до меня? Кто и зачем? Оказавшись здесь, в этом больше похожем на крепость, чем на дом, особняке, я считала, что нахожусь под защитой. Но кошмары и здесь настигли меня! Я вздрогнула, вспомнив, каким реальным казался мне этот сон. Я могла вспомнить каждую мелочь: холод тротуара под босыми ногами, старые стены черно‑белых домов и, разумеется, их — собаку и женщину. Интересно, и что же им всем от меня надо? Зачем они преследуют меня, словно дикая охота запоздалого путника.[4] В какую ловушку они меня гонят?
В дверь постучали, и мне не нужно было спрашивать, кто это. Мы теперь и вправду связаны.
Полина стояла на пороге комнаты, судорожно сжимая у горла ворот смешного махрового халата так, будто от этого зависела сейчас вся ее жизнь. В необыкновенных фиолетовых глазах метался ужас, а ресницы подрагивали.
Артур обнял ее за плечи и прижал к груди. Какая она все‑таки хрупкая! Как тоненькая веточка. Он хотел бы защитить ее от всего мира. И в том числе (или прежде всего?), конечно, от себя. Нет, сейчас не он для нее главная опасность. Но здесь, в этом доме, нужно быть предельно осторожным. Нужно пройти по краю, вернее, по остро отточенному лезвию.
Нападение на Полину оказалось на руку Отцу и Дому. Они все равно собирались привезти ее сюда, а тут такой благовидный предлог. Однако Артур прекрасно знал, что на этом Отец не остановится. Ему нужна была сила и абсолютная преданность Полины, а значит, ее сделают вампиром. Инициация казалась неизбежной. Отец сам проведет обряд и даст ей часть своей крови, тем самым окончательно подчинив ее себе. Сможет ли Полина сопротивляться? Что будет, если верх возьмет ярость, что живет в ее крови — древней крови демонов? Допустить это никак нельзя. Полина — человек. Она слишком живая и слишком настоящая… Артур слишком любит ее, чтобы позволить кому бы то ни было ломать ее судьбу!
Артур задумчиво перебирал пальцами густые черные волосы Полины, чувствуя их тонкий аромат. Вампиры почти не обладают запахом. Сами по себе они просто не пахнут — так же, как и не потеют. Как чудесно, что она — живая. По‑настоящему живая! И, если понадобится, он сделает все, чтобы спасти ее.
Постепенно девушка успокоилась и затихла, прижавшись к его груди.
— Что случилось, опять плохой сон? — спросил он.
— Сон?… — повторила Полина задумчиво, поднимая голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Артур, а бывает так, что сны переходят в реальность? Кто‑то может влиять на сны?
Что‑то, определенно, случилось. Но говорить с ней об этом сейчас — нельзя. За ними следит недремлющий глазок камеры, спрятанной так хорошо, что не знай он об этом, то и не обнаружил бы его.
— Не бойся, маленькая, тебе просто приснился кошмар.
Она смотрит вопросительно, и его глаза отвечают ей: «подожди, любимая, не сейчас». И она понимает. Она всегда понимает все так хорошо, что иногда это его пугает.
— Хочешь, я посижу с тобой?
— Да…
Она похожа на маленькую растерянную девочку. Как же они могут играть с ней? Как же это мог делать он сам? Как хорошо и удивительно, что она простила его. А ведь зло вошло в ее жизнь именно с появлением Артура. Это он вторгся в ее уютный мир, где были любимые книги и занятия по журналистике, где все подчинялось привычным законам логики и дважды два всегда равнялось четырем. Один математик сказал, что если дважды два пять, то ведьмы существуют. Если прорешать этот простой пример наоборот, выходило, что и математика у них совершенно разная.
Артур и Полина — вампир и человек. Между ними не было ничего общего. Кроме той невидимой связи, что постепенно, но неумолимо соединила их. Теперь расстаться — для них хуже, чем лишиться воздуха. По крайней мере, он может жить без воздуха, а без нее — кажется, уже нет.
Полина скинула халат и забралась под одеяло. На секунду перед ним мелькнуло ее белое плечо, на котором, словно печать, алел след от пальцев. Знать бы, что случилось и чьи это шутки. Но пока приходилось соблюдать осторожность, делать вид, что он ничего не замечает, что все совершенно нормально.
— Не уходи, пока я не засну, — попросила Полина и закрыла глаза.
Тень от длинных густых ресниц на бледной, почти прозрачной коже — это очень красиво. Можно смотреть на нее бесконечно. А еще — на тонкие губы и на бьющуюся на шее жилку. Он почти видел, как бежит по ней кровь. Это завораживало и пьянило, взывая к самым древним инстинктам. Трудно жить, когда внутри тебя — чудовище. Когда ты сам — монстр, удерживающий рвущиеся наружу желания. Только такие, как он, знают, что такое настоящая жажда. Только такие, как он, знают, сколь ценна человеческая жизнь.
Сейчас его зверь сидит за дверью с тяжелым засовом и только тихо царапается когтями, проверяя, а вдруг хозяин позабыл запереть дверь?… Но иногда так трудно удержать его внутри.
Артур все стоял над спящей Полиной, слушая ее сонное дыхание. Вампир и невинная девушка — готовая картинка для фильма ужасов. Но нет, его запоры еще крепки, а чудовище все еще под контролем. Полина может крепко спать, он будет с ней до утра, отгоняя страшные сны и охраняя ее ото всех. Даже от себя.
Я проснулась с ощущением, что только что, может, всего минуту назад, Артур был здесь, рядом со мной, и комната все еще хранила отпечаток его присутствия.
