— Где ты был? — хмуро спросил его Ильмар.
— Барометр проверял.
— Ну как?
— Вертится… Ночью будет шторм!
Глава 7. Господин профессор
Ужинали в доме Ребане поздно. За стол садились в десятом часу. Обычно к этому времени и приезжал из больницы доктор Руммо.
Остроумие и веселый нрав доктора делали его самым желанным гостем в семействе Ребане. И Альберт и Кярт Ребане были в восторге от милого доктора, слывшего самым галантным человеком в волости.
У Ребане доктор появился немногим больше месяца назад. Вначале как лечащий врач Альберта, потом — как внимательный и заботливый друг. Но ни для кого не было секретом, что истинной причиной частых визитов доктора была очаровательная хозяйка дома.
От больницы до Мустамяэ — двадцать с лишним километров. Едва ли не каждый вечер доктор с терпением и настойчивостью влюбленного проделывал этот путь, пока в конце концов, по дружескому совету Альберта, не приобрел себе легковую машину, черный немецкий «Оппель». Несколько таких машин после бегства немцев припрятали хуторяне. С того времени «Оппель» доктора частенько видели в Мустамяэ даже днем.
Поговаривали, будто прошлое Руммо было отнюдь не безупречным, и якобы в годы оккупации кто-то встречал в Таллине блестящего немецкого офицера, походившего как две капли воды на Рене Руммо. Разговоры эти доктор принимал с ледяным равнодушием, вскользь замечая, что двойник его, быть может, счастлив тем, что ему никогда не приходилось слышать подобные идиотские сплетни.
Больше всего на свете доктор не любил политику. И Альберт, который считал себя ярым патриотом, страшно был недоволен тем, что во всех вопросах, касающихся политики, доктор сохранял строгий нейтралитет.
— Жизнь слишком коротка, мой друг, — говаривал Руммо Альберту. — Поменьше политических дрязг. Aurea mediocritas — золотая середина таков мой девиз!
Сегодня, как обычно, доктор приехал ровно в девять часов вечера. По расстроенному лицу Альберта Руммо определил, что тот ждал его с нетерпением. Паралитик сидел за тяжелым дубовым столом.
Массивная угловатая мебель, копии Бэклера, высокие застекленные шкафы, мерцающие золотыми переплетами старинных книг и хрустальными безделушками, — все свидетельствовало о любви хозяев к тому старому доброму времени, которое Альберт называл «золотым веком» своем родины.
— Не удивляйтесь моему вопросу, Рене, — сказал Альберт, усаживая гостя рядом с собой, — меня интересует, что произошло с Филимовым. Вы действительно убеждены, что у него был обморок?
— Я совершенно в этом не убежден, — ответил Руммо, внимательно посмотрев на Альберта.
— Все-таки у него был сердечный приступ? — с тревогой спросила, входя в гостиную, Кярт Ребане.
— Нет, — покачал головой доктор, — ни то, ни другое.
— Не понимаю вас, — нахмурился Альберт.
— Представьте себе, я сам не могу ничего понять, — пожал плечами Руммо. — Мне не хотелось тогда говорить, но, по-моему, старик был абсолютно здоров. В первую минуту я подумал, что он пьян. Ему просто понадобилось удалить нас из кабинета. Впрочем, небольшое нервное потрясение…
— Так я и полагал… — пробормотал себе под нос паралитик. Значит, эти бумаги находились в папке. Но каким образом он мог знать об этом? — Перехватив вопросительный взгляд Руммо, Альберт замолчал.
Неловкую паузу прервала Ребане.
— Вы просто жестоки, доктор, — шутя заметила она. — По-вашему, человек болен только в том случае, когда лежит при смерти. Нет-нет, Рене, не отпирайтесь, сразу же после ужина поедем с вами проведать Филимова. Согласны?
— Охотно, дорогая Кярт, — просиял Руммо. — Мой «Оппель» к вашим услугам…
После ужина, воспользовавшись отсутствием Руммо, вышедшего к машине, Альберт, недоумевая, спросил:
— Что ты задумала, Кярт?
— Надо выяснить, куда он дел папку, — сухо ответила она, — об остальном позаботишься сам. Боюсь, ты слишком поздно спохватился.
— Но кто же мог думать…
— Оставь! — отрезала она. — Ты должен был поговорить с Филимовым сейчас же, как только я рассказала тебе о найденном рапорте. Я уговорю его прийти на твой юбилей. Побеседуешь с ним с глазу на глаз, это единственный выход.
— Ты умница, Кярт, — с благоговейным трепетом прошептал он.
Торопливо одевшись, Ребане ушла.
Проводив ее протяжным вздохом, Альберт удалился в свой кабинет. Закрыв дверь на ключ, он подкатил кресло к висевшей на стене небольшой картине в овальной раме и нажал на искусно замаскированную кнопку. Раздался легкий щелк. Картина подалась вперед, открыв потайное отверстие. Паралитик достал оттуда мелко исписанный цифрами лист бумаги, устроился за столом и стал выписывать цифры в два столбца. Потом снял со стеллажей одну из книг и на первых девяти страницах отсчитал строчки в соответствии с цифрами первого столбца, затем слова, указанные цифрами второго. Вскоре ему удалось прочесть шифрограмму. Получилось следующее:
«Связного не встретили. В 3.00 были обнаружены сторожевыми катерами. Ушли от преследования. Немедленно сообщите, что с «Мстителем».
Прочитав шифровку несколько раз, паралитик нервно сжался в кресле. Итак, больше не оставалось ни малейшего сомнения: Густав Сурнасте потерпел неудачу. Провалилась превосходно задуманная операция, которая тщательно готовилась на протяжении нескольких месяцев. Сорвалась еще одна попытка связаться с «Национальным комитетом» через морскую границу. Железную шкатулку в случае провала Сурнасте должен был выбросить в море. Впрочем, за судьбу шкатулки Альберт не беспокоился. Если даже она каким-нибудь чудом и попадет в руки пограничников, им все равно не удастся разгадать ее тайну: второго секретного состава для обработки «Мстителя» не существует.
Размышлениям паралитика помешал стук в дверь. Он услышал взволнованный голос племянника.
— Я занят, что тебе? — недовольно спросил Альберт.
— Открой, дядя! Тут какой-то тип задушить меня хотел.
— Что такое?
— Открой, к тебе гость приехал.
Альберт впустил Ури.
— Что за гость? — быстро спросил он.
— Не знаю! — сердито выпалил Ури. — Высокий такой, с длинным носом. На цаплю похож. Ты же предупреждал, чтобы тебе не мешали, когда ты работаешь. Я говорю, что ты занят, а он — позови дядю Альберта. Я говорю, что ты больной, а он — позови да позови. Тогда я хотел дверь захлопнуть, а он — меня за шиворот и прошипел в самое ухо: «Мо'одой че'овек, сейчас же отправляйтесь к своему дядюшке и скажите, что приехал профессор из Тарту».
— Бог мой! — засуетился паралитик. — Зови! Немедленно зови!
Подождав, пока Ури выйдет, Ребане запрятал бумаги в ящик стола. Едва он успел это сделать, как дверь отворилась и в кабинет вошел профессор Олбен Карл Миккомяги.
Окинув любопытным взглядом непомерно расплывшуюся фигуру хозяина, он негромко произнес:
