– Мы выйдем из этой могилы, Олежа!.. Вот прямо здесь и выйдем!.. Прям сейчас!.. Ы-ых! Ых-х! Ых- х!..
У него не было под руками ничего, и Сашка стал использовать свой «ПКМ» вместо лома... И откуда только силы взялись?!! Он долбил стволом пулемета так, что летели искры во все стороны!.. Раз за разом!..
– Ы-ых! Ы-ых! Ы-ых! Ы-ых!..
И камни отступили перед этим нечеловеческим упорством...
Сначала обвалился один, потом второй, третий, четвертый валун... Потом сверху, прямо на его голову, осыпалась и обвалилась земля, и... Открылся лаз, сантиметров в семьдесят в диаметре! Большего и не нужно было! Только вот Сашка... Он сидел на дне пещеры, смотрел на маленький кусочек неба и не мог пошевелиться. Бандера был пьян!.. Натурально пьян! «В сисю», «в дрова», «в хлам»... Несколько глотков свежего воздуха сотворили с ним то, что мог сотворить разве что только литр чистого медицинского спирта... Голова пошла кругом, а руки и ноги стали совершенно ватными...
– Вот это шибануло! – еле проворочал он непослушным языком. – Кому расскажешь – не поверят...
Бандера просидел так около получаса, пока не почувствовал, что сумел наконец-то надышаться и более или менее пришел в норму. Он посмотрел в ту сторону, откуда пришел, и увидел в луче света сплошь перебинтованное тряпками тело Клопа. Он был совсем недалеко, почти рядом, в каких-то пяти метрах...
– Ну, вот, «младшой»... Я же тебе обещал... Пойдем-ка на свет божий...
Вдвоем в этом лазу они не помещались, как Сашка ни старался... Поэтому он, после многократных попыток, сделал все совсем иначе... Бандера стал ползти в лаз ногами вперед, уподобившись раку, продвигаясь буквально по сантиметрам, и тащить при этом за собой наружу своего раненого друга... Кто- нибудь, хоть кто-нибудь пробовал это проделать?!! Нет?!! Так попробуйте! И только тогда поймете, какие титанические усилия прилагал Сашка!..
А потом он вернулся в пещеру, чтобы забрать оттуда их «табельное» оружие – два пулемета...
И все... Бандера выдохся... Чуть ли не в самый первый раз в жизни!.. Он устал так, что негры, трудившиеся на маисовых плантациях американских штатов около века назад, наверняка пожалели бы его и отправили бы отдыхать!.. Он лежал на спине и бездумно смотрел в небо абсолютно без сил, этот богатырь (!), и желал сейчас только одно – спать!..
– Где мы, командир? – раздался вдруг рядом голос.
И Сашка вскинулся, словно ошпаренный. Он посмотрел на Клопа, а тот... Видимо, именно этот, «живой», воздух и привел его в чувство... Он смотрел на Сашку широко раскрытыми глазами...
– На земле, Олежа...
– Это хорошо?
– Это лучше, чем под землей...
– А наши где?
– А наши, дорогой ты мой человечек, наши рядом!.. – Бандера смотрел на бледное, как бумага, лицо Олега, и из его глаз выкатились две большущие, обжигающие лицо слезы. – Рядом наши, «младшой»!.. Мы им сейчас навстречу пойдем...
...Потом, много лет спустя, уже в Отряде, Александр Черный признался Филину, своему командиру, что он на самом-то деле обязан жизнью именно ему, Клопу!.. Что если бы не Клоп, то он, Бандера, так и остался бы тогда лежать там, возле того лаза... И наверняка дождался бы «духов», которые его и грохнули бы – для себя самого у Сашки сил больше не было! Все, предел!.. Но... Был Олег Ермолаев, которого надо было вынести к своим!..
Бандера посмотрел на часы и удивился – они показывали 17.20...
«...Получается, что мы по этим пещерам лазали всего три часа? А мне показалось, что прошло полжизни...»
Сашка встал на ноги, аккуратно положил Олега на плечо и пошел через зеленые заросли кустарника на юг, в Ургун...
