Мой день рождения отмечался не слишком широко. Мама обязательно готовила что‑то вкусное и накрывала стол, папа привозил мне целый букет нежных роз — по числу моих лет. В этом году роз должно было быть семнадцать, но я уже немного знала прабабку и не сомневалась, что ни роз, ни праздничного стола на этот раз ждать не приходится. Не представляя себе, что за подарок она приготовила, я отчего‑то уже опасалась его.
— Вот и пришло время, чтобы ответить на твои вопросы, — сказала старуха, и по моему позвоночнику пробежала дрожь. Конечно, я давно ожидала этого часа «икс», но теперь, когда он наступил, мне стало холодно, как всегда бывало со мной, когда что‑то рушилось и должно было появиться нечто новое, неизведанное, когда нужно было преодолеть себя и смело шагнуть в темноту…
— Я готова, — я пододвинула колченогий табурет и села напротив нее каменной статуей, высящейся в старом вылинявшем кресле.
Прабабка прикрыла глаза так, что казалось, будто она спит, и я в который раз подумала, до чего же она стара. Потемневшая от времени кожа была вся исполосована морщинами, словно географическая карта линиями параллелей и меридианов; седые космы неаккуратными прядями свисали по бокам резко очерченного лица, а сложенные на коленях руки казались руками мумии. Я видела мумий в египетском музее, они были точь‑в‑точь такие же ссохшиеся и коричневые.
Я еще разглядывала старуху, когда вдруг поняла, что глаза ее уже открыты, и она, в свою очередь, изучает меня. Мне казалось, что ее острый цепкий взгляд проникает в самую глубину моей души и вытаскивает наружу самые потаенные мысли, чтобы прабабка могла их тщательно и спокойно разглядеть, как разглядывает коллекционер бабочек новый попавший в его коллекцию экземпляр.
— Да, я стара, — проговорила старуха и с сухим звуком потерла одну руку о другую, я едва не содрогнулась от отвращения — этот жест показался мне чем‑то сродни движениям мухи, потирающей лапки прежде, чем приступить к еде.
— Я стара, а ты молода. Примерно такой была когда‑то и я… В то время, когда я встретила Его…
Она замолчала, словно снова погрузившись в сон, а я с нетерпением ожидала продолжение ее речи.
— А кто это «Он»? — не выдержала я, догадавшись, что скорее дождешься ответа от каменной глыбы.
— Погоди, какая нетерпеливая! — покачала головой старуха. — Сперва я хотела вручить тебе небольшой подарок. Вот возьми, это принадлежало твоему отцу и должно быть у тебя…
Она протянула мне крохотный мешочек из потертого черного бархата. Края мешочка стягивал толстый шнур. Когда‑то он радостно сиял золотом, но эти дни прошли уже очень давно, шнур облез и выглядел столь же старо и непривлекательно, как и остальные вещи в доме старухи.
— Можно? — спросила я, потянув за концы шнура.
Старуха кивнула.
Я развязала мешочек и вытряхнула на ладонь небольшую серебряную звездочку. Серебро почернело и истерлось, так что края звездочки были тонкими и неровными. По центру шли незнакомые мне символы, разобрать которые можно было лишь с огромным трудом. Очевидно, это была старинная работа. Возможно, украшение изготовили еще во времена людей, которых я видела в своих снах.
Звездочка уютно легла на мою ладонь.
— Береги ее. Эта вещь передается из поколения в поколение… — проговорила прабабка.
А я вдруг осознала, что мне еще не нравится в этой ситуации: если звездочка принадлежала моему отцу, а он и моя мать погибли, спасаясь от вампиров, как же она попала в руки старухи?…
— А теперь я хочу, чтобы вы рассказали мне все, — сказала я, сжимая звездочку в руке. — Я хочу знать, что произошло в тот день, когда погибли мои настоящие родители!
