Карла Неггерс
Яростное влечение
Пролог
— Бесс! — нервно позвала Джинни, пробираясь через бальный зал сквозь толпу гостей. — Что ты собираешься делать?
Бесс резко остановилась. В отличие от белокурой и светлокожей Джинни, она была смуглой, с каштановой гривой вьющихся волос. Обеим подружкам уже минуло семнадцать. На каждой была очаровательная юбка-кринолин — широченная, поддерживаемая обручами из китового уса: на Бесс — темно-фиолетовая, а на Джинни — розовая.
— Вирджиния, не ходи за мной! — ответила Бесс тихо, но тоном, не допускающим возражений. — Ты только наживешь себе неприятностей.
Краска отлила от розовых щек Джинни.
— Ох, Бесс, не натвори чего-нибудь ужасного. Пожалуйста! Я думала, ты хорошо проводишь время, тебя постоянно приглашали танцевать, и вдруг…
— Вот именно, — иронически произнесла Бесс. — И все, как один, высмеивали меня за попытку защитить избирательные права женщин. Все эти люди спрашивали, что я намереваюсь делать теперь, когда Конгресс отказал предоставить такое право женщинам. Издевательски сочувствовали: как же быть с борьбой за президентское кресло для достойной его дамы?
— Но, Бесс, они ведь шутят, а сами поголовно влюблены в тебя!
— Теперь я намерена взять реванш, — патетически произнесла Бесс, не слушая возражений. В глазах ее будто заискрились фиолетовые ирисы. — Небольшой, конечно. Настоящий триумф будет, когда женщины получат право голоса!
И Бесс продолжила свой путь через бальную комнату, где танцевало больше сотни людей. Но Джинни не отставала:
— Бесс, я не верю, что все твои собеседники были такими бесчувственными и противными.
— Перестань, — поморщилась Бесс. — Именно такие они и есть. И все говорят одно и то же. Они рассчитывают отговорить меня от поступления в Вассаровский колледж, надеются, что вместо этого я брошусь искать себе мужа.
— Даже Вильям?
— Особенно Вильям, — отрезала Бесс с гневной непримиримостью.
Старший брат Джинни нравился ей, потому она обиделась на него за насмешки после своей горячей речи о правах женщин больше, чем на кого-либо другого. Бесс выпрямилась во все свои метр семьдесят:
— Я проучу их!
— Почему же ты не хочешь, чтобы и я пошла с тобой? — возмутилась Джинни, встряхивая золотыми кудряшками.
Они с Бесс были верными друзьями еще с тех времен, когда учились в закрытой школе для девочек в Нью-Йорке. Бесс считалась там сорви-головой, а Джинни ходила за ней по пятам. Однажды их чуть не выгнали из школы — за громкое чтение Милтона и Шекспира под окнами их наставника посреди ночи. Он любил напоминать воспитанницам, что занятия науками в ночные часы вредно влияют на утонченную женскую внешность, и Бесс решила доказать его неправоту. Только вмешательство судьи Роберта Лоуэла Харта, отца Бесс, спасло их от постыдного изгнания из школы.
— Нет, Джинни, это сражение лично мое, — гордо заявила Бесс. — Но, конечно, если они не дадут мне осуществить мой план, ты сможешь помочь: мы устроим что-нибудь другое.
Джинни улыбнулась и заговорщически подмигнула:
— Хорошо, желаю удачи. А сейчас не скажешь мне, что именно ты задумала?
— Нет! Не задерживай меня, пожалуйста, — заявила Бесс, и ее фиалковые глаза сверкнули.
Она стремительно обняла подругу и в последний раз обвела глазами бальную комнату. Все, кто присутствовал здесь сегодня, желали, чтоб ее тут не было! Она никогда, никогда больше не примет предложение Джинни погостить летом в их коттедже! Мужская часть семьи Прэнтисов намертво стоит за право голоса только для мужчин, и Бесс должна бы осознать, что ее здесь не поймут и не поддержат.
