Дрисс усадил меня в гостиной, угостил клубникой, подарил букет васильков. Потом наполнил ванну, отнес меня туда на руках и, не раздевая, усадил в воду, благоухающую флердоранжем. По дому порхал Шопен; воротничок сорочки Дрисса был расстегнут, и я увидела черные жесткие волосы.
Разув меня, он стал ласкать пальцы ног и подошву. Кровь застыла у меня в жилах. Его дыхание обожгло мне шею, жар пробежал по бедрам. Груди мои налились, соски натянули мокрую ткань, прилипшую к коже так, что я была еще обнаженнее под его взглядом. Он надавливал на них, покусывал, и они увеличились вдвое под его зубами. Я дрожала, испуганная, как птица, подхваченная торнадо, матка стонала от вожделения, живот сводило от ужаса. Что он со мной сделает? Зачем я сюда пришла?
Дрисс раздевал меня медленно, бережно, как очищают зеленый миндаль от нежной кожицы. В пару ванной комнаты я едва различала его черты. Только глаза его сверлили насквозь, проникая в мое сердце и мою вагину, как повелители моей судьбы. Я подумала, что я шлюха. Но я знала, что на самом деле это не так. Или я такая шлюха, как языческие богини в Имчуке, свободные и роковые, совершенно безумные.
Он намылил мне спину и поясницу, покрыл пеной пах. Мое потайное местечко было пока укрыто, но ловкие пальцы уже проскользнули под трусы и раскрыли мой клитор, твердый, как горошина, а потом нажали на него нежно и осторожно. Я застонала, пытаясь стянуть трусы, но Дрисс помешал мне. Он перевернул меня, взял за бедра, так что я выгнула спину. Ну вот, подумала я. Ты его игрушка. Его вещь. Теперь он может вырвать у тебя язык, растерзать твое сердце или посадить тебя на трон королевства Саба.
Избавив меня от трусов, он прижался щекой к ягодицам, раздвинул пальцами лепестки и провел там кончиком носа. Я словно расплавилась… Потом он взял флакон на одной из этажерок, выдавил каплю масла и надушил мне анус, долго массируя его, пока я не забыла о всех своих страхах. По мере того как мои мышцы расслаблялись, движения его умелых пальцев становились все более точными. Я не знала, что он хочет со мной сделать, но хотела, чтобы он сделал это.
Чтобы он никогда не прекращал сводящее с ума круговое движение, которое открывало меня так, что влагалище радостно сочилось длинными прозрачными потеками.
Он собрал мою смазку и нанес ее на мои ягодицы, а потом вонзил в них зубы. Никогда укус не бывал мне так сладок. Я услышал, как чрево мое смеется, плачет, а потом закипает. Я умоляла: «Перестань… Перестань…», думая об одном — чтобы Дрисс не останавливался.
А потом он донес меня, возбужденную, истекающую соками, стонущую, до постели…
Укладывая меня, он наклонился…
Я рванула его рубашку так, что полетели пуговицы…
Прижалась губами к губам…
Еще немного, и я бы вонзила зубы в его мускулистую плоть…
А Дрисс настойчиво продолжал теребить мои груди, сосать пылающие соски, в то время как его палец не покидал вход во влагалище.
Изнемогая от нетерпения, я втянула в себя колеблющегося гостя. Задыхающаяся, глубоко смущенная, я испытала оргазм…
Но все это оказалось только прелюдией, подготовкой.
Не оставив мне ни минуты на то, чтобы перевести дыхание, он подтолкнул мои руки к гульфику и стал смотреть, как я расстегиваю его. Под гульфиком я обнаружила, не веря своим глазам, член, превосходящий по силе и размеру все члены, которые мне приходилось видеть раньше. Он был смуглым и зрелым, с шелковой кожей и массивной головкой. Я прижала к ней губы, интуитивно познавая ласку, до сих пор незнакомую мне. Дрисс не мешал, наблюдая за моим падением. Я взяла его член в рот, и при этом волшебном прикосновении мой живот опять сотрясли спазмы. Я и представить себе не могла, что это так приятно — ощущать, как мужское достоинство гуляет между губами, трется о мое нёбо, мягко задевая зубы на ходу…
На секунду подняв голову, я увидела, что Дрисс стоит с закрытыми глазами; его плоский живот наполнял меня амбровым запахом пота и кожи.
