своем скоропалительном увольнении, тот небрежным жестом снимет телефонную трубку и прикажет Олсуфьеву моментально восстановить статус-кво. Да еще прикажет принести извинения за моральный ущерб.
Однако в том, как генеральный прокурор держался в своем кабинете, не было и намека на те почти приятельские отношения, которые, по мнению Викентьева, их связывали. Разговаривал Вячеслав Устинович сухо и подчеркнуто вежливо, сразу показав, что здесь между ними существуют отношения проситель – начальник, а о приватном знакомстве следует забыть..
Дмитрий Петрович пожаловался на то, что его бывшие сослуживцы, при активном участии директора больницы, сфальсифицировали диагноз знатного сибирского пациента.
– Для чего им это понадобилось?
– Чтобы сделать хорошую мину при плохой игре. В организм человека попал яд. Какой, при каких обстоятельствах – ничего определить не смогли, хотя предпринимали отчаянные попытки. Но ведь честь мундира дороже всего. Разве могут в нашей больнице с чем-то не справиться! Нет, для нас не существует преград. Вот яд, которым Самощенко подло накормили. Когда же я позволил усомниться в правильности такого диагноза, с которым сначала согласился, публично признал свою ошибку, а мне это было вовсе нелегко, на меня сразу набросились с руганью за нарушение врачебной этики.
– Все-таки врачи вылечили Самощенко. Сумели подобрать ключ к болезни, – заметил Кудрявцев.
– Методом тыка, случайно. Но главное заключается в том, что лицо пациента по-прежнему обезображено. Значит, лечение до конца не доведено. То есть с грехом пополам сделали половину дела. Смогли промыть организм – это же не выход из положения. Вероятнее всего, это было обычное пищевое отравление. Они же настроены выдать за вредительский акт. Отсюда и весь трезвон: тут замешана большая политика, мол, это сделано его врагами специально, чтобы вывести одного из кандидатов в губернаторы из игры. Как будто только он один отравлен.
– А кто еще?
– После того банкета умер хозяин охранного холдинга. Это известие поразило Кудрявцева:
– Каким образом погибший связан с Самощенко? Почему он оказался на юбилее?
– Товарищи по партии. Он, его фамилия Ширинбеков, тоже активист местного отделения «Союза справедливых сил», один из неформальных лидеров.
– Если два человека отравились, это уже смахивает на диверсию. Что показала судмедэкспертиза?
– Я не в курсе дела. Сведения про Самощенко доходили до меня отрывочно. Видя, что у меня другая позиция, врачи – с ведома руководства – не очень откровенничали со мной. И в результате предпочли избавиться от меня как от инакомыслящего. Хороша же демократия, которая не позволяет иметь собственного суждения, – криво усмехнулся он. – Особенно усердствовал с нападками на меня один красносибирский врач, некто Плиткин. Можно сказать, он и заварил всю кашу. Прямо из кожи вон лез, пытаясь убедить меня в том, что отравление совершено по политическим мотивам.
Когда Викентьев сделал паузу в своем пылком монологе, Вячеслав Устинович спросил:
– В вашей клинике есть профсоюзная организация, комиссия по трудовым спорам?
– Все давным-давно упразднено. Кто станет держать в штате ненужных людей, а на общественных началах никто не согласится заниматься такой ерундой. Была у нас раньше эта КТС и существовала без толку – не находилось трудовых споров. Творческие есть, а трудовых нет – всегда находили общий знаменатель по любым проблемам. Я имею в виду производственные. А про интриги и думать нечего, мы вообще не знали, с чем их едят. У нас подбирались хорошие специалисты, им было не до интриг, они делом заняты. Но вот рвется в наше стадо паршивая овца, да еще со стороны, хочется ей все вверх дном перевернуть.
– У вас есть телефон этого Плиткина?
– При себе нет, есть на работе.
– Потом скажете мне, попытаюсь с ним связаться. – Заметив обескураженное лицо врача, добавил: – При всем уважении к вам, Дмитрий Петрович, да будет выслушана и противная сторона. Только тогда смогу сказать вам что-либо конкретное. Меня очень насторожила смерть человека из команды Самощенко. Подозрительное совпадение.
