— Нет — нет, сначала дай мне сказать, — остановил его Маджубинья. — Это очень важно, патрон. Я всю ночь готовил эту речь. От имени всех присутствующих, Рамиру, хочу выразить тебе благодарность за то, что ты привел нас в эти благословенные места. Я, по правде сказать, вначале не верил, но теперь признаю свою ошибку: это лучшее место на земле!
Вся деревня беззаботно веселилась на празднике. Рыбаки готовились к скорому выходу в море. А у Рамиру пока так и не хватило мужества сообщить о переезде. Серена с беспокойством наблюдала за мужем. Она хорошо его знала: от прежней решимости Рамиру не осталось и следа, он был растерян и смущен. Все они выросли в рыбачьей артели и с детства знали, что благополучие их маленького сообщества превыше личных интересов и выгод. Поэтому Серена предвидела, что скажет ей в оправдание Рамиру.
— Понимаешь, Серена, моя жизнь, наша с тобой жизнь, принадлежит не только нам, начал он виновато. — У меня большая ответствен¬ность перед этими людьми, которые сейчас там веселятся, поют. Они всегда шли за мной, доверяли моим решениям. Я не могу навязывать им свои проблемы. Из — за моих неурядиц они не должны терпеть трудности. Придется остаться, Серена. Ты поможешь мне справиться со всем этим.
И Рамиру обнял жену. Они оба без слов поняли, с чем им предстоит справиться. Он был очень благодарен Серене за то, что она поняла его, не настаивала на отъезде. Но Серена была слишком мудрой женщиной, чтобы давить на Рамиру. Тогда она точно потеряла бы его. Рамиру больше не ночевал в лодке, он вернулся домой и старался быть особенно бережным и нежным с Сереной. Как будто вернулись ненадолго счастливые дни их медового месяца.
— Сейчас — то он мой и душой и телом, но что будет дальше? — делилась Серена со своей лучшей подругой Эстер.
У Эстер не было никаких сомнений, что Рамиру поборол свое наваждение. И Рамиру временами казалось, что он окончательно выкинул из головы Летисию Веласкес.
* * *
Для Эстер отъезд из деревни на юг тоже был сущим бедствием. Долгие годы она мечтала жить рядом с сыном. И вот когда мечта осуществилась, Самюэль чуть ли не поссорился с Дави. Эта размолвка отца с сыном была для Эстер больнее разлуки. Конечно, Дави виноват: он так безбожно обошелся с отцом. Но он по — прежнему оставался ее сыном. Она легко простила бы ему любую обиду. Но не Самюэль. Ее непримиримый муженек заявил, что больше знать не желает Дави и даже на свадьбу к нему не пойдет. Подумать только — об¬мануть родного отца ради выгоды фирмы!
Как — то тайком от мужа Эстер съездила в больницу к Оливии посоветоваться с ней, как помирить отца с сыном. Эстер доверяла ясному уму и доброму сердцу этой девушки. Лучшей невестки она и не желала. Вот с такой удивительной женой Дави обязательно станет хорошим человеком. Эстер было совестно, но она не утаила и историю с договором, которая поразила Оливию. Между ней и Дави пролегла первая тонкая трещинка.
Оливия стала замечать, что Дави как будто стесняется своих родных, старается пореже вспоминать о них. Это отречение от родителей казалось отвратительным: Оливии. Неожиданно проявились и другие неприятные черты характера ее жениха. Например, низкопоклонство перед вышестоящим начальством. Дави, человек из народа, считал, что, не угождая сильным мира сего, невозможно выдвинуться и сделать карьеру. История с договором подтвердила худшие опасения Оливии.
Но пока что она не теряла надежды перевоспитать своего будущего мужа. Для начала нужно убедить Дави помириться с отцом. Оливия уже знала, как помочь Эстер. Давно они с Бонфинем подумывали как — нибудь пригласить родителей Дави к ним на ужин. Они помолвлены уже давно, а их семьи никогда не встречались. Этот ужин и станет решающим. Нельзя допустить, чтобы отец и сын жили как чужие, все больше отдаляясь друг от друга.
