Джеффри отметил про себя, что голос ее звучал ясно и безмятежно.
— Мне все равно, — ответил он грубовато, но тут же спохватился и улыбнулся. — Однако я буду чувствовать себя виноватым, если вы вернетесь в лагерь и вдруг выяснится, что у вас серьезная травма. Давайте-ка съездим и убедимся, что все в порядке, хорошо, мисс Грэй?
— Разумеется, мистер Колдуэлл.
«Черт побери, — подумал он, — я прав, она готовится стать монахиней». Он пожалел, что с таким жаром чертыхался при ней. Сестра Кэйси Леонора. Он допускал реальность этого. В конце концов, что он знает о монахинях? Но, может, она вовсе не собирается уходить в монастырь? Может, она собирается стать проповедницей? Позволяет ли это англиканская церковь? Преподобная мать Грэй. Что ж, и это вполне вероятно.
— Зовите меня Джеффри, хорошо? — сказал он.
— Согласна, Джеффри, однако двадцать минут назад вы называли меня Кэйс, — заметила она тем же прекрасно поставленным голосом преподавательницы, каким уговаривала Люси вылезти из байдарки на камни. — Мне будет очень приятно называть вас просто по имени, если и вы тоже станете ко мне так обращаться.
— Вы правы, договорились. — Он помолчал, злясь на самого себя, потому что редко запинался и никогда не терялся в поисках нужного слова. — Кэйси — не совсем… не совсем обычное имя для англиканской церкви, не так ли?
Она засмеялась.
— Мне кажется, да, хотя это ведь мое неофициальное имя. Леонора — тоже нетипично с данной точки зрения. Думаю, меня так назвали по настоянию матери. Она умерла, когда я была еще совсем девочкой. Мне кажется, она считала, будто Анна и Джоан — слишком распространенные имена в нашей семье. Впрочем, имя Леонора я всегда ненавидела. Мне хотелось, чтобы меня звали Сибил или Хэзер. Не думаю, что Кэйси звучит намного лучше, чем Леонора, но как имя оно прижилось.
— По-моему, оба имени хороши, — заметил Джеффри великодушно. — А разве у монахинь бывают неофициальные имена?
— Честно говоря, не знаю. Я часто называю сестру Джозефину «Джози», но ведь она моя тетя…
— Ваша тетя?!
Кэйси застенчиво улыбнулась.
— Да, и сестра Джоан тоже, а я — ну, я нормальный человек. То есть, я хочу сказать, монахини, конечно, тоже нормальные люди. И у них есть свои достоинства и недостатки, как у всех, и…
Она пожала плечами и не закончила фразу, подумав, что мнение о ней уже сложилось. Так зачем же раскрывать все подробности ее родственных взаимоотношений? Ее родословная уже не раз досконально изучалась, и не одним человеком. Она считала, что это еще одна из причин отсутствия в ее жизни бурных романов. Конечно, у нее не было намерения начать любовную интригу с Джеффри Колдуэллом… Собственные мысли привели Кэйси в замешательство. Она знала этого человека всего несколько минут. «Тем более, — добавила она про себя поспешно, — не стоит его сразу отпугивать». Но сказанных слов уже не вернуть, да она и не собиралась отрекаться от своих тетей или от отца, если речь зайдет и о нем.
— Стало быть, монахини — основа вашей семьи? — спросил Джеффри.
«И еще епископ», — мысленно добавила Кэйси, а вслух произнесла:
— Полагаю, да.
— Ну что ж.
Она знала, что он предпочел бы прорычать «вот проклятие, черт побери». Ей захотелось сказать ему, чтобы он не обращал ни на что внимания и оставался самим собой, но она сдержалась. Кэйси всегда мечтала о человеке, которого не нужно убеждать оставаться самим собой, узнав, что она племянница двух монахинь и дочь епископа… и еще юная правонарушительница в прошлом. Он просто был бы самим собой независимо ни от чего. В жизни же все было совсем не так. Ее семья и ее прошлое рано или поздно становились помехой настоящей любви. «А также веснушки и вспыльчивый характер», — подумала она со вздохом.
Разумеется, Джеффри не мог не заметить ее веснушек и тем более ее вспыльчивого характера, но о ее прошлом он не знал ничего. И все же поведение его странно изменилось еще до того, как она упомянула о своей семье. Кэйси интересовало, чем бы это могло быть вызвано.