Отказ Конгресса от предоставления избирательных прав женщинам заставил отца самой Бесс, как и других сторонников равноправия, признать свое поражение, но Бесс не сдавалась. «Мир держится на энтузиазме юных», — подбодрила она себя, входя через раздвижные двери в тихий, прохладный холл. Приподняв юбки и проклиная неудобный кринолин, она поспешила к другим раздвижным дверям; возле них остановилась, нервно сглотнула и перевела дыхание. Затем достала из шелкового кошелька спички и сигару, раскурила ее и сделала несколько затяжек. «До чего же противный вкус у сигар!» Но она преодолела отвращение, усмехнулась и открыла тяжелую дверь.
Вильям Прэнтис-старший, тучный человек, на несколько дюймов ниже Бесс, стоял спиной к ней, рассуждая о том, что означает для индустрии страны межконтинентальная железная дорога. Бесс знала, что в стремлении как можно скорее связать железнодорожными путями «цивилизованный» Восток с «диким» Западом дельцы-заправилы поощряют некачественную работу и наживают огромные прибыли, подвергая опасности и своих рабочих, и будущих пассажиров. Но это не заботило Вильяма Прэнтиса-старшего. Наоборот, он хотел, чтобы строительство закончилось побыстрее.
Бесс думала об этом, стоя за спиной хозяина виллы и пытаясь затянуться так сильно, как только могла. Выдохнув дым и с трудом удержавшись от кашля, она произнесла с иронией:
— Курительные комнаты, я думаю, созданы для того, чтобы обсуждать политические вопросы, не опасаясь вмешательства женщин.
Вильям-старший яростно прошипел:
— Что ты тут делаешь, девчонка?.. Судья Харт!
Он повернулся к отцу Бесс — высокому худому человеку с каштановыми, как и у дочери, волосами и ясными синими глазами. Тот сидел спокойно в уголочке, потягивая виски. В ответ на укоризненное восклицание хозяина он пожал плечами, да еще и ухмыльнулся с довольным видом.
Здесь же оказался и Джерид Инмэн — загадочный незнакомец, на чье внимание Бесс не рассчитывала, хотя сама была несколько заинтригована им. Он появился в бальном зале всего на несколько минут, ни с кем не танцевал, но вызвал бурное перешептывание дам. Мнение о Джериде Инмэне из Сан- Франциско склонялось к тому, что это человек опасный: вроде бы у него есть приятели из уголовного мира; возможно, он и сам недалеко от них ушел, несмотря на принадлежность к чопорной элите, собирающейся у Прэнтисов. Ходили даже слухи, что он кого-то убил в своем родном городе…
Загадочный незнакомец лишь мельком взглянул на шальную девчонку с сигарой в зубах и невозмутимо продолжал игру в бильярд со своими солидными партнерами. Краешком глаза наблюдая за ним, Бесс заметила, что он не только элегантно одет, чем тут никого не удивишь, но и поразительно грациозен. На нем как бы печать Дикого Запада: высокий, широкоплечий, обаятельный, с открытой улыбкой… Необычайно привлекательный человек! С ним ей хотелось бы быть женственной и обольстительной, а вовсе не забиякой, перенимающей мужские манеры. Но, увы, он не обращал на нее внимания… Впрочем, сейчас Бесс только порадовалась тому, что он больше занят бильярдом, чем ее выходкой.
Не получив помощи от судьи Харта, Прэнтис-старший подозвал сына и что-то сказал ему очень тихо. Молодой Прэнтис, невысокий блондин, стройный и красивый, как и его сестра Джинни (не так давно Бесс считала его красивейшим мужчиной на свете), подошел к нарушительнице спокойствия.
— Элизабет! — Гладко выбритое лицо Вильяма-младшего покраснело от негодования. — Вы хоть немножко уважаете хозяев?
Бесс с озорным видом вздернула подбородок:
— Разве есть хоть капля неуважения к хозяевам в простом желании покурить?
— Вы совершенно невозможны, Элизабет!