Семейную встречу решили не откладывать в долгий ящик, а провести уже завтра. Бонфинь был рад познакомиться с будущей родней. Только Изабел чуть наморщила носик: в их доме появятся простые рыбаки, придется включить в меню рыбу в тесте. Но Бонфинь сердито поставил свою утонченную супругу на место:
— Такая дама из высшего общества, как ты, Изабел, занимающаяся благотворительностью, помогающая бедным, может чуть — чуть напрячься и быть достаточно цивилизованной с ближними. 3аймись ужином, дорогая, и хорошо прими гостей.
Изабел смирилась. Она была недовольна выбором дочери, но что поделаешь? Кто больше всех сопротивлялся и был против ужина, так это Дави.
— Пойми, мои родители — люди простые, они будут чувствовать себя очень скованно, не в своей тарелке, — убеждал он Оливию.
Но та была настроена очень решительно. Не скрыла, что знает все о договоре, о том, что он повел себя расчетливо, холодно, неэтично, обидел отца. Эстер она не стала выдавать. Об этом ей якобы рассказал отец.
— Ты придешь на ужин завтра и докажешь. что можешь спокойно смотреть в глаза отцу, — заявила она. — Иначе нам с тобой будет очень тяжело вместе, Дави.
И Дави вынужден был скрепя сердце согласиться на этот странный ужин. Да и сама Оливия ожидала его не без боязни: смогут ли столь разные люди найти общий язык?
Начался вечер очень непринужденно и весело.
Бонфинь и Самюэль оказались одного поля ягодами и сразу же решили откушать водки. У хозяина нашлась какая — то особенная бутылочка, прямо из Минас. Пессоа подружился с Далилой и обучал ее своему языку, вернее, их с Адреалиной языку.
— Ты классная девчонка, я от тебя просто тащусь, — откалывал он комплименты будущей родственнице. — На днях приду к вам в гости в деревню, и мы клево проведем время. Усекла?
— Усекла, — отвечала Далила. Которой новый язык очень понравился.
Гости уже освоились и с удовольствием осматривали дом, когда сверху наконец спустилась высокомерная, жеманная хозяйка и снисходительно приветствовала их. В ее присутствии Эстер и Самюэль сразу почувствовали себя бедными родственниками, допущенными сюда из милости. Как не похожа была Изабел на мужа и детей! Они словно были вылеплены из разного теста.
Бонфинь очень гордился своим домом. Он вложил в него много труда и души, строил его не сколько лет. Он использовал только природные материалы — солому, дерево, камень. Самюэль искренне нахваливал дом. Он такой просторный, нарядный, а крыша, как в деревне — соломенная.
— Ты слышишь, Бонфинь. У нас крыша, как в деревне! — возмутилась Изабел.
Но Бонфинь только лукаво усмехнулся на это.
При таком климате это самая практичная крыша, потому что дом под ней «дышит».
— Народ у нас мудрый. У него есть чему поучиться. Но моя супруга, — с иронией добавил Бонфинь, — предпочитает мрамор, позолоту, лепнину. Не выносит ничего простого, деревенского.
— Но ведь из мрамора с позолотой можно построить не дом, а только склеп на кладбище, удивился простодушный Самюэль.
Бонфинь с Оливией не выдержали и расхохотались, а Изабел поняла, что этот простофиля очень ловко щелкнул ее по носу. Давно пора было садиться за стол, и ужин остывал, а Дави все не было. Оливия беспокойно поглядывала на дверь, разговаривал с гостями. Неужели оп посмеет не прийти? И когда она уже начала терять терпение, вошел Дави с большим букетом цветов. С этой минуты Оливия украдкой следила за каждым его движением и отметила, что он радушно приветствовал хозяев, поцеловал мать, но с отцом они едва кивнули друг другу, холодно и отчужденно.
— Как это мило, что ты не забыл о цветах. Ты многому научился у Веласкесов, — похвалила Дави Изабел. — Я солидарна с американцами: даже человек из низов может достигнуть высокого положения в обществе.
Изабел то и дело говорила бестактности и ставила Оливию и Бонфиня в неловкое положение. Но Эстер и Самюэль словно не замечали ее колкостей, держались просто и с достоинством. Оливия все больше ценила родителей Дави: вот это настоящая семья. Союз двух любящих и понимающих друг друга людей. Странно, что Дави упорно не замечает этого. Ее отец с матерью давно жили как чужие. Каждый день между ними вспыхивали ссоры и размолвки.
3а ужином Изабел без конца щебетала о своей благотворительной деятельности вместе с видными
