Они летели медленно и плавно. Две автоматические винтовки с глушителями, два человеческих туловища, отдельно руки и ноги. Как в замедленной съемке. Толпа, затаив дыхание, безмолвствовала. Рты открыты. Головы запрокинуты. Наконец два глухих удара.
А на колени мэру медленно сполз Отар Гагуа с простреленной головой.
Трибуны превратились в ад кромешный. Пространство перед стадионом, где находилось еще тысяч пять опоздавших, тоже. Какой-то милицейский начальник из оцепления выстрелил в воздух, чтобы прекратить панику, но его подтолкнули, и он попал в одного из своих подчиненных. Кто-то завопил: 'Чеченцы! Сейчас всех взорвут!!!' Толпа ринулась в разные стороны. Журналисты на трибунах в погоне за феноменально сенсационным материалом еще пытались что-то снимать. Озверевшая милиция бросилась на них, круша камеры и избивая их самих. Люди в панике сминали друг друга, не имея возможности прорвать ряды поднимающихся по проходам к трибунам и еще не понявших, что произошло.
Наконец кто-то из высокого начальства додумался отдать приказ запретить зрителям покидать сектора, и милиция, резво орудуя дубинками, попыталась упорядочить исход. Но поток до смерти перепуганных людей, слишком строго наказанных за свою преданность любимой команде, уже вырвался в город, и многие стражи порядка пожалели тогда о том, что избрали именно эту профессию. Народ кидался на каждого человека в форме, с яростью стада быков, увидевших знамя революции.
В одном отдельно взятом районе столицы - в Лужниках - воцарилась анархия.
Роберт Ненашев. 12 апреля
Роберт, находясь в фургоне, не слышал взрыва, но услыхал беспорядочную пальбу и рев толпы, значение которых понять было трудно. Успел он или нет? Дверь фургона медленно приоткрылась. Совершенно инстинктивно он вскинул пистолет и чуть не нажал на спуск. Наташа, совершенно обессиленная, ввалилась внутрь, никак на это не прореагировав.
- Все… - Она присела у стены, рядом с мирно посапывающим охранником, и опустила голову на колени.
- Что - все? Кто победил? - Роберт бросился к ней, пытаясь привести ее в чувство.
- Можно я это выброшу? - отвечая вопросом на вопрос, она протянула ему пистолет.
Роберт спрятал пистолет в карман и, подняв девушку, прижал ее к себе:
- Ну, был взрыв на трибунах? Или не был?!!
- На трибунах, по-моему, не было.
Они стояли обнявшись посредине фургона, и вдруг Роберт, как подкошенный, свалился на пол, так и не успев разжать объятия. Раков, едва очнувшись, и еще плохо соображая, что происходит, но, чувствуя, что настала пора удирать, прямо из положения лежа швырнул штатив, который все это время покоился у него на груди, и угодил Роберту сзади по ногам, прямо под колени.
Кое- как поднявшись, он похромал к выходу, его глаза, склонные к некоторому выпячиванию, теперь просто вылупились, лицо горело.
- С вами я еще разберусь! - Он вывалился наружу, а Роберт с Наташей одновременно пожалели о допущенных ошибках: он о том, что не подумал усыпить мафиози, а она о том, что зря отдала Роберту пистолет. Побарахтавшись немного на полу, они наконец выбрались из фургона, но Ракова уже и след простыл. И только дорожка кровавых следов тянулась к тому месту, где раньше стоял соседний фургон, а сам фургон удалялся, отчаянно вихляя задом.
Роберт вскочил в припаркованный неподалеку милицейский автомобиль. Наташа плюхнулась на соседнее сиденье.
Они на предельной скорости гнались за фургоном и никого не сбили и не покалечили лишь потому, что у прохожих была потрясающе быстрая реакция. Благополучно миновав милицейский кордон, Раков свернул с Большой Пироговки во двор. Во дворе было относительно просторно, и обе машины пронеслись по нему, не сбавляя скорости. Пусть правосудие не дело рук частных лиц, но охотничий азарт взял верх над разумом, и Роберт мчался вперед, не думая ни о чем.
Внезапно из переулка прямо перед фургоном выскочил обшарпанный желтый 'Запорожец'. Раков успел его объехать, а Роберту драндулет напрочь перегородил дорогу.
