поздоровалась.
— Дункан, — сказал Барнаби, — позвольте представить вам Шарлотту Баттерфилд. Шарлотта, это Дункан Толливер.
Дункан встал и величественно протянул ей руку, которую Шарлотта, отбросив мысли о ночных шорохах и глицинии, после секундного колебания, пожала.
— Рада наконец-то познакомиться с вами, мистер Толливер, — сказала она.
— Это я рад, мисс Баттерфилд, — ответил Дункан, сверля ее взглядом.
Питер Барнаби поперхнулся.
— Не хотите ли присоединиться к нам? — с обольстительной улыбкой предложил Дункан, указывая на место рядом с собой.
Барнаби быстро встал, сказав, что спешит, попрощался с Дунканом и, забирая пальто, тихо сказал Шарлотте:
— За вами должок, детка.
Дункан опять уселся за столик, а Шарлотта скользнула на сиденье напротив него. Она робко улыбнулась. На Дункане сегодня был черный костюм с едва заметной бордовой прожилкой, в котором он выглядел еще более мужественным и уверенным в себе, чем обычно. К ним тут же подошла официантка, и Шарлотта заказала себе кофе и сандвич 'рубен'[7]. У Дункана от удивления поползли вверх брови, и он тоже заказал себе еще один кофе.
Потом он в упор посмотрел на Шарлотту и спросил:
— Что, черт возьми, все это значит?
Ей не понравился его тон, но она спокойно ответила:
— Я позвонила Питеру Барнаби потому, что не знала, как вас найти.
— По-моему, это был совершенно неоправданный риск. Я так и так собирался заехать к вам сегодня во второй половине дня.
— Откуда мне было это знать?
Шарлотта тут же вспомнила, как она испугалась, увидев разбитое окно и услышав шаги. Если Дункан виноват — а сейчас, когда она разозлилась, ей показалось, что он виноват, — то ему пора понять, что его шуточки зашли слишком далеко.
— Успокойтесь, мистер Толливер, — выпалила она, — я рисковала своей репутацией, а не вашей. Барнаби думает, что я охочусь за вами.
Увидев, что она сердится, Дункан успокоился и не смог сдержать улыбки.
— А что думаете вы? — спросил он.
— Охочусь, но совсем не из-за того, о чем вы оба подумали! Дункан, прошлой ночью в доме было неспокойно.
— Прошлой ночью?
— Шаги. Вы пробирались снова тайком в библиотеку? Потому что если это были вы…
Дункан нахмурился и перебил ее.
— Шарлотта, — сухо сказал он, — я провел ночь в гостинице 'Зачарованный луг'.
— Тогда кто же… — Она замолчала и откинулась на спинку стула. — Может быть, мне это почудилось?
— Вы скучали без меня, моя дорогая? — тепло спросил Дункан, подумав о том, что сам он едва выдержал без нее три дня.
— Я скучала по своему привидению, — ответила Шарлотта, чувствуя, что злость ее проходит. Из-за чего она, собственно, злится? Из-за того, что ей ночью померещились шаги? Она вздохнула и пожала плечами. — Может быть, это настоящий генерал приходил, чтобы попугать меня.
— Ага. Значит, привидение из библиотеки Толливер-хауса возвращается! — Дункан уже улыбался во всю ширь.
По спине у Шарлотты побежали мурашки, но она улыбнулась и сказала:
— Наверное. Кто-то ходил по библиотеке — минуты две, не больше. Правда, тот, кто там был, не хохотал.
— Значит, вы поняли, что это не я?
— Я задремала, — ответила Шарлотта. — Потом начался дождь, и мне пришлось встать — глициния разбила окно в гостиной.
— Наверное, это сделало ваше привидение.
Шарлотте принесли кофе, она сразу же отпила большой глоток, чуть не обожгла небо и разволновалась еще сильнее. Дункан дразнил ее и явно ни во что не верил. Ну что ж, может быть, он и прав. У нее действительно слишком живое воображение. Она насупилась.
— С глицинией я воевала до того, как услышала шаги.
— Понимаю.
— Ветка глицинии стучала в окно… в общем, было немного страшновато.
— Не сомневаюсь, — сухо ответил Дункан. — Как вы можете ночевать одна в этом доме?
— А я и не ночевала там одна, разве вы не знаете? Только две последние ночи. Вначале там были вы, а сегодня… кто-то.
— А этот ваш 'кто-то' мог слышать, как вы сражаетесь с глицинией?
— Ну, не знаю…
Шарлотте принесли сандвич, но Дункан, казалось, не обратил на это никакого внимания.
— Ну и что? — спросил он.
Шарлотта взяла свой сандвич, только сейчас сообразив, что есть его в присутствии мужчины, одетого в безупречный костюм-тройку, неприлично. Стараясь казаться беспечной, она ответила:
— Я вскрикнула раза два.
Дункан с насмешкой посмотрел на нее.
— Неужели? Женщина, целившаяся в призрак бригадного генерала из револьвера, кричит, испугавшись глицинии?
— Я не кричала. Я вскрикивала.
— Существенное различие, вне сомнения.
— И испугалась я вовсе не глицинии. Я же не поняла, что это были за звуки. Я подумала… я звала вас. Решила, что вы опять захотели попутать меня в шутку. Глупо, да?
Дункан, чуть наклонившись к Шарлотте, поджал уголки губ, чтобы скрыть улыбку, и наблюдал, как она борется со смущением и с гигантским сандвичем.
— Солнышко, — ласково произнес он, — клянусь, если бы я пришел тогда, то защитил бы вас от глицинии.
Шарлотта взглянула на него, а затем пошире открыла рот и откусила большой кусок ржаного хлеба, начиненного грудинкой с квашеной капустой и намазанного сверху горчицей. Дункан заметил, что на ее верхней губе осталось немного горчицы. Он бы с радостью слизнул эту горчицу, но сейчас ему пришлось лишь наблюдать, как Шарлотта справляется с этим без его помощи. Улыбнувшись и показав ряд ровных белых зубов, она предложила ему половину сандвича.
— Вы маленькая проказница, Шарлотта Баттерфилд, а я, честно говоря, ужасно без вас скучал. Пускай Барнаби думает, что хочет, а о старушке Тельме мы еще успеем позаботиться. Поужинаем вместе, а?
Справившись с остатками сандвича, Шарлотта взяла бумажную салфетку и поочередно вытерла пальцы. Одной салфетки оказалось недостаточно. Дункан, зловредно ухмыляясь, протянул ей свою.
— Но мы так ничего и не выяснили насчет прошлой ночи, — заметила Шарлотта.
— Солнышко, прошедшие три дня были для меня сущей пыткой. Я тоже ужасно скучал без вас. Вы напрасно извиняетесь…
— Что значит 'извиняетесь'?! Дункан Толливер! Кто-то ночью ходил по дому. Вы можете, в конце концов, выслушать меня?
— Разумеется.
— Мог ли кто-нибудь незаметно для меня пробраться наверх?
— Я же пробирался, правда?