...А дальше... Дальше случилось самое поганое, что вообще могло случиться!..
Через часа полтора примерно Бандера вышел из «зеленки» в километре, а может даже и поменьше, от самых первых дувалов Ургуна... Он уже шел как зомби или робот, ничего не замечая на своем пути, с единственной мыслью в голове: «Олега надо донести до медсанбата!»...
Он все шел и шел в надвигающихся сумерках... И уже даже видел фигурки людей, одетых в родные песчаные «афганки», когда...
– Ф-ф-и-и-и-у-у! – противно завыло где-то над головой. – Д-ду-дух-х!
Бандера даже остановился от недоумения и возмущения, его «программа движения» отключилась:
– Не понял!.. Вы шо там, пацаны?.. Офуели совсем?!! – проговорил Бандера. – Вы по кому стреляете, мудачье?!!
Этот звук летящей мины, выпущенной из миномета, невозможно спутать ни с каким другим! Только она может так пронзительно свистеть, приближаясь к земле...
– Э-э-э!!! Придурки! Придурки! Мать вашу! Не стрелять!..
Сашка пустился в галоп, зная, что подкорректировать прицел миномета занимает какое-то время. Ему нужно было пробежать всего-то метров триста, чтобы на минометной батарее Ургуна услышали пароль «Еханый бабай!»... Всего-то триста метров!..
– Ф-ф-и-и-и-и-у-у! Ф-ф-и-и-и-и-у-у! Ф-ф-и-и-и-и-у-у! Ф-ф-и-и-и-и-у-у!...
– С-су-уки-и-и!!!
Такого галопа, наверное, невозможно увидеть даже на Олимпиадах... Да и откуда ему там такому быть?!! На Олимпиадах бегуны борются всего лишь за какие-то там медалюшки из цветных металлов... Здесь была борьба другая!!! Здесь человек боролся за свою жизнь! И еще за жизнь того, кто во время этого сумасшедшего забега болтался на его плече... И пусть на меня не обижаются именитые, и не очень, легкоатлеты-бегуны, но... И пусть они согласятся, что соревнования за металлические «висячки» и «соревнования» за жизнь ценятся по-разному!..
– Не-е-е стре-е-е-ля-а-а-а-ть!
Это был уже не крик человека! Это был крик того, кто неожиданно для себя вышел из-под земли, хотя уже и не чаял, что это случится, и теперь совершенно не хотел туда возвращаться...
– Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х! Д-ду-дух-х!..
А вот четвертого взрыва Бандера уже не услышал...
Просто прямо перед его глазами вырос большой земляной гриб, что-то мощно толкнуло в грудь, и... На «подстанции», которая снабжала светом это большое тело, случилась непредвиденная поломка... Мож, предохранители выбило или еще что... Короче говоря... «Потребителю» отрубили свет... Резко, и без предупреждений...
Июнь 1984 г. Киев. Военный госпиталь.
«...Привет, Сан Саныч...»
«...Бля!!! Шо ж так больно-то? – билась посаженной в клетку свободолюбивой птицей в голове Сашки единственная мысль. – Так пернуть хочется, а напрячься больно!..»
Не открывая глаз, он до хруста сжал челюсти, напрягся, и...
– Пр-р-р-р-р-у-у-у-у-у!
Громко и даже как-то смачно, короче, от всей своей огромной души выпустил из кишечника воздух...
И так ему стало вдруг легко и комфортно, что он на радостях даже открыл глаза.
И первое, что он увидел, было миловидное, но уже вступившее в свою «раннюю осень» и начавшее потихонечку увядать лицо медсестры, 37—40 лет от роду... Она улыбалась...
– Вот! Это я понимаю – мужик! – проговорило лицо красивейшим, глубоким грудным контральто. – Сначала пернул, как слоняра, что чуть все стекла не повышибал в отделении, и только потом пришел в себя и открыл глаза!.. С добрым утром, мусчина! Как дела?
– Сдрасть... – Язык у Сашки был похож на большую, широкую, хорошо высушенную доску, а потому и ворочался во рту еле-еле. – Пить хочу...