Он протянул ей руку, и Кэйси оперлась на нее. Она не успела даже принять самую безболезненную позу, чтобы подняться, как уже стояла на ногах. Джеффри Колдуэлл оказался сильнее, чем выглядел, — с такой легкостью он помог ей встать. Его рука задержалась на ее руке, скользнув подушечками пальцев по гладким ногтям. Он подумал, что ему не следует продолжать в том же духе, но эта женщина… Ее большие голубые глаза встретили его взгляд, а губы изогнулись в улыбке, которая возбудила в нем жгучее желание дотронуться до них пальцем, впиться в них поцелуем. У монахини не могло быть такой откровенно чувственной улыбки! Но откуда ему знать это… Он быстро отогнал возникший соблазн.
— Пожалуйста, обнимите меня за шею и разрешите мне помочь вам добраться до машины, — произнес он галантно.
Кэйси вздохнула и повиновалась. Когда ее пальцы коснулись его, она отметила, что кожа у Джеффри была именно такой гладкой и ухоженной, какой она ее себе и представляла. Опершись на его крепкое плечо, Кэйси ощутила чувство надежности и поджала поврежденную ногу. Он обхватил ее за талию, и ей ничего не оставалось, как почти повиснуть на нем.
— Больно? — спросил он.
— Нет-нет, совсем не больно.
Кэйси попыталась сосредоточиться на мыслях о кипе бумаг, которую ей надо разобрать сегодня вечером, о множестве важных дел, которые ей пришлось отложить, чтобы приехать в Беркшир, и которые ей предстоит закончить по возвращении в Вашингтон. Она старалась представить, что сказали бы ее коллеги, увидев, как она ковыляет в обнимку с франтоватым незнакомцем, называющим ее «мисс Грэй». Возможно, они только посмеялись бы.
«Нет, это был бы не просто смех, — мрачно размышляла она. — Взрыв смеха. Хохот. Хихиканье. Гогот. Кэйси Грэй, острая на язык, блестящий специалист, дочь епископа…»
Она старалась не думать о том, что сказал бы ее отец, но это-то было как раз легко.
Зато было так трудно не думать о человеке, обнимавшем ее за талию, человеке, от которого веяло свежестью, здоровьем и волнующей мужественностью.
Кэйси никогда раньше не встречала мужчину, похожего на Джеффри Колдуэлла. Казалось, она могла растаять от одного его взгляда, брошенного искоса из-под темных ресниц. Его присутствие будоражило Кэйси. Она видела сеть мелких морщинок в уголках его глаз, насчитала три седых волоска в темно- каштановых кудрях, вдыхала терпкий запах мужского тела. Она пыталась справиться с волнением, исходившим из самой глубины ее естества, но не могла. В Джеффри было что-то такое, что возбуждало ее и в то же время заставляло вести себя просто и естественно.
Они с большой осторожностью поднимались по крутой горной тропинке. Здоровая нога тоже начала ныть из-за дополнительной нагрузки на нее. Кэйси подумала, что, наверное, было бы легче ползти на четвереньках. Она слегка изменила позу и почувствовала, как рука Джеффри крепче обхватила ее за талию.
Что же с ней творится? Она не должна терять контроль над собой! Разве горький опыт отроческих лет не научил ее отвечать за свои поступки, не выходить за установленные рамки и обуздывать свои чувства? Однако выпрыгнуть из байдарки в бушующую реку — одно, а не реагировать на присутствие обольстительного незнакомца — совсем другое. Ей просто необходимо заставить себя сделать это.
— Нормально ли добрались до места все остальные? — поинтересовалась Кэйси.
— Да. По крайней мере, похоже, что так. Эмба жаловалась, что она ушиблась так же сильно, как и вы, и ей следует поехать в больницу вместе с нами, но сестра Джоан не попалась на эту удочку.
— Эмбе предстоит преодолеть в себе многое, прежде чем она усвоит, что надо отвечать за свои поступки и вести себя как подобает.
Кэйси подумала, что ее замечание прозвучало так, будто она большой знаток поведения девочек- подростков, что не соответствовало действительности, и в то же время чересчур назидательно. Однако оно послужило недвусмысленным предостережением ей самой. В горле все так же стоял комок, руки дрожали.
