Это даже лучше, чем сочетание снотворного со слабительным. – Патологоанатом засмеялся собственной шутке. – Но, похоже, на это убийца и рассчитывал. Поил полубесчувственного человека таблетками, а запивать давал водкой. Какие, вы сказали, снотворные таблетки он принимал?
– Имовал.
– Ну, о чем толковать! Совсем слабенькие. Разве ими отравишься? Думаю, даже в сочетании с алкоголем организм справился бы. Ну, вырвало бы его из-за раздражения рецепторов желудка, только и всего. И если бы не рефлекторный спазм голосовой щели, смерти бы не произошло, убийство, следовательно, сорвалось бы. Глупое убийство. Очень глупое. Ищите убийцу-непрофессионала.
Денис сам чувствовал себя не на высоте профессионализма. Он видел в Николае Будникове главную действующую фигуру, правую руку Файна в России. Выходит, ошибся? Погубил человека? Если Николая в самом деле отравили, значит, он многое упустил из виду...
Где-то ходит по белу свету темная личность, мошенник – «бубновый валет». И, не исключено, ходит ближе, чем это Денису представляется. Вот только увидеть себя не дает.
«Не допустил ли я просчета?» – думал убийца.
Слово «убийца» в русском языке звучит забавно. «Умница», «сирота», «убийца»... Во всех случаях это признак некоего особенного состояния, выводящего своего обладателя за рамки пола. Впрочем, некоторые считают, что такой экстремальный поступок, как убийство, выводит того, кто его совершил, за рамки рода человеческого.
Убийца строил план убийства, надеясь только на собственные силы. Передоверять убийство своим подручным, и без того засветившимся, он не стал, больше на их интеллект не рассчитывая. Они навели на его след милицию и обязательно втравят его в беду. Но если человек, которого он наметил убить, заговорит, беда получится еще горше. Необходимо было действовать спешно, но не впопыхах. Так, чтобы не навести на себя подозрения. И чтобы, в идеале, не вызвать подозрений относительно того, что совершено убийство. Собственного опыта у убийцы не было, просить свое криминальное начальство о помощи он опасался, потому что это обнаружило бы его некомпетентность, которая ставила под угрозу все предприятие, но, судя по прочитанным книгам, самым безобидным способом расправы с врагом представлялись яды. Соответствующей специальной литературы у него в доме не водилось, медиков в семье не было, да и вообще он сомневался в наличии руководства, подробно рекомендующего, как отправить ближнего своего на тот свет. Поэтому убийце ничего не оставалось делать, кроме как накупить на книжных развалах фармакологических справочников и поискать информацию в Интернете. На протяжении двух суток он, забросив срочные дела, изучал, сравнивал и размышлял, на второй вечер, а точнее, глубоко за полночь отшвырнул справочники и в отчаянии истоптал их тяжелыми ботинками. Отравление человека оказалось таким сложным делом, словно на этой планете не травился никто и никогда. Убийца засорил память сведениями, которые не могли ему помочь. В частности, он узнал, что самым сильным ядом, превосходящим воспетый детективщиками цианистый калий, является ботулин, одним миллиграммом которого можно отравить целый квартал. Узнал он также, что весьма ядовитыми являются вещества класса А, например морфин или стрихнин, продаваемые в аптеках исключительно по рецептам. Чтобы воспользоваться морфином или стрихнином, необходимо было раздобыть солидный рецепт, а завязываться еще как минимум с одним человеком – медицинским работником – убийце никак не хотелось. Что касается потенциально опасных веществ класса В, то с их недоступностью дело обстояло проще, но, судя по идиллической картине, описанной в толстенном справочнике «Видаль: лекарственные препараты в России», чтобы отравиться ими, следовало принять очень большую дозу, и даже тогда эффект не был гарантирован. С точки зрения авторов «Видаля», это было хорошо; с точки зрения убийцы, хуже некуда. Оставались еще такие редкие и трудоемкие способы отравления, как отравление ядом животных, гюрзы, кобры, какого-нибудь каракурта, сколопендры или гигантского паука под названием «страшный птицеед», обитающего в Южной Америке. Убийца подумал о том, что достать экзотическое животное в Москве не проблема. Проблема в том, как убедить его в нужный момент укусить не хозяина, а жертву: вследствие недостатка мозгов пауки не дрессируются. К тому же у убийцы вид паука, хотя бы заурядного, домашнего, серого, вызывал брезгливость. К тому же экзотическое животное – это долгая возня, и посторонние люди, и... возвращайся к началу.