Высвободившись из моего рта, он вздернул мои ноги. Головка члена уперлась в вагину. Я подалась вперед, чтобы помочь ему войти, но тут же отпрянула, испытав ужасную, обжигающую боль. Дрисс снова пошел в атаку, попытался проникнуть в меня, бился в оказавшуюся узкой дверь, отошел и опять попытался ворваться силой. Я стонала уже не от удовольствия, а от боли, мокрая, но неспособная его впустить. Он взял мое лицо в ладони, лизнул мои губы, укусил их, смеясь:
— Богом клянусь, ты еще девственница!
— Я сама не знаю, что со мной творится.
— То же самое, что творится со всякой женщиной, когда она слишком долго оставляет свое тело без внимания.
Нежно лаская мою спину, покусывая и поглаживая ее, он спускался все ниже и ниже. Ни на секунду его член не потерял своей крепости — я чувствовала, как он упирается в мой живот, ягодицы и бедра.
Наконец, подложив мне под спину подушку, Дрисс снова приблизился к заветному входу. Настойчиво, сантиметр за сантиметром, он стал вводить свой член во влагалище. Матка моя с готовностью раскрылась, но еще до того, как это произошло, тугие фонтанчики спермы очистили мое чрево от скверны прошлого.
Потом он долго лежал, прижавшись ко мне, и только когда он потянулся за сигаретами, я увидела его слезы.
Дрисс не хотел, чтобы я одевалась, чтобы натягивала мокрые трусики, он только улыбался, наблюдая, как я закрываю руками свое тайное место. Я чувствовала, что он обезоружен, что его трогает и моя стыдливость, и моя неловкость. Полузакрыв глаза, он пробормотал: «Ах, если бы ты видела, какая ты!» Я испугалась, что ему не понравилось что-то в моем теле. Он догадался об этом, заломил мне руки за спину, впился в мои губы, а потом сунул голову между моих бедер. Я отстранилась, пораженная болью и наслаждением. После второго лишения девственности любая ласка стала невыносимой.
— Не возвращайся сегодня домой, Бадра, раненая моя кошечка, — попросил он меня.
— Но тетя Сельма всю ночь глаз не сомкнет!
— Я займусь ею завтра. А пока посмотри, что я тебе принес.
Он вынул из внутреннего кармана пиджака темно-синий футлярчик. В нем сияли два бриллианта. Две чистейших капли воды. Я вернула ему открытый футляр.
— Что ты делаешь?
Я молчала, мучимая противоречивыми чувствами.
— Уже месяц, как они ждут тебя. Я не знал, как подарить их тебе, не обидев.
Он взял мои руки в свои, как в первый вечер, коснулся их поцелуем.
— Я так долго ждал тебя, Бадра.
Я смотрела на него, умирая от желания поверить, но не доверяя мужчине после того, как меня удовлетворил самец.
— Ты гурия, знаешь ли ты это? Только гурии после каждого соития вновь обретают девственность.
Я ответила с холодным гневом, почти с сарказмом:
— Ты такой же, как все остальные! Ты хочешь быть первым!
— Но я и есть первый! И плевать мне на остальных и на то, что они хотят. Я хочу тебя, мой миндальный орешек, мой мотылек!
Он продел сияющие капельки мне в уши, лизнув мочку кончиком языка. И тут я вдруг поняла, что он стоит передо мной голый, а член его все еще тверд. Хуже того, я обнаружила, что снова жажду и его поцелуев, и его семени.
Желание заразительно, а у Дрисса полно хитростей. Он с силой раздвинул мои бедра, уделил ласку измятой плоти, потом смазал бальзамом, чтобы излечить раздражение.
После этого он сжал свой член между моими грудями и сдвинул их, властно и игриво.
— Каждая пядь твоей кожи — гнездо любви и наслаждения, — сказал он мне.
Я покраснела, вспоминая абсолютную власть, которой он воспользовался, чтобы исследовать самые
