вот с матерью… расскажи, что тебе о ней известно.
К сожалению, Артуру было известно очень мало, поэтому весь рассказ занял совсем немного времени.
— Подумаю, — согласился Януш, — знаешь…
И тут он вдруг замолчал и повернулся к входной двери.
В эту самую секунду дверь отворилась, и в помещение шагнула высокая фигура, закутанная в темный плащ с капюшоном. Охранник было дернулся, чтобы шагнуть навстречу новому посетителю, но владелец бара сделал знак рукой, повелевая ему оставаться на месте, и вышел навстречу гостю сам.
— Gr`etan,[4] — сказал он. — Добро пожаловать.
Тут незнакомец в черном плаще откинул с лица капюшон, и Артур увидел красивое бледное лицо с пронзительными стальными глазами под резко очерченными дугами темных бровей, высокими скулами и волевым подбородком, украшенным ямочкой. Это лицо было красиво неживой, пугающей красотой. Впечатление довершали густые темные волосы, длинные, достигающие самых плеч незнакомца. В этих волосах виднелись несколько тонких косичек.
Артур замер, не в силах пошевелиться. Он знал обладателя этих мертвых холодных глаз, хотя встречал его всего лишь раз. Это было, когда молодой вампир еще находился в Англии, при дворе самого патриарха.
— Рад принимать тебя под своей крышей, — говорил меж тем Януш, обращаясь к гостю на родном для того языке. — Не ждал увидеть тебя так скоро.
— Благодарю тебя, брат, — ответил тот голосом, в котором звенела сталь, — я прибыл сюда по делу.
По какому делу сюда прибыл тот, кто внушал ужас всему Английскому двору, Артур уже догадался.
Темноволосый с мертвыми глазами прошел к одному из столов и тяжело опустился на скамью. Артур знал, что его спокойствие и медлительность обманчивы, как обманчив первый весенний солнечный день. За всем этим таилась невероятная мощь семисотлетнего рыцаря, ставшего ныне темным рыцарем ночи и носящего гордое, многозначительное прозвище — Меч патриарха. Не знающий промаха карающий меч.
И в этот момент Артур понял, что Полине, как никогда, угрожает страшная опасность.
Глава 4
День мы провели в сыром грязном подвале. До нас здесь обитали бомжи, но при нашем появлении они быстро исчезли, даже не попытавшись отстаивать права на свою территорию, как бегут шакалы при появлении львов. У бомжей, как и у бродячих собак, неплохо развито чувство опасности, и это иногда здорово выручает их. Мои новые товарищи были сыты и довольны прошедшей охотой, поэтому преследовать столь жалкую дичь не стали, а вместо того, расположившись с удобством, завели разговор о прошедшей ночи. Сладких воспоминаний хватило на весь день. Слушая их, я тихонько радовалась, что не присутствовала при этом. Теперь я лучше понимала Ловчего: спутать охоту и скотобойню никак нельзя.
Я, соскучившись, просила у Ловчего отпустить меня прогуляться, но он даже не стал меня слушать.
Наконец, день закончился. Настала ночь, и дикие, радуясь, как выпущенная на волю младшая группа детского сада, высыпали на улицу. За день меня одолела такая тоска, что я даже подумывала, не пойти ли мне с ними. И то развлечение, пусть и немного сомнительное.
— Пойдем, — неожиданно поманил меня Ловчий.
— Куда? — я так растерялась, что застыла, как дура, хлопая ресницами.
— На охоту. Или ты передумала?
— Нет! Иду!
Мы вышли из подвала, и я заметила у дома Виолу. Она проводила нас недобрым взглядом, который едва‑едва не прожег в моей спине дырку.
Ловчий быстро шел по серым пустым улицам окраины города, я следовала за ним, без любопытства поглядывая по сторонам. Вскоре мы вышли к небольшой железнодорожной станции. Наблюдая, как легко Ловчий ориентируется даже в незнакомой местности, я начинала подозревать, что это — один из его талантов или просто звериное чутье, не подводившее его, кажется, ни разу.
Мы сели в электричку. Спрашивать, куда мы едем, было бесполезно. Скорее всего, мой молчаливый спутник ответит: «На охоту», и этим и ограничится.
Наш путь привел нас к высокому серому зданию. Оно почти терялось на фоне других питерских зданий и тем не менее обладало своими художественными особенностями. Высокие арочные проемы окон, женские фигуры‑кариатиды, поддерживающие крышу, лепные цветы. Кажется, все это относилось к стилю модерн и было построено где‑то в конце девятнадцатого века. Темно‑серый цвет удивительным образом обезличивал все строения, сводя на нет все их архитектурные излишества, зато это здание смотрелось вполне органично на фоне такого же темно‑серого пасмурного неба.
На здании не имелось никаких табличек, однако оно, возможно, из‑за своей серости казалось мне очень казенным.
Ловчий обошел вокруг него и встал неподалеку от одной из дверей — так, что его не было видно ни от дома, ни с дороги. У подъезда стояло несколько дорогих машин. Одну из марок я узнала сразу — точно такая же была у отца Виолы, и он иногда приезжал на ней за дочерью в школу.
Я присела на корточки рядом с Ловчим и тоже принялась ждать, что же будет. Он стоял совершенно неподвижно — тело расслаблено, глаза прикрыты. Со стороны могло показаться, будто он задремал.
Минут через десять, когда я стала терять терпение и уже хотела спросить, чего же мы ждем, к подъезду подъехал большой белый «Мерседес» из породы тех длинных и странных машин, которые обычно арендуют для свадеб или прочих пышных церемоний.
Сначала открылась дверца со стороны водителя, и оттуда вышел высокий крепко сложенный брюнет, без сомнения, вампир — я почувствовала это вдруг и так ясно, как будто сама видела его становление. Он внимательно огляделся, разумеется, не заметив нас в нашем убежище, затем почтительно распахнул пассажирскую дверцу и застыл, вытянувшись во весь рост, словно на параде.
Целую минуту ничего не происходило, все было тихо. Затем из машины показался господин среднего роста, в черной шляпе и черном пальто, подбитом по воротнику гладким черным мехом. Даже шляпа не мешала разглядеть его странную прическу с пышными бачками по краям лица. Волосы уже были тронуты сединой, так что на вид ему было лет за сорок, исключая, конечно, ту добрую сотню лет, когда он уже не старел и почти не изменялся. Господин оперся на черную отполированную трость с красивым резным набалдашником, а из недр машины тем временем показался еще один персонаж. На этот раз — девушка. Совсем юная, лет семнадцати, в длинной пушистой шубке, с золотистыми распущенными волосами. Самое удивительное, что она‑то была живой! Я нутром чувствовала, как бьется кровь в ее жилах.
Удивленная, я взглянула на Ловчего. Тот смотрел на приехавших по‑особенному, и его тонкие губы кривила презрительная насмешка.
Шофер и, видимо, по совместительству охранник подошел к двери подъезда, стукнул особым образом, и дверь распахнулась. Я увидела, как усатый швейцар низко поклонился господину с тростью, а тот, не глядя ни на кого, прошел внутрь вместе с прильнувшей к нему девицей.
Охранник‑шофер последовал за ними, и дверь тут же закрылась.
Я снова перевела взгляд на Ловчего. Он довольно улыбался.
— Кто они? — не выдержала я.
— Какая‑то шишка из Питерского Дома, — сообщил Ловчий, с отрешенным видом чистя ногти небольшим складным ножом. — Бывший генерал. Ненавижу генералов. Завидная добыча.
— А девушка? Она же… — я не решалась произнести слово «живая».
