Плейбой Кромин когда-то заглядывал в рот Станкевичу. И среди девчонок они выбирали закадычных подружек, чтобы всегда быть вместе. Кто знал, что у этого смазливого мальчика жуткое честолюбие, и что он, узнав о выборе Редли Станкевича, возненавидит бывшего друга и превратится в заклятого врага. Вот уж поистине неисповедимы пути Господни! Если, приглашая на откровенный разговор Шелиша, Станкевич в глубине души еще лелеял надежду повлиять на него, то Кромин был враг и допускать, чтобы он занял кресло вице-премьера, было никак нельзя.
Станкевич стал придремывать, когда зазвонил телефон. Он помедлил, открыл глаза, не желая ни с кем разговаривать, но все же поднялся. Могла прорываться Апухтина, а ее звонка он ждал. Но звонила Элла. На второй день после смерти Олега Геннадий Генрихович послал ей букет хризантем с соболезнованиями. Он знал, что она обязательно позвонит и даже предусматривал вариант ее возвращения. Но к последнему он относился неоднозначно. Если в первые месяцы после разрыва брошенный муж готов был все простить и принять жену обратно, то теперь не хотел и видеть предательницу в своем доме. Об этом же ему сказал и старый Билл, узнав о несчастье. «Женщины всегда и всем изменяют, даже мужьям-красавцам, если подворачивается крепкий кобелек, — сказал он по телефону. — Их губит любопытство. Поэтому настоящий мужчина забывает о них, едва они выходят за порог дома. Не переживай, Эжен».
— Нам надо бы встретиться и поговорить, — дрогнувшим голосом попросила она.
— Ты так считаешь? — Станкевич, услышав ее голос, испытал даже некоторое волнение.
— У нас сын, он скоро приедет, — напомнила она.
— Через месяц, — уточнил Геннадий Генрихович.
— И насколько я осведомлена, он пока ничего не знает о нас. Это так?
— Похороны твоего милого дружка передавали на весь мир, а ты на редкость эффектно выглядела в своем траурном платье, чтобы он не обратил на это внимание. И потом, почти все газеты напечатали твою фотографию в траурном платье, — не без иронии заметил Станкевич. — А наш сын читает московские газеты. Так что…
— Дима не звонил?
— Пока нет. Видимо, он обдумывает этот факт. Мальчик уже достаточно взрослый, чтобы деликатно не заметить нашего развода.
— Я так понимаю, ты не хочешь встречаться? — с вызовом, раздраженно спросила Элла. «Боже, до чего легко женщины всё поворачивают в свою пользу! — вздохнул про себя Станкевич. — Ее уже раздражает, что я не бегу и не плачу у нее на пороге, умоляя вернуться».
— Ты решила снова изменить свою жизнь? — нарочно спросил Геннадий Генрихович, зная, что гордая и самолюбивая Элла Максимовна никогда не скажет «да».
— Я не хочу менять свою жизнь! — гордо заявила она, и Станкевичу больше ничего было не нужно.
— Ты нуждаешься в деньгах?
— Нет.
— Тогда я не понимаю, зачем нам встречаться, — сказал мягко Станкевич. — Утешитель из меня неважный, а вся неделя жутко напряженная, — пояснил он.
— Давай на следующей, — предложила Элла.
— Хорошо, позвони во вторник.
— Договорились. До свидания.
— Пока.
Геннадий Генрихович положил трубку.
— Черт! — выругался он.
Станкевич знал, что она позвонит, и не раз давал себе слово не идти ни на какие уступки. Счастья уже не будет. Он все будет помнить, что этот золотушный упрямец тискал и пользовался ею, как хотел, а она шептала ему, что ни с кем большего счастья не испытывала. А потом, она просто не любит его. Ей нужно отсидеться, но отсидеться комфортно, иметь много денег, машину, опять участвовать в тусовках, носить платья от Диора, поехать отдохнуть, к примеру, в Италию, а на свою зарплату… Впрочем, какая зарплата? Она же больше не работает в журнале. После женитьбы Олег не захотел, чтобы Элла ходила в журнал. Она безработная. Место уже занято, на первое время ей что-то дали, Олег никогда не ходил в отпуск, значит, выплатили всякие компенсации, да и у молодоженов немного было. Этак тысячи две долларов. А дальше помахали ручкой: живите, устраивайтесь, госпожа Шелиш, у нас свободная страна, а пенсии для жен вице-премьеров не предусмотрены. Нет, он не будет с ней встречаться. Не бу-дет! Никогда!
Со двора донесся энергичный голосок Вики. Ох, ах, она сразу бросилась к Кузьме и к шашлыкам. Станкевич выглянул в окно, но так, чтобы его не заметили. Вика уже повисла на Кузьме, а последний, поглядывая на окна, все же потискал ее за попку и вручил, как награду, кусок осетрины.
— А где Геннадий Генрихович? — манерно вскрикнула она в сторону окон второго этажа.
— Он отдыхает, — сказал Кузьма.
— Но он же сам меня позвал!
— Спустится через полчасика. Садись, киска, отдыхай.
— Мне не нравится это прозвище! Я тебе уже говорила!
— Будь проще, не выпендривайся, — урезонил ее помощник.
Станкевич с тоской на лице отошел от окна. Он терпеть не мог пьяных баб, да еще таких прорв, как Вика. Но делать нечего, для этого задания именно она и подходит.
Хозяин надел светлый костюм и собирался спуститься вниз, когда снова зазвонил телефон. Он застал его у лестницы, и Станкевич подошел к столу, взял трубку.
— Только что закончилась встреча Белова и Кромина, — сообщила Людочка Апухтина. — Завтра утром они идут к Президенту. И он, по всей видимости, утвердит Кромина первым вице-премьером.
Она выдала это четко, без всяких вступлений и комментариев. Несколько секунд Геннадий Генрихович молчал.
— Спасибо, Людочка, — не выдав своего потрясения, ровным голосом ответил он.
— Насколько я знаю, вы вместе учились? — спросила она.
— Да, поэтому поводов для беспокойства нет, — проговорил он наигранно-веселым тоном.
— Когда мы увидимся?
— Думаю, завтра-послезавтра, я уже соскучился по тебе.
— Я тоже.
— Спасибо за ободряющую информацию. Целую тебя.
— Целую, пока.
Станкевич положил трубку. Посмотрел на часы: 17.45. В запасе только сегодняшний вечер и завтрашнее утро. Кромин не должен доехать до Президента. Правда, есть еще ночь. Где только проведет ее Кромин? У себя дома или на даче? Женя не любитель дачной природы, поэтому, скорее всего, дома. На Кутузовском. Там жена, ее мать-старушка и дочь. Пятый этаж. Он помнит окна. А где спальня? Второй такой же смерти, как с Шелишем, быть не должно. Смерти вообще быть не должно.
— Геннадий Генрихович! Ау! Я здесь и хочу вас видеть! — кричала со двора Вика.
— Идиотка! — негромко и зло бросил в ответ Станкевич.
21
Турецкий появился у себя только к половине седьмого. Денис измаялся, болтаясь у ворот, потому что Лару куда-то услал Меркулов с поручением, а звонить Константину Дмитриевичу и просить его заказать пропуск Грязнов не хотел, да и какая разница, где ждать.
Александр Борисович отругал его за это.
— Для дела хоть самого Президента можно поднять с постели, — изрек он. — Но коли ты здесь, дуй за
