– Ну в этом плане, да. Старая песня. «Кем бы ты был, Шурик, если бы… и так далее».
– А чего, переменить решение никогда не поздно. Было б на что. А то получится шило на мыло… Так что я, наверное, все-таки не поеду к Вячеславу. Ты уж найди слова, извинись там за меня, идет? Ну и лады, как говорится. Валяй, я еще малость поработаю.
Турецкий поднялся и, не прощаясь, пошел к двери.
– Саша, – позвал его уже от выхода Меркулов, – если у тебя в самом деле что-то очень серьезное ко мне, давай поговорим в понедельник, а? Оба остынем за выходные, встретимся с утречка пораньше, да? Не возражаешь? – И, не дождавшись ответа, махнул рукой, мол, иди…
«Остынем, – усмехнулся Турецкий, выходя в приемную. – Остроумно получилось… Бывает же так, не думаешь – не гадаешь, а решение само с потолка прыг тебе на плечи!… Господи, да что ж так погано-то на душе?!»
– Света, – сказал он, останавливаясь у стола секретарши, – вы тот материал, что я вам дал, ну, в прозрачной папочке, положите к нему в самый низ. А то он иногда имеет обыкновение заезжать сюда по субботам и просматривать последние документы. Так вот чтоб до понедельника не успел добраться, ладно?
– Как скажете, – зарделась Света, – Александр Борисович… А у вас сегодня какой-то сабантуйчик? – Она улыбнулась с простодушной хитростью.
– Откуда знаешь?
– Так ваш генерал сюда уже раз десять звонил, все просил напомнить Константину Дмитриевичу, что ждет его обязательно – сперва к трем. Но тут появились эти, из Думы, тогда он сказал: к пяти. А недавно перезванивал и сказал, что в любое время, хоть в полночь.
– Скажи пожалуйста! – хмыкнул Турецкий. – Значит, опоздавшим простится? Ну-ну… – И он ушел, кивнув девушке на прощание. И эта – туда же…
«Да, подумал он, возвращаясь к себе, чтобы окончательно покончить с делами, – скажи Костя это как- нибудь иначе, разговор мог бы состояться… Хотя зачем? Что бы могло измениться, если решение практически уже созрело? Да и не понял бы Костя…»
А вот Ирина, та бы поняла. Она вообще все понимает, беда в другом: Турецкий заранее знал и ее ответ. Вот ей бы он сейчас все рассказал, по-честному, откровенно, отбросил страшилки… Может, и пришли бы к решению.
Как она кричала на него тогда, в день «похищения» Нинки! Ты, орала, сам преступник, Турецкий! Ты хуже, ты хладнокровный убийца! У тебя семья гибнет, а ты не желаешь сделать даже самого маленького шага, чтобы прийти на помощь! На кой черт тебе все эти бандиты? Чем ты закончишь свою жизнь?! С кем?!'
Ну и привычный уже набор последних лет: эгоист, свинья, подонок, скотина… А ведь что-то в этом есть. Или вот – если б не любила, разве стала бы вспоминать про какую-то дурацкую мини-юбку?
Странно, что до сих пор еще не позвонила. Давно бы пора…
И тут запиликал Денискин «мобильник».
– Алло, Шура, это мы! У нас все в порядке! Мы хорошо устроились. Как ты знаешь, и проводили, и встретили прекрасно. Нинка побежала с дядей Степой к морю, а я пока боюсь, прохладно кажется… Как ты?
– Не бери в голову. Если что, вы будете в курсе.
– А что может быть? – забеспокоилась она.
– Думаю, ничего из ряда вон…
– Ты всегда был умницей, Шурик. Я уверена, что у тебя и на этот раз хватит ума и сил принять верное решение. Нинка просила передать, что она тебя очень любит.
– А жена?
– Турецкий, мне надоели твои провокационные вопросы! – более резко, чем следовало бы, ответила Ирина.
– Понял. Все.
– Да-да, пока.
И короткие гудки. Как там Биба поет? «Вот и весь, вот и весь разговор…»
Глава четырнадцатая
БОЛЬШОЙ ОБМЫВ
Только оказавшись в шумной и безалаберной компании, Турецкий действительно почувствовал свое одиночество.
Всем было отчего-то весело, ему – нет. Практически всех присутствующих мужчин он знал, большинство женщин – нет. В тысячу первый раз обсуждать с каждым вновь прибывающим гостем замечательные качества джипа «мерседес-бенц», стоящего во дворе, у подъезда, где сам хозяин встречал приезжавших, демонстрировал свой новый замечательный автомобиль, понуждая сделать хотя бы один круг по двору, чтобы почувствовать… что почувствовать – понятно, было уже неинтересно. И даже скучно. Больше того, тоскливо.
Сам Вячеслав находился уже в легком подпитии. Увидев приехавшего на служебной машине, которую он тут же и отпустил, Турецкого, Грязнов завопил так, будто не виделись по крайней мере полгода:
– Саня! Ну наконец-то! Умница! Самое время! А то мы с теми, кто прибыл пораньше, пропустили по маленькой, и я, как видишь, теперь демонстрирую тут! Ну как, а? Здорово?
Он почти силком заставил Турецкого забраться за руль, сам включил ему двигатель, нарочито
