загадочной линией бедра. Трепетные взгляды он уже испускал, давая понять своей молодой поклоннице, что готов к примирению и дальнейшим подвигам.
— Пока ноль, Лара, странная история, — бросил ей Турецкий. — Я у Кости.
Двигаясь по коридору, он усмехнулся. На Ларке была новая вязаная кофточка, которая предельно рельефно вычерчивала ее тугую красивую грудь. Она знала, что Турецкий без ума от ее груди и нарочно выставляла ее на всеобщее обозрение. Девушка немного похудела и стала еще краше. Турецкий глотал слюнки. На тонком Ларином лице завораживали большие и печальные черные глаза, в которых иногда вспыхивала вся скорбь еврейского народа. Лара наполовину принадлежала к этой прекрасной нации. Глаза, красивая грудь и темперамент происходили явно оттуда. Александр Борисович поймал себя на мысли, что всерьез рассуждает о ее прелестях, вместо того чтобы думать о деле Шелиша, и нехорошими словами выругал себя.
— Дважды в одну и ту же реку не входят! — твердо сказал он себе уже вслух, и новая секретарша Меркулова, пятидесятилетняя Татьяна Ивановна, недоуменно на него посмотрела. «Вот почему Меркулов не заводит себе молоденьких помощниц? — спросил он сам себя и тотчас ответил: — Потому что он умный и годика через два станет еще генеральным, а ты, Сашка, полный дурак!»
— Ну что там? — поднявшись из-за стола, спросил Костя.
— Да черт его знает. Вскрытие покажет, — ответил Турецкий.
— Меня Президент трясет! — рассердился Меркулов.
— А меня от этой истории, — тем же сердитым тоном ответил Александр Борисович. — Я же не оракул. Кровоизлияние в мозг, а почему произошло, поди догадайся. Поел, пошел отдохнуть на двадцать минут, просил жену разбудить, собирался работать. Та приходит, он мертвый, залит кровью. Внешне никаких следов асфиксии и насилия. Все изнутри. Резкий скачок давления. Да такой, что его доктор смотрел на меня как безумный. Бормотал что-то о фильмах ужасов. Он врач, он понимает, что говорит.
— Мы что, имеем дело со сверхъестественными силами? — усмехнулся Меркулов.
— Возможно, я бы этого пока не отрицал.
— И ты считаешь, я это должен сказать Президенту? — обозлился Костя.
— Я ничего не считаю, — взвился Турецкий, подскакивая со стула. — Но пойми, мы имеем дело с анормальной ситуацией. Только и всего.
— Не надо пока на это упирать, — мягко посоветовал Меркулов. — Давай поспокойнее. Сядь!
— У тебя выпить есть?
— Нет.
— Пойдем тогда ко мне.
— Там же Питер.
— Ах да. Вот видишь, я даже о нем забыл.
— Ну хорошо, я понял: ситуация вызвана внешними факторами, так? Какими, не будем уточнять, пока не ознакомимся с результатами вскрытия. Можно так сформулировать?
— Можно.
— Вот, мне пока больше ничего и не нужно. То бишь Александр Борисович Турецкий, следователь, которому поручено расследовать это дело, придерживается мнения, что смерть произошла насильственным путем. То есть налицо умышленное убийство? — закруглил Меркулов.
— Да…
— Ну вот, я хоть могу что-то вразумительное ответить Президенту, — обрадовался Костя, берясь за трубку прямого телефона с генеральным. — А ты пока составь короткое спецдонесение на мое имя.
— Хорошо. Я пойду. Там Питер один кукует. Ты зайдешь? Славка сейчас приедет.
— Конечно. Отзвоню и зайду.
— Слушай, — остановившись уже на пороге, бросил Александр Борисович, — а какого черта опять фээсбэшников подключили? Снова наперегонки будем бегать, информацию друг у друга выхватывать?
