Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память

а портвейн божественно дешев

и они бредили индийским кино

они были киностудией «Пульсар» при Авиазаводе

и вечно кружили по городу и его окрестностям генералами тех песчаных карьеров, где берется лучший в мире песок грез для возведения дворцов самой несбыточно-прекрасной архитектуры.

[Индийское кино]

Их план захвата Голливуда был гениально прост: первым делом они берут почту, телеграф, железнодорожный вокзал и типографию. Так, храня радость от встречи нескольких друзей, они заплывали на дальние острова, зависали на квартирных сейшенах, забредали на бывшие охраняемые полигоны, где особенно разрасталась дикая малина и девчонки падали в траву без слов, раскинув руки как крест, и не видели снов… А они видели сны, цветные обрывки, монтируемые с танцами диско и песнями под большой оркестр «Ночных гитар». Их первая короткометражная ласточка «Сокровища Раджи», вспорхнув на региональном конкурсе любительского кино, принесла на своих крыльях не только победу, но и весну в угрюмое сердце директора Авиазавода. Сложив смету на съемки следующего фильма «Возвращение Раджи» моделью своего любимого истребителя МИГ-21, он запустил ее в бухгалтерию на оплату. Весь мир индийского кинематографа плакал, их злейшие враги и конкуренты, киностудия «Фокус» при ДК ЛВРЗ, были морально убиты со своей лентой «Кошмар в чугунолитейном», которую готовили на Всероссийский кинофестиваль.

Среди них был один товарищ, однажды он принес камень, разжал ладонь: черный-пречерный… Все просто обалдели, а он улыбается детской своей полуулыбкой. Империа, говорит, название камня. Если долго-долго вглядываться в глубь камня, то ослепит солнце иных плоскогорий, ветер горных ущелий заледенит лицо, от дыма костров ночных стоянок защиплет в носу, издалека вдруг прорвется гул перекатов ледяных речек… Да что он, с неба упал, что ли, этот камень? Не знаю, говорит Андрей Заболотов. Отец принес откуда-то с гор, он там часто бывает, ищет каких-то пропавших немцев.

А потом все Империа да Империа… так и Андрея прозвали, Империа.

А как-то показывает всем настоящий фрицевский Р38.

Где взял, Империа?

Он отвечает загадочно, мол, отец говорит, в горах война никогда не кончается. Он, отец его, участвовал в экспедиции, организованной Министерством обороны. Ну ладно, о чем спор? Тем более этот самый Р38. Как раз надо было снимать сцену в «Возвращении», где пистолет необходим. Вообще, там много падений со скал, мостов и мчащихся поездов. Ну и, конечно, разбитых сердец, автомобилей и фэйсов у пары-тройки негодяев. Вот пусть Империа и делает разные трюки! Заменит целую бригаду каскадеров. Бюджет и так ограничен, на какие шиши этих самых каскадеров нанимать?

Снимали сцену «В саду» (на самом деле все происходит в авиаангаре; гигантское помещение пустует; директор авиазавода разрешил использовать ради искусства). Главная героиня, Рита, гуляет там – потом стреляет в Империа. Он падает; она подбегает к нему в мокром, облепляющем тело индийском сари (на улице по сценарию «идет» индийский «супердождь»), рыдает у него на груди. Он воскресает; они видят солнце восходящего дня – а над всем этим магнитофонный Сальваторе Адамо поет почему-то «Падает снег» (но это так, для настроения). Все в этом фильме постоянно падало и разбивалось. Было много дыма и грохота. Пиротехники расстарались вовсю, напустив из туманоделательной машины густого дыма. В клубах его нырял оператор на электропогрузчике с установленной камерой и осветительной фарой. Появлялся сразу во всех местах, отдавал команды в желтый раструб мегафона. За рулем у него ассистент, все как полагается. Риту окатывали из поливального шланга, а потом вместе с ней принимали авиаспирт, конечно, от простуды (ну и так, для настроения).

