потому, что верят не тем людям.
— Шептун, это все самоуспокоение. На самом деле на то, чтобы разобрать, кому можно верить, а кому не следует, нужно не так уж много ума. Достаточно врожденной проницательности, которой лишены совсем редкие экземпляры, почти не встречающиеся.
— И тебе попадались такие?
— Еще нет. Людям в Зоне присуща вера. Ведь все остальные верят, что Зоны попросту нет.
— Да уж. — Шептун почесал голову. — Ладно. Чем сегодня заниматься будем? Тем же, чем и всегда?
— Верно. Главное, помни, что нельзя работать механически. Вызов эмоций по равнодушному велению, физическому действию, может работать, только если эмоция отрицательная.
— На этом завязаны многие боевые искусства — самогипноз, вызов эмоций через определенные жесты и все такое.
— Впервые об этом слышу. Программируя в себе зверя, ты лишь превратишь себя в труса, готового убивать по приказу. Пусть даже по собственному.
— Так все ради выживания.
— То, что я тебе даю, не ради выживания. Оно ради жизни. Пошли, я покажу тебе еще одну вещь.
— Что за вещь? — полюбопытствовал Шептун, когда они выбрались на поверхность и отошли чуть далее в лес.
— Закрой глаза.
Сталкер послушался.
— Воображение у тебя в каком состоянии?
— Хорошо выспалось за ночь.
— Прекрасно. Теперь оно принесет тебе тяжелый груз. Скажем, нагруженный рюкзак.
— Это называется светлой эмоцией?
— Действуй.
Шептун представил на плечах увесистую суму.
— Вспомни пружину, — говорил шаман. — Ты — пружина. И на тебя положили тяжесть. Что ты желаешь?
Сообразив, чего от него хотят, Шептун начал медленно сгибаться.
— Сопротивляйся грузу, — сказал Сенатор. — Сопротивляйся сгибанию — но так, чтобы все же поддаться ему.
Сталкер склонился почти уголком, продолжая удерживать на себе мифический рюкзак.
— Все, — признался он. — Пружина дальше не гнется.
— Тогда и мой рюкзак понеси.
Плечи мигом заныли — Сенатор положил свой мешок сталкеру на загривок.
— Уй! — возопил Шептун, сгибаясь сильнее. — Это для меня слишком много.
— Удерживай два рюкзака, — говорил Сенатор, стоящий напротив него. — Тяжесть давит на тебя. Чувствуешь, как напрягается позвоночник?
— Еще бы! Я сейчас ходячая аномалия, ёпрст… «трамплин».
— Теперь сбрасывай с себя груз. Быстро!
С иллюзорным рюкзаком сталкер справился быстро, с досады грохнув его о камни, как арбуз, и заставив расколоться. Шептун попытался скинуть рюкзак Сенатора следом, но его на плечах не оказалось.
— Ох, — простонал сталкер.
— Распрямляйся от нижнего позвонка к верхнему.
Шептун выпрямился, чувствуя, как по бокам от позвоночника словно устроились две сытые и довольные змеи, массирующие спину. Ощущение было еще более необычным, чем сравнение.
— Как ты успел свою сумку стащить? — спросил сталкер.
— Я ее и не надевал на тебя. Просто слегка надавил на спину, и ты поверил.
— Ну ты приколист… А для чего все это надо было? Я, честно говоря, в этот урок не совсем вник.
— Ты выдавил из позвоночника залежи солей и всякие застойные явления.
— Что, простым сгибанием?!
— Оно было вовсе не простым. Шептун, неосознанный механический процесс даст тебе крайне низкие результаты. Я тебе показал на простейшем примере, что такое процесс осознанный и чем он отличается. Вот что бы случилось, если бы ты просто разок наклонился и пошел дальше?
— Да ничего бы не было.
— Вот именно. Ничего. Потому что при простом физическом действии не происходит результата. Сталкер, о своем теле ты знаешь меньше, чем твой кот об автомобилях. Вот представь, что его научат водить машину.
— Маркуса? — Шептун задумался, представив себе кучу котов за рулями маршруток, чешущих по кольцу. — В таком случае я только порадуюсь, что он не говорит по-русски.
— Если ты научишь кота водить, то он все равно будет с трудом представлять себе принцип действия стеклоомывателя. Ему будет казаться, что грязное стекло — это неотъемлемый атрибут образа жизни автомобиля, воля великих богов и вечная ноша, с которой нет смысла бороться. Все лишь потому, что ему будет лень нажать на кнопку, о существовании которой он не подозревает.
— Я подозреваю. Ты говоришь о куче скрытых рычагов в человеческом теле, которыми можно им же самим и управлять?
— Что-то вроде этого.
— Погоди, это уже совсем непонятная вещь. — У Шептуна голова кругом пошла от таких сравнений. — Ты мне говоришь, что вся наша медицина, все то, что нам известно о методах лечения и прочее, — сплошной мыльный пузырь? В этом нет необходимости, что ли?
— В твоем сомнении, Шептун, кроется интересная мысль. Следуя твоей логике, медицина — исключительно прикладная наука, основанная на простых статистических данных, — должна лучше знать и уметь лечить тело, нежели естественный механизм регенерации, который предназначен для этого самой природой и дан всем от рождения. И это кажется странным уже для меня. Друг мой, ну объясни мне, почему биологический организм должен быть лишен прекрасной возможности управлять собственным иммунитетом, разгонять его при определенных действиях, пусть даже с большими затратами энергии? Неужели это совсем ненужное для тебя качество, что ты так цепляешься за таблетки и уколы?
— Э, погоди! Когда ты меня нашел, то ведь лечил именно лекарствами.
— Ничего не имею против использования лекарств в нужных случаях. В конце концов, хирургию не заменит даже самое совершенное управление своим телом — можно, конечно, в принципе самому рассасывать опухоли и выращивать оторванные пальцы, но не всем для этого хватит срока жизни. Я говорю о простых вещах вроде восстановления поврежденной печени, падающего зрения или убирании шрамов. О заживлении ножевых и пулевых ран.
— Простые вещи?!
— Ну да. По-твоему, когда про бывшего смертельно раненого говорят, что он выжил благодаря силе воли, это всего лишь пустые слова? Это четкие формулы, Шептун, указания к действию. Кто-то успевает нащупать это состояние в критический момент, кто-то нет. Некоторые даже не начинают искать. Я говорю тебе прямым текстом: регенерацией тела можно управлять. И уже показал тебе несколько упражнений. Они помогут восстановить здоровье, не говоря уже о повышении качества жизни.
— Так в сутках всего двадцать четыре часа. Как повысить качество?
— Именно его и повышать. Я ведь не о количестве говорю. Никто не хочет жить вечно.
— Может, я хочу.
— Не хочешь, поверь мне. Если ты не найдешь себе применения за отпущенные тебе годы, то зачем тебе увеличивать их число?
— А если найду?
— Тогда можно рассчитывать на возвращение в другой инкарнации.
— Совсем уже какая-то мистика пошла.
