— А дальше?
— Дальше? Дальше 2 срока за Речкой, потом отряд.
— Во взводе есть бойцы со званием постарше сержанта, почему «замок» ты? Потому что ТВАКУ[9]?
— Да нет — это в прошлом. Просто, я в отряде уже 4 года, а остальные меньше. И потом, Филин, я уже 12 лет в Армии. Подустал. С Батей у нас договор — придёт новый взводный, я ухожу на дембель. Должность замкомвзвода — это должность Медведя. Но вот, попал Медведь на коечку. Вернётся — я ухожу в запас, контракт-то давно уж как закончен. Да и семью хочется создать. Так что, до возвращения Медведя — я твой замок, а там… Как повезёт. В группе должно быть ровно 14 боевых единиц, потом поймешь почему. Ну, пошли, что ли?..
Заматерел Андрей за время, прошедшее, с момента первого его знакомства со взводом. Два месяца самоистязания кроссами, полосой препятствий, рукопашкой и т. д. и т. п. Стыд заставлял его! И не вина Андрея, что он был самым младшим по возрасту и что весь его армейский опыт — 4 года училища. Но, ведь, он офицер! А каково быть командиром, единственным не «краповым» во взводе? «…Хотя бы в этом быть равным — остальное придёт…» — думал Андрей. А вот ребята его зауважали, за упрямство и упорство, ведь до Крапового Берета каждый из них шёл по 6–8 месяцев, а он решил получить его через два. Абсурд! Но, к началу октября, к всё приближающемуся экзамену, засомневался в невыполнимости этой идеи даже такой законченный скептик как Бандера.
«Да хер его знает, может и получит Берет пацан — уж очень его жаждет…»
…Весь экзамен Андрея проплыл мимо как в кино: двадцатикилометровый марш-бросок, по оврагам, да через болото, да в полной выкладке; спецполоса препятствий и сразу же на стрельбище, стрельба из пистолета, АКМС, РПГ-7. И всё по временным нормативам, под зорким наблюдением «краповых» офицеров. Дальше, движение по азимуту, на незнакомой местности… А вот за самое окончание экзамена Андрею было стыдно, до слез… Вконец измотанный претендент на Берет, должен был выйти на рубеж и схлестнуться в рукопашке с тремя «краповыми» по очереди. С первыми двумя, Андрей совладал, не без труда, но справился. А вот третий ему достался Бандера… Жестокая рубка продлилась больше 2 минут… Для людей понимающих в рукопашном бое — это почти вечность… Улучив момент, Андрей, хлёстким уракен-бараи рассёк сержанту бровь. Лучше бы он этого не делал! Громадный, пудовый кулачище Бандеры долбанул Андрея по темечку и… И Андрей ляпнулся задницей в лужу, в прямом смысле слова. Он сидел в луже и ничегошеньки не соображал, руки-ноги стали пароллоновые и абсолютно не подчинялись командам мозга.
— Зачёт принят. — произнес рефери-майор. — А ты, Бандера, хоть своих бы не мочил, как «духов». А грохнул бы взводного, своего же, что тогда?
— Да ладно, Гиря, я же не специально. Ну не могу я когда, мне же, юшку пускают, сдержаться. А он ничего, подходит. — Это уже об Андрее. — Боец, хоть и соплив ещё, но боец!
К Филину потянулась лопатообразная ладонь, чтобы помочь подняться. А вот это зря! Отработанным, до рефлекса, айкидошным захватом Андрей опрокинул сержанта на землю и взял на болевой.
— А ведь подходит, а Гиря! — Орал Бандера от боли. — Хитёр, а? Не силой, так хитростью, а! Пусти, Филин, пусти, говорю, всё!
Андрей отпустил и почувствовал, что подняться сил уже не осталось. И тут, какая то сила вознесла его на ноги — это Бандера, одной рукой, за шиворот, поставил лейтенанта на ноги.
— Ай, молодца-а, Филин! Ну, теперь ты наш, командир, наш «краповый», поздравляю Филин!
Вот так лейтенант Проценко стал Филином. Есть что вспомнить…
…А Берет ему вручал Батя, грохнув по традиции кулаком в грудь, до звёздочек в глазах… Это было в начале октября. А через две недели между ними состоялся разговор:
— Давай Филин, садись. — Сказал Батя, вошедшему в кабинет Андрею. — Разговор есть, для начала. Потом приказ. Но, сначала разговор!