Империа бежал, падал замедленно и красиво, как раненый олень. Рита палила в белый свет как в копеечку, раз сто так повторялось. Оператору что-то не нравилось, не устраивала точка обзора. А туман все прибывал, был подсвечен прожекторами с лиловым и фиолетовым фильтрами, художник по свету расстарался. Вдруг Рита… шварк пистолет об пол! – бежит к Империа. Оператор проносится мимо, матерится в мегафон. Они закладывают крутой каскадерский вираж… не вписываются, сбивают прожектора, сносят ограждение, въезжают в смотровую яму, заваливаются набок. Прощально и ностальгически рыдает Адамо, туманоделательная машина воет на предельных оборотах, оператор из-под земли мегафонно вещает

Рим Империю спасать

на самом деле Рита! Империа! – но слышится так. И точно, все вокруг гибнет… особенно электричество, вырубается полностью! Что-то горе-электрики набедокурили. Свет замедленно и красиво гаснет во всем авиаангаре. Все замерли на месте, как в детской игре «море волнуется раз». В темноте все загромождено оборудованием, опутано проводами, технические ямы вокруг, опоры. И как будто внутри радиоприемника оказались, затиснутые среди электронных схем. Послышался треск настраиваемых станций, все пронизано шорохом, возней, топотком. Вдруг донесся прорвавшийся рокот перекатов стремительных горных речек.

Все же электрики расстарались, свет как-то нехотя, но зажегся вновь. Пытались вынуть оператора из завала вместе с кинокамерой, он ее не выпускает из рук.

И выходит из клубящейся мглы Рита. Лицо у нее еще белее, чем ее сари, по мокрой ткани распускаются алые розы. Показывает ладони, они заляпаны чем-то густым и красным. Говорит невпопад, но можно разобрать: падает снег. Побежали, стали продираться в тумане, вышли все неожиданно, разом… но что за картина?! Империа словно брошен сверху ничком на бетонный пол. Маслянистый язык крови высовывается, обвивая сломленное тело, расплываясь очертаниями багрового бородатого лица. Сам он как заморожен, взгляд остекленевший, в зрачках отражаются синие льды и белоголовые старцы, сошедшиеся на тризну. А оператор снимает как полоумный, камера стрекочет.

Одним словом, пуля из этого чертового Р38 попала в затылок, вышла насквозь через горло и, срикошетив от опоры, тяжело ранила маму, она в тот момент оказалась рядом. Как это произошло, никто не знает. Среди тех игрушечных смертяшек затесался один свинцовый ангел смертельного полета.

Когда Рита в него стреляла, он должен был добежать до определенного места, упасть там. Оператор даже крестик начертил мелом на полу. Когда в Империа попала пуля (это видно в последних кадрах), из горла брызнул фонтанчик крови, он зажал рукой, недоуменно обернулся, ведь для него это все игра, понарошку – а убит! И мертвый пробежал эти двадцать метров как раз до того, где перечеркнут его жизненный путь крест-накрест. Камера наезжает и видно, холодеющими губами он прошептал… Потом это расшифровали специалисты, что читают по мимике

я так любил индийское кино

сказал на прощание. Все, больше ничего нет, конец фильма, пошли титры. На его могиле поставили камень – косой скол черной-пречерной, наверное, метеоритной глыбы. Его раскопал в запасниках Геологического музея один товарищ, подрабатывающий там сторожем. Если долго вглядываться вглубь, то лицо обожжет солнце иных плоскогорий, сердце заиндевеет от близкого дыхания Бога. Сразу вспомнишь дикий хаос запутанных лабиринтов каменной страны, ужас от схватки один на один с многорукими исполинами, подпирающими небо.

Через какое-то время Надя напомнила маме о песне, объяснила ситуацию. Мама сказала, чтобы «Фэнтези» поработали со специалистом у них на студии, он сделает перезапись, подгонит все к нужному звучанию. Композиция группы если не прогремела на всю Москву, то уж точно вознесла Лешу до небес в глазах его поклонниц, в основном.

[Серый человек]

Надя написала рассказ. Герой его как бы дедушка (ведь это она услышала от него), но прямо он, конечно, не назван – просто герой. Некий Герой. И рассказ назвала «Убить серого человека». Отправила в журнал «Открытая планета» на конкурс «Открытие», он как раз организован для юных талантов. Лучшие рассказы напечатают, а первый приз – вообще, умопомрачительная поездка в Египет. Попросила папу, он отправил текст со своей работы по электронной почте, у него с интернетом никаких проблем.

Журнал издается по всему миру, русская редакция есть и в Москве. Она всегда покупала его или просила папу, ведь журнал обо всем самом загадочном, удивительном на Земле. Обычно он бывает посвящен какой-то одной основной теме, и журналисты, чтобы осветить ее, готовы объехать весь мир,