Просвет наметился, стоило от медицинской литературы перейти к книгам, предназначенным для всеобщего пользования и предостерегающим рядовых граждан от совершения опасных действий. Они обратили взор убийцы к отвергнутым было фармакологическим средствам класса Б. Оказывается, даже некоторые антибиотики способны стать причиной летального исхода, соединяясь с этиловым спиртом, то есть алкоголем. То же самое относится к снотворным лекарствам... снотворным... Убийца помнил, что его друг, которого нельзя не убить, сам признался, что не засыпает без таблеток с тех пор, как его бросила жена. Вспомнить бы, как называлось то лекарство. Как-то на имо... Имодан? Имован? Проверить по «Видалю».
Внезапно убийцу подкосила усталость, и он прилег на ковер поверх разбросанных справочников. Правую сторону поясницы острым углом уязвляла обложка «Видаля». Видал «Видаль»? Мощная штука. «Летальный исход», – повторял убийца, щурясь от сияния пяти лампочек под абажуром, и в этом зловещем термине появлялось нечто стремительное, легкое, несерьезное, и ему казалось, что это он уже летит, устремляясь сквозь толщу навалившихся на него этажей в распахнутое звездное небо. Если есть душа, то, отлетая от тела, она должна испытывать сходные ощущения. Убийца по уши сидел в криминале, но это был криминал, обусловленный, как он успокаивал себя, прорехами в системе искусства, никому не причиняющий особого вреда. Бизнес, только и всего. Но убийство – во все времена убийство. Безусловное и несомненное преступление. Хотя, если подумать, что в нем такого страшного? Были люди, которые уничтожили не одного индивидуума, а миллионы, и их называют героями, а не преступниками. С этим разобрались. Остается только решить, труднее или легче убить человека, когда он – твой друг. С одной стороны, труднее: ведь он твой друг! С другой стороны, легче. Ведь ты знаешь назубок его привычки, его слабости, его тайные скорби, по причине которых он порой хотел бы уйти из жизни. К этому нужно прибавить все те случаи, когда друг, сам того не желая, опережал убийцу в учебе, в эрудиции, в жизненном успехе, заставлял почувствовать себя хуже – убийца не считал себя человеком злопамятным, но ведь такие мелкие шероховатости трудно стерпеть... Нет, друзей убивать легче. Без сомнений, легче.
Два флакона лекарства имовал убийце отпустили, не спросив рецепта. Кроме имовала, в другой аптеке было куплено более сильное снотворное родедорм.
...Ровно в восемь раздался звонок в дверь, и Николай побежал открывать. В квартиру на улице Мархлевского вошел убийца.
– Картинами, о которых я тебе сообщал, интересуется милиция, – сказал Николай.
– А, это не милиция... Так, частное охранное предприятие. Ерунда.
– Так, значит, тебе все известно?
– А что мне должно быть известно?
– Владельцы этих полотен не продали коллекционерам свои сокровища. Они были убиты. А их картины объявились за границей. Странными сторонами оборачиваются дела человеческие. Не ведаем, что творим!
– Не волнуйся. Доказать все равно ничего нельзя.
– Меня не интересует, можно доказать или нет. Я имею право знать правду.
– Единой для всех правды нет, Коля. Какую правду ты хотел бы знать?
– Об убийствах.
– Ты с ума сошел? Ты в состоянии представить меня убийцей?
– Нет. Но это не значит, что не убивал кто-то другой, кому отдавали приказ.
– Слишком замысловато для тебя, Коля. Ты же всегда пребывал в мире искусства, неужели начал смотреть детективные сериалы?
– Я разыскал Матвея Пикаева. Он мне объяснил. Не все, но многое. Боже, что с ним стало!
– С этим алкоголиком? Допился до зеленых червячков, только и всего. Коля, кому ты веришь?
– Прошу тебя, не уходи от ответа. Я постоянно об этом думаю. Я уже неделю не сплю.
– А как же твое снотворное?
– Только с ним и засыпаю. И то плохо.
– А что ты принимаешь: дай-ка посмотреть. Ага, знаю я эти таблетки, довольно слабые. Смени
