покурил… Александр Борисович тут же отругал себя за то, что даже не поинтересовался толком, как чувствует себя майор. Не говоря уж, чтобы заехать, навестить. Стыдно, по-скотски это… Да ведь и времени практически не было. Куда оно ушло? Целая ведь неделя, по сути! Да, завтра уже суббота. Суббота…
Он закурил, затянулся и полез в другой карман. Вынул желтый плотный пакет, вскрыл его и передал жене два билета. Из внутреннего кармана вытащил обычный почтовый конверт, тоже отдал.
– Здесь тысяча долларов… На короткое время вам хватит. И если что… – Он не стал продолжать, понимая, что ни к чему хорошему такое продолжение не приведет. – Но вас там узнают и встретят, за это можете не беспокоиться. И еще… – Он оторвал от желтого пакета клочок и написал на нем телефонный номер. – Это – мой новый «мобильный». Звоните только по нему.
– Да, мы прилетим, устроимся и сразу позвоним. Ты только за нас не беспокойся. – Ирина потянулась к нему и… поправила галстук. – Что-то ты совсем того… – сказала и поджала губы.
– Что – того? – не понял Турецкий.
– Никто не следит за тобой, – неожиданно ласково сказала она.
– А, ты об этом? Я ехал всю ночь. Был далеко, на краю области, представляешь, у черта на куличках… Километров триста, наверное. Не успел даже путем отмыться. Потому и это… нервы, ты уж прости.
– Да куда ж деваться. – Она опустила глаза.
– А насчет следить, тут ты не права. И следят. И подслушивают.
– Я не в том смысле, ты же понимаешь?…
– Понимаю…
Надо было что-то сказать – теплое, искреннее, чтоб Ирина запомнила. Чтоб Нинка видела, что ее отец очень любит их с мамой. Но… Такая вот она, эта распроклятая жизнь, что ничего и не выскажешь толком. Господи, да что же он делает?! Ведь они же – самые близкие и родные, единственные на всем белом свете люди, дороже которых у него никого нет! А он переминается с ноги на ногу и не может сказать пары по- настоящему теплых, сердечных слов!
А может?…
Может, в самом деле, плюнуть на все с высокого потолка, найти этого Степана, присланного Денисом и Славкой, забрать у него авиационный билет и – послать всех к чертовой матери? А из Сочи дать Косте телеграмму: «Идите вы все… а меня не дождетесь. Вот и увольняйте к такой-то бабушке!» А?
Вспыхнувший было запал как-то сам и угас. Не оставив даже пепла.
– Нина, – сказала Ирина, – ты могла бы купить мне мороженое?
– Тебе? Мороженое?! Да ты ж терпеть его не можешь! – искренне изумилась Нинка.
– Тебе дать деньги или у тебя хватит своих? – требовательно перебила ее Ирина.
– Есть.
– Так пойди и купи! Вон там, видишь? Тетя продает. Если оно не очень ледяное, купи и себе, разрешаю. Но не глотай, как лягушка! А лижи языком. Простудишься – убью! Я не склонна шутить!
– А какое тебе мороженное?
– Господи, да любое! – Ирина, похоже, закипала от дочкиного непонимания важности момента.
– Ты бы могла мне просто сказать так: Нина, отойди в сторонку и дай мне поговорить с этим дядей.
– С каким дядей, Нина?! Ты что несешь? – возмутилась Ирина. – Он же твой отец! Ты хоть понимаешь это?
– Ой, да ну вас! – отмахнулась дочь. – Уже и пошутить с вами нельзя. Совсем вы, родители, перестали нормальные шутки понимать. Такие зануды! Ладно, я отойду, так и быть, говорите себе…
И она независимой походочкой направилась к киоску мороженщицы. Покачивая узкими бедрами и постукивая почти взрослыми каблучками.
– Далеко не ходи! – крикнула вдогонку Ирина. – Будь на виду!
– Ладно, – снова капризно отмахнулась Нинка.
Они стояли теперь совсем близко, он и она, Турецкий и его жена, Ирина Генриховна. Когда-то их связывало все, буквально… Но это было давно. Теперь они жили в разных домах, жили разными интересами.
– Который час, Саша? – тихо спросила она.
– Есть еще немного, не беспокойся, постоим, – так же тихо ответил Турецкий.
– Постоим, постоим… – согласилась она. – Когда это было? Помнишь? Сколько лет назад? Вот так же, кажется, только во Внукове. Помнишь? И тоже – в Сочи. Нинки у нас не было еще.
– Да, конечно. Помню. Как странно: не было Нинки!
– И я об этом подумала…
– Аэропорт был другой. Время – тоже другое. И – мы.
– Какая разница, Саша?
– Никакой, – вздохнул Турецкий. – Так, вспомнилось. Какие-то детали, а не общая картина… Где Нинка? Не вижу ее.
– Вон же стоит, с мороженым. Машет нам.
– А, теперь вижу. Я – «важняк», Ирина. Потому и помню в основном всякие детали. Профессиональная