- Уберите машину! - бешено заорал он, высунувшись из окна.
Перепуганный водитель, которому пришлось резко затормозить, чтобы избежать столкновения, теперь безуспешно пытался тронуться с места.
- Уйдет! - Наташа в сердцах ударила по приборной доске.
Но она ошиблась. Раков оглянулся и не успел вовремя среагировать на появление невесть откуда взявшейся поливальной цистерны. Он задел ее левым боком и на полной скорости перевернулся. Фургон проехал на крыше несколько метров и врезался в стеклянную витрину аптеки.
- Не уйдет! - рявкнул Роберт.
Дорога все еще была перекрыта, и они выскочили из машины и бросились к перевернутому фургону. Ракова в кабине не было.
- Сюда!
Наташа увлекла Роберта через разбитую витрину в помещение. На полу, усыпанном битым стеклом, отчетливо виднелись следы крови. Красная дорожка уходила в сторону задней двери. Миновав изумленного продавца, они пробежали через какой-то коридор и оказались во дворе. Для раненного в ногу человека Раков передвигался довольно быстро, и, если бы не кровь, он точно ушел бы.
Дом, к которому привели следы, был ничем не примечательной девятиэтажкой с обвалившейся плиткой на стенах и обшарпанными балконами. Как гончие по следу, Роберт и Наташа бежали, низко наклоняясь над землей, то и дело теряя кровавую ниточку, исчезавшую в лужах. В подъезде, несмотря на белый день, было достаточно темно, но лифт, как ни странно, работал, и следы обрывались именно у его дверей.
- Ты давай в лифт, а я по лестнице, - предложила Наташа, - и еще, верни мне пистолет.
Роберт медленно передвигался от этажа к этажу, каждый раз выглядывая, нет ли следов в коридоре. Судя по лужице на полу, Раков пробыл в лифте довольно долго. Прикинув, с какой скоростью движется кабина, Роберт пришел к выводу, что мафиози доехал не ниже чем на седьмой этаж, и тем не менее продолжал проверять все этажи подряд.
Остановившись в шестой раз, Роберт обнаружил, что был не прав, но, оказывается, не сильно просчитался. Наташа, стоявшая этажом выше, тихонько свистнула. Он заклинил дверь валявшейся на площадке пивной бутылкой и тем самым обрек лифт на повизгивание и покряхтывание, пока кто-нибудь из сердобольных жильцов его не освободит. Путь к отступлению для Ракова был отрезан, и Роберт стал на цыпочках подниматься по ступенькам.
В этом доме Раков бывал крайне редко, хотя и оборудовал квартиру по своему вкусу и даже устроил маленький террариум с любимыми листолазами. И именно эту квартиру он собирался использовать в случае чрезвычайной ситуации, и не только ее. Во дворе и на ближайших улицах стояли три автомобиля с ключами и документами в бардачках, но он поднялся сюда, чтобы обработать раны и забрать около двухсот тысяч долларов.
Зная, что всякое может случиться, он забронировал билеты на рейс в Афины и на рейс в Женеву, разумеется, по липовым паспортам, и еще подготовил катер в Финском заливе, чтобы на самый крайний случай уйти морем, но он не сделал одной элементарной вещи. Он не запер дверь. И когда он, спустив брюки, скрипя зубами, заливал йод в рану на ноге, так осточертевшая ему за последнее время молодежь с пистолетами навскидку ворвалась в комнату.
Раков, не прерывая неприятной процедуры, указал им на стулья у стены:
- Присаживайтесь, я скоро закончу. - Он аккуратно завинтил крышку флакончика с йодом, налепил на рану изрядную порцию пластыря, натянул пропитавшиеся кровью штаны и спросил: - Ну, и что вам от меня теперь надо? И так уже обломали все, что могли. А, я понимаю, пацан правды ищет? Твоего папашу не я замочил.
- А кто?
- Гагуа, кто же еще? А вообще, он мне не докладывал. Сам разбирайся.
- Следствие разберется! - Роберт стиснул пистолет, преодолевая желание проделать в Ракове еще дырку-другую.
- Ха-ха, следствие. Не разберется.