Что произошло? И главное, где искать Полину? Можно было опереться на успокоительную мысль, что она последовала его совету и спряталась, затаилась где‑то. Артур представил себе Полину, одиноко идущую по пустой заснеженной улице. Ее длинные черные волосы безжалостно трепал ветер, губы обветрились, а руки покраснели от холода.
Нужно посмотреть правде в глаза: он испугался и предал ее. Он оказался слабаком и проиграл. Как тогда, в почти забытой человеческой жизни, когда он лежал на пустыре без сил, с разбитыми губами и сломанными ребрами. В тот день он проиграл еще и потому, что не сумел защитить свою мать. Когда он вернулся за ней потом, ее уже не было. Как и говорил старейшина, она умерла. Умерла… С этим уже ничего не поделаешь — никто не умеет возвращать людей с того света. Но Полина еще жива. Ее еще можно спасти. Надо только рассмотреть все варианты.
Если у диких ее нет, она может скрываться в неизвестном убежище. Но это вряд ли — Артур нашел в прихожей оставленную для Полины пачку денег. Она не взяла деньги, а значит, оказалась беззащитна перед суровым окружающим миром. Нельзя было упускать из вида и то, что ее мог забрать старейшина.
План возник в его голове сам по себе. Простой и вместе с тем дерзкий. Нужно проникнуть в Дом через один из потайных ходов и узнать, там ли Полина. Артур верил, что почувствует, если она будет рядом. К тому же это хорошая возможность проверить собственную крепость и тихо проскользнуть под самым носом старейшины… Отца, подарившего ему вечную жизнь и вместе с тем обрекшего на вечную муку.
Артур не торопился и несколько дней потратил только на то, чтобы разведать и изучить обстановку и выработать поминутный план действий. Он хорошо знал распорядок Дома, и это давало ему шанс. Один‑единственный, и только от Артура зависело, как он им воспользуется.
Артур выбрал для своей опасной вылазки время перед самым рассветом, когда вампиры ведут свою обычную жизнь или погружаются в состояние, подобное зимней спячке, а подчиненные им люди уже устали от ночного дежурства и ждут появления смены. Нужно уложиться как раз в эти полчаса, до смены караульных.
Подойдя к одному из тайных ходов, ведущих из небольшого арбатского переулка, похожего скорее на узкое ущелье, Артур еще раз осмотрелся и, поковырявшись в замке, распахнул дверцу, ведущую в подвал неприметной шестиэтажки. В этом подвале находился небольшой люк, сквозь который можно было проникнуть в подземный ход, а оттуда — в Дом.
Артур не был в Доме со времени пожара, поэтому опасался, вдруг дверь окажется заперта, но все обстояло самым наилучшим образом. Проход был свободен.
Перед ним лежал пустой коридор, в котором находилась одна из камер, изображение из которой поступало на пост охраны. Восемь мониторов на одном экране — какой шанс, что человек заметит на одном из этих мониторов быстрое движение вампира? Примерно один к девяти. Значит, нужно двигаться сверхбыстро, чтобы не было и этого одного шанса на провал. Лимит поражений исчерпан. Сейчас ему нужна только победа.
Артур на миг закрыл глаза, сосредотачиваясь и готовясь к рывку. Секунда — и он сорвался с места, остановившись только за пределами обзора камеры. Впрочем, раздумывать было некогда. Обратный путь мимо камеры он должен проделать в момент пересменки.
Теперь — по лестнице вниз, на самый последний подземный этаж. Если Полина в Доме, то она именно там. Артур мгновенно преодолел несколько лестничных пролетов и оказался внизу. Как он и предполагал, коридоры были тихи и пустынны, и никто не попался ему навстречу. Вот и комната, где могут держать Полину…
Артур остановился и прислушался. Его сердце тревожно билось.
За дверью — густая плотная тишина. Оттуда не доносилось ни звука, а ведь он наверняка бы услышал дыхание Полины… Или… А что, если…
— Ну, здравствуй, мой мальчик. Я очень скучал по тебе все это время.
Голос Отца был похож на дуновение ледяного ветра, в котором запуталось множество колючих‑преколючих снежинок.