Что-то мучило командира. Это было заметно. Никогда не делавший лишних движений, как кобра в засаде, сейчас Батя отмерял шагами метры своего кабинета.
— Ты где на мою жопу взялся, а? — прозвучавший вопрос поставил Андрея в тупик.
— Не понял, Батя?
— Что ты не понял? Не понял он! — Батя нервничал, сильно нервничал. — Сейчас я задам тебе пару- тройку вопросов, а потом мы поговорим. Ты знаком с майором Фатеевой Л.Р. из Одесского УКГБ.
— Это наша соседка, тётя Лариса.
— Тётя Лариса! Ладно! А вот, скажем, с майором Беспалько?
— Это наш особист в училище, а что?
— А то, дурень! Ты уже офицер, а так ни хрена не понимаешь!
— А что я должен понимать-то?
— Ну ладно… У меня тут состоялся, было намедни, разговор с полковником из оч-чень хитрых структур. Так, за бутылкой чая. Больше полусуток говорили. Может, тебе и знать-то этого не стоит, но мы «краповые»… Короче, слушай. Комитет на тебя имел виды уже очень давно, эдак годов с 15-ти, когда твоя тётя Лариса, старший переводчик Одесского ОКГБ, поняла, что твой английский, в твои годы, находится на несколько порядков выше. Потом, Золотая медаль в школе. Я не говорю о побежденной олимпиаде, союзной(!), от МВТУ им. Баумана, по физике-математике. Ты и, правда, так умён, Филин?
— Просто люблю считать.
— Любит он! 19 баллов при поступлении в ОВАКОЛУ при конкурсе 17 человек на место! Беспалько принял тебя под свою опеку уже в училище… Все твои похождения: драки, самоволки, девки в казарме — всё это прикрывалось именно им. Твой Красный диплом — он твой, без помощи Комитета. Но, для них, это был ещё один плюс. Для них… И твоя любовь с Катенькой Елигиной, тоже полностью отслеживалась ИМИ… А вот твоё распределение в отряд было уже целевое. Поступил приказ, и я тебя принял. Не скрою, только после приказа — меня взводным устраивал Медведь, но ты оказался не обычным протеже. За два месяца получить Берет — это, поверь мне результат! Думаю, ты был бы нашим. Но, есть еще одно «но». А вот сейчас слушай, Филин, внимательно… Уж не знаю какие там перспективы тебе готовили, но видимо, по ходу, что-то изменилось… Колю Караманова помнишь?
— Вы ещё спрашиваете, товарищ подполковник?
— Проще, проще Филин.
— Ну да, Батя… Мы вместе к Зыкову ходили в зал тренироваться. Коля старше меня лет на шесть. В додзо был моим наставником. Потом он закончил какое-то военное училище. Я его видел в последний раз, кажется, на первом курсе. Он был уже старлеем. Да, Батя! Уже года четыре прошло!
— Вот именно, четыре!
— Ну и что?
— Как он выглядит, помнишь?
— Чё там помнить? Его всегда «чуркой» называли — ну натуральный узбек или таджик, короче «чурка»!
— Значит, помнишь, и узнаешь, при случае?
— Ну?
— Не запряг! С уважением, с уважением!
— Извини, Батя!
— Ладно. Короче! Вот тебе информация, и она же приказ.
Тяжело давались Бате слова, которые он был, видимо, произнести обязан.
— Есть в одной, из сопредельных Демократических Республик, на самом далеком её юго-востоке, небольшой городишко Чаман. Так, по нашим меркам деревня, одни дувалы. Но! Городишечко находится на пакистанской границе, как наш Чоп, только с той стороны, да ещё проходит через него дорога из Кандагара дальше на юг, в Пакистан. Короче, стратегическая точка. Базар, сам понимаешь, ну и вся инфраструктура. Так вот в этом Чамане есть одна чайхана. Хозяин этой чайханы, этнический таджик из Баграма, беженец, которому четыре года назад повезло — нашёл очень дальних родственников, помогшим открыть ему эту