— Это Президент распорядился. И еще он сказал по «ящику», что лично будет держать это дело на контроле. Так что всем придется несладко, — вздохнул Меркулов. — Кстати, я тут Леву Скопина к тебе сагитировал. Переводится на заочное в своей аспирантуре и идет к тебе на подмогу. Все как ты просил.
Скопин, учась на последнем курсе юридического факультета МГУ, практику проходил у Турецкого и очень ему понравился. Живой, с фантазией, великолепной памятью на детали, интуицией, он оказался незаменим, когда они разыскивали одного матерого убийцу, и благодаря кропотливому труду Левы они таки его вычислили. Вычислили в прямом смысле, потому как, великолепно владея компьютером, Скопин ввел в память все данные о преступнике, выстроил программу и стал моделировать его дальнейшие поступки. Турецкий поначалу с иронией относился к компьютерным играм практиканта, но потом так увлекся, что они целыми вечерами просиживали за монитором, вводя разные мотивы и выстраивая последующие ходы убийцы. И на одном из них он попался. Поэтому сообщение Меркулова обрадовало следователя. Скопина именно сейчас ему всерьез не хватало.
Он вернулся к себе. Лара еще сидела на месте, хотя часы показывали половину седьмого.
— Чего домой не идешь? — спросил Александр Борисович.
— Кофе сделать?
— Давай.
Лара молча поднялась.
— Меня сегодня пригласили в Большой театр, а я идти не хочу, — улыбнувшись, доверительно сообщила она.
— Кто такой смелый?
— Да есть один воздыхатель. Сокурсник. Уже второй год пристает.
— А мы такие противные, что возим мордой по батарее своих воздыхателей? — усмехнулся Турецкий.
— Потому что эти противные любят таких же противных, и ничего поделать с собой не могут! — с вызовом ответила Лара.
Турецкий подошел к ней и обнял ее. Лара затрепетала, прижалась к нему, обхватив руками.
— Я люблю тебя! — прошептала Лара. — Такого, как ты есть, жутко противного!
Турецкий коснулся губами ее уха, чуть прикусил его.
— Я сейчас начну раздеваться, — томно простонав, сказала Лара. На покусывание уха она реагировала безотказно. — Что ты делаешь со мной!
— Это еще что такое?! — послышался зычный грозный голос за спиной Турецкого, и он резко обернулся, отстранившись от Лары. На пороге с набитым до отказа продуктами полиэтиленовым пакетом стоял улыбающийся Грязнов. — В служебном помещении настоящее грехопадение! Правда, во внеслужебное время, что вас несколько извиняет, — взглянув на часы и съехав на ласковый тон, договорил он.
— Я вас кипятком когда-нибудь ошпарю, Вячеслав Иванович! — возмутилась Лара.
— Вот так вся Прокуратура России относится к МУРу! — резюмировал полковник Грязнов. — За исключением отдельных личностей. Не будем уточнять и показывать пальцем.
— Будет вам! Я сейчас кофе принесу, — не скрывая своей радости, сказала Лара, взяла кофейник и пошла за водой.
В кабинете мирно похрюкивал Питер, запрокинув голову на кресло.
— Ты что, опять? — шепнул Грязнов.
— Девушек надо жалеть, — вздохнул Турецкий. — Особенно в тот момент, когда они пытаются совершить ошибку в личной жизни.
— Но не будущих адвокатов. Какие люди! — загремел Грязнов, пробуждая Питера.
— Не надо, пусть поспит, — попытался остановить его Турецкий, но было уже поздно. Реддвей, зевая, протирал глаза.
— Укатали наши горки сивку-бурку! — выкладывая на стол продукты, заулыбался Грязнов.
— Про сивку я знаю, — обрадовался Питер. — Не было факса?
— Ты же у нас дежурил, — упрекнул его Турецкий.
— Но ты разве не поставил на автомат? — не понял Реддвей.
— Я поставил, а полковник Грязнов спас прокуратуру от голода, — оглядывая гору продуктов,
