Рингтон услужливо подсказывал, что это Миша.
– Привет, – сказала Таня в трубку. Она была немного удивлена. Обычно он никогда не звонил так поздно.
– Привет, – отозвался Миша, и девочке показалось, что голос его непривычно сух и отрывист. – Ты говорила, что твой отец работает в «Московских огнях». Это случайно не Ник Стар?
– А что случилось? – удивилась Таня. Вопросов об отце она уж никак не ожидала. И что это сегодня все им так интересуются?
– Значит, он, – подытожил Миша. – Так, любопытствую. К тебе это никакого отношения не имеет… Извини, мне ужасно некогда. Созвонимся завтра. – И он отключился, не дожидаясь, пока Таня скажет хоть слово.
Подойдя к подъезду, Таня оторопела. Прямо в щель общей металлической двери был воткнут белый конверт. Девочка взяла его в руки и увидела, что на нем написано ее имя.
Или не ее? Мало ли Тань на все семнадцать этажей?
Конверт оказался запечатан. Внутри, как выявило прощупывание, прятался бумажный лист.
Девочка смотрела на белый маленький конверт, показавшийся ей вдруг черной меткой, врученной Билли-Бонсу. Когда она в последний раз получала не электронные письма? Тем более таким вот странным образом?..
«Должно быть, Круглов! – вдруг осенило ее. – Еще одна дурацкая попытка помириться! А что, вполне в его стиле!»
После пощечины Леша Круглов, жестко опекаемый теперь наконец отыскавшей свое призвание Таточкой, тем не менее несколько раз, вырвавшись из-под власти нового деспота, пытался помириться с Таней. И, разумеется, безрезультатно. Нытики, трусы и предатели интересовали ее меньше всего на этой планете.
«Итак, Круглов. Небось еще маячит где-то поблизости», – подумала она и огляделась. В стороне девочка действительно заметила чей-то темный силуэт, но рассмотреть человека поближе не получилось. Едва она сделала шаг в его сторону, он отступил еще дальше в сумрак и исчез, как исчезают безмолвные тени.
Впрочем, преследовать Круглова, если это, конечно, был он, Тане не хотелось.
«Как романтично!» – решила она, зевая, и вошла в свой подъезд.
Поднимаясь в лифте, девочка вскрыла конверт, скрывающий в своем чреве вовсе не любовную записку, а две газетные вырезки…
Это были статьи, подписанные именем «Ник Стар».
Неужели конверт от отца? Но зачем?
Тихонько проскользнув в квартиру, Таня отправилась в свою комнату и, положив сумку с куклой на стол и взобравшись с ногами на диван, принялась изучать присланные статьи.
Первая вырезка была посвящена скандальному происшествию на выставке именитого художника Димитриса. Впрочем, обо всех произошедших там событиях Таня знала и так, потому что являлась их очевидицей. Перо отца, как всегда, было бойко и иронично. «Хорошая статья», – подумала Таня и перешла ко второй вырезке.
Вторая статья оказалась и вовсе странной. Посвящена она была петушиным боям, ставкам и каким-то махинациям, связанным с этим зрелищным и азартным делом. Материал приводился в форме интервью с неким Денисом Петровским, и Таня так и не поняла, что хотел этим сказать неведомый корреспондент.
Если конверт положил отец, присутствие первой статьи можно хоть как-то объяснить, но какое ей, Тане, дело до каких-то петушиных боев?
Обычно Ник звонил ей сам. Как-то он объяснил Тане, что постоянно бывает на важных встречах и мероприятиях такого уровня, что случайный звонок на мобильник может только испортить все дело. В общем, звонила ему Таня в самых крайних случаях. Однако сейчас ей показалось, что такой случай как раз настал.
Девочка взяла телефон и набрала номер отца. Трубку Ник снял только на девятом гудке.
– Что случилось? – отозвался он недовольно, и Таня услышала женский смех.
Видимо, отец был не один.
– Я… Я хотела спросить, зачем ты принес мне эти статьи? – сказала она, невольно вспоминая тонкую руку Марины и «Мартини», увиденный у нее на кухне.