На следующий день Вячеслав Устинович связался по телефону с Плиткиным. При разговоре с генеральным прокурором Артур Михайлович не проявил особой робости. Он с завидной ершистостью отбивался от всех каверзных вопросов высокопоставленной особы, что, кстати, пришлось по душе Кудрявцеву, порядком уставшему за двухгодичное пребывание на своем посту от неприкрытого раболепия окружающих.
– Все слова Викентьева – чушь собачья! – рубил сибиряк. – Как мы, находясь за тридевять земель от ЦКБ, можем плести злодейские интриги?! Это даже технически невозможно. Да и незачем нам на кого-то давить. Что бы ни говорил Дмитрий Петрович, факты на нашей стороне. Нет сомнений, Самощенко был отравлен. Помните, как отравили украинского президента? Таким же способом пытались избавиться от Евгения Владимировича. Только Ющенко отравили диоксином, а Самощенко – пентакарбонилом железа. Средства разные, метод – один.
– Слава богу, Самощенко выкарабкался. Но ведь скончался один из его соратников. Что с ним произошло?
– Вы говорите про Низами Вагифовича Ширинбекова? В свидетельстве о смерти мы были вынуждены написать, что она наступила от отравления неизвестным веществом. Формулировка получилась именно такой, потому что Ширинбеков был мусульманином, по обычаям его народа Низами Вагифовича нужно похоронить в течение суток. Уже потом был сделан более подробный анализ крови, который подтвердил отравление, аналогичное самощенковскому – напоминает пентакарбонил или какую-то его искусственную разновидность. Директор «Кремлевки» Олсуфьев придерживается такого же мнения. Диву даешься, с какой поразительной легкостью Викентьев взялся оспаривать мнение десятков других врачей.
Сразу же после разговора с Артуром Михайловичем генеральный прокурор собрал на совещание своих заместителей, на котором предложил провести расследование факта отравления Ширинбекова, приведшего его к скоропостижной смерти, и Самощенко, обезобразившего его внешность.
– На юридическом языке это означает, что неизвестный преступник совершил правонарушение, предусмотренное статьями 30 и 105 Уголовного кодекса. Тридцатка предусматривает приготовление к преступлению и покушение на преступление, часть первая сто пятой предусматривает наказание лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет, а вторая часть этой статьи – убийство с максимальным наказанием – пожизненным лишением свободы. Обращаю внимание, во второй части есть пункт «ж» – убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой. Вполне возможно, этот пункт применим и к данному случаю.
Один из присутствующих замов удивился:
– Почему бы не поручить дело краевой прокуратуре? Может, они с этим разберутся без малейших проблем.
– Думал об этом, – ответил Вячеслав Устинович. – Есть тут свои «про» и «контра». Меня во всей этой заварухе настораживает участие людей из политической элиты. Не хочу сказать, что отравление – это наше ноу-хау, можно вспомнить и Клеопатру, и Борджиа, и Сальери. Найдется масса и других примеров из вчерашнего дня. Сейчас этот способ убийства переживает подлинный ренессанс.
– Что же далеко за примером ходить, – вставил Меркулов. – Вас же тоже встретили не лучшим образом.
Имелся в виду случай, произошедший с генеральным прокурором через несколько дней после вступления в должность. Вячеслав Устинович поехал на два выходных дня в ведомственный дом отдыха, где у него случилось сильнейшее расстройство желудка. Врачи обнаружили причину в некачественной пище, хотя в этом подмосковном доме отдыха ни до, ни после Кудрявцева никто не жаловался на еду.
– То сущая чепуха, – усмехнулся прокурор в ответ на меркуловскую реплику. – Вот как меня травили в прессе, это действительно ужасно. Даже с моими стальными нервами я и то думал, уж лучше бы отравили по-настоящему. Однако дело не в частностях. Если политиков и дальше станут травить, словно тараканов, общество неизбежно будет деградировать. От этого никуда не деться. Поэтому и хочется привлечь к этому