– Какие статьи? Танюшка, посмотри, сколько времени! Мать вообще за тобой следит? Почему ты не в кровати?.. Сейчас, сейчас, заканчиваю, – сказал отец, видимо, куда-то в глубь комнаты, по крайней мере, его последние слова донеслись до Тани глухо.
– Статьи про Димитриса и про петушиные бои.
Он – отец. Взрослый. У него есть право на свою жизнь, и она не может, не должна на него обижаться.
– Что за чушь, Танюшка? Зачем бы мне посылать тебе статью про петушиные бои? Давай живо, марш в постель!
Звонкий звук поцелуя, раздавшийся в трубке, окончательно вывел Таню из себя.
– Тебе, кстати, Марина привет передает. Спокойной ночи, – сказала она и нажала «отбой».
Бросив телефон и ненавистный конверт на пол – будто они, именно они, и виноваты во всех ее бедах, Таня, как последняя дура, обхватила коленки руками и разрыдалась.
С утра все страхи вчерашнего вечера показались Тане незначительными.
«И чего я так психанула? – удивилась она. – Наверное, устала».
Солнечные лучи пробивались сквозь висящий на окне тюль, ложась на пол причудливыми узорами. На часах было без пятнадцати одиннадцать, и о школе можно было забыть на целых три месяца.
Пропускать такой чудесный день никак нельзя. Девочка села на кровати, раздумывая, кому бы позвонить.
Миша, наверное, занят своими экзаменами… Может быть, Ленке? Единственному члену стаи, в отношениях с которым не появилась эта дурацкая настороженность, вооруженный нейтралитет.
Пока она раздумывала, Ленка позвонила ей сама.
– Привет! Ты представляешь, Серого на целых два месяца отправили из Москвы! И Ромик уезжает через две недели! Опять все лето псу под хвост! – огорченно выпалила она.
«Ну и отлично, – подумала Таня, – как раз выйдет тайм-аут. А там уж, глядишь, все само собой нормализуются, обиды забудутся, и мы сможем дружить, как прежде».
– Жаль. Но ничего, – сказала она Ленке. – Ты же пока никуда не уезжаешь? Так вот, давай пойдем в кафе-мороженое. Первый день каникул стоит того, чтобы это отпраздновать!
– Пойдем, – легко согласилась Лена. – Через час на углу дома?
Потянувшись всем своим длинным, гибким телом, Таня вышла из комнаты. В квартире царила та редкая тишина, которая бывает, когда никого наконец нет дома.
Геннадий Сергеевич уже давным-давно был на работе, а мама, должно быть, с утра пораньше укатила в издательство решать вопрос об очередной книге. Тем лучше.
Войдя на кухню, Таня открыла холодильник. Мир все-таки прекрасен, и тонко нарезанная ароматная корейка – совсем нежирная, с нежным желе и вкусной корочкой, обсыпанной тмином и черным молотым перцем, – только способствует его улучшению. И зеленые соленые помидоры, которые так приятно доставать из банки прямо руками, – тоже. А омлет пусть мама ест сама. Или своему Геннадию Сергеевичу скормит. Авось лопнет когда-нибудь, поглощая ее очередной кулинарный шедевр.
Так, теперь можно принять душ и подобрать себе одежду.
Помедитировав с минуту перед раскрытым шкафом, Таня извлекла из него серые джинсы с обтрепанными от долгой носки брючинами и черную футболку, которую подарила ей Марина. Рисунок на футболке, нанесенный легкой Марининой рукой, представлял собой глаз с огромной желтой радужкой и четко очерченным вертикальным зрачком. В то же время этот глаз был луной, чуть тронутой серо-синими тучами, и к этой луне вереницей неслась целая стая волчьих силуэтов. Гибкие тела хищников застыли в момент прыжка. Стая пыталась догнать луну, и, повторяя волчий извилистый путь, по футболке змеилась желто-красная надпись «Night hunter» [6].
Одевшись, Таня взглянула в зеркало, провела пару раз расческой по волосам и, выдавив на руку немного геля, несколькими уверенными движениями подчеркнула асимметричность прически. Серьга-коготь
