составления протокола труп отправлен в морг Первой Градской больницы.
Начальник 2-го отделения МУРа
подполковник милиции
Конечно, как только к Грязнову поступило это донесение, он тут же позвонил мне.
Честно говоря, я предполагал, что документы, которые передал мне Быстров, несколько сомни тельны. Теперь это можно считать почти доказанным. А это могло означать только одно.
Итак, некто заказал убийство Сереброва и Старевича. Заранее были заготовлены липовые доку менты, подтверждающие их вражду, для того чтобы запутать следствие. Затем люди, готовящие эти документы, уволились из милиции и разбрелись кто куда. Я уверен, что и в Томске уже нет никакого Расулова, не говоря уже о Митрохине с его женой- еврейкой. Ну да ладно, не в этом дело. Те же люди сделали так, что Теплова приняли на работу в хоккейную лигу. Может быть, он там был кем-то вроде резидента. Затем, когда пришла пора расправиться с командой, прибывшей из Америки, они просто-на просто убрали Теплова, чтобы за руль сел кто-то из команды. Зачем? Почему они убили Теплова в лесу, а не в машине, заодно с другими хоккеистами? Может быть, им нужно было знать, что он погиб наверняка, потому что только он может подтвердить то, что два рапорта были сфабрикованы? В машине остались живыми четверо из шести. А если бы им нужно было избавиться от всех, то способов это сделать полно. Убийцы с автоматом могли, в конце концов, расстрелять всех пассажиров уже после катастрофы — машину-то обнаружили только через полчаса.
Значит, им нужно было, чтобы кто-то остался жив. Ведь погибли только те, в кого попали пули — собственно от автокатастрофы никто не умер... Почему?
Эти бесконечные вопросы меня скоро доконают.
18.20 по восточному времени США
Нью-Йорк,
район Южного Бронкса
Никакой книжки в бардачке не оказалось. Гриша порылся среди нескольких магнитофонных кассет, разных лежалых бумажек, непочатых пачек сигарет и старой, потрепанной карты Нью-Йорка. Книжки не было.
Нету твоей книжки, — развел руками Гриша.
Ты давай мне не дури тут, — глаза пассажирки сузились и стали как две щелочки для опускания монет, — как это нету?
Нету, и все. Я ее в бардачок положил. А теперь ее здесь нет. Сама посмотри.
Пассажирка сама порылась в бардачке и убедилась, что Гриша прав.
Ну вот что, слушай меня внимательно, — раздельно и четко произнесла она, — теперь твоя жизнь зависит от того, найдешь ты эту книжку или нет. Не найдешь — тогда никто даже твоего трупа не найдет. И заодно твоей жены и детей. Ты меня понял?
Сказано это было таким тоном, что Гриша даже на секунду не усомнился в ее решительных намере ниях. Но с другой стороны, он ума не мог приложить, куда подевалась эта проклятая книжка.
—Ну я не знаю... — неуверенно сказал Гриша, — может, куда-нибудь завалилась?
Вдруг сзади послышался звук автомобильного сигнала. Гриша глянул в зеркало заднего вида и обомлел. Сзади стоял тот самый темно-вишневый «кадиллак», который позавчера гнался за его пассажиром.
Это был конец.
А вот и мои ребята, — обрадовалась пассажирка, — теперь они помогут тебе найти книжку.
Гришей вдруг овладела страшная апатия. Может, он бы еще успел завести машину, выскочить около полицейского участка, закричать, наконец. От страха он не мог двинуть ни рукой, ни ногой и только наблюдал, как из «кадиллака» вылезают двое, те самые «гангстеры», и подходят к его машине.
Привет, Ната, — сказал один из них, просовывая голову в открытое окно со стороны пассажирки, — а мы уж думали, не найдем. Как этому фраеру удалось тебя увезти?
А вы что, ублюдки, оглохли? Не слышали сигнала, когда мы подъехали? — неожиданно окрысилась Ната (теперь Гриша наконец узнал ее имя).
Слышали, — примирительно произнес второй, — но он так резко газанул, а потом свернул. Мы всю округу излазили, пока вас нашли.
Козлы, — вполголоса сказала она.
Что с рукой? — гангстер заметил, что она вся в крови.
Не твое дело.
Он что, сопротивлялся? Так, может быть, мы этого пидора того...
Пошел ты...
Она повернулась к Грише:
Ну что будем делать?
Тот пожал плечами.
Не знаешь... Зато я знаю. Мы поедем к тебе домой. Может быть, книжка там.
Она сделала знак своим подручным, и они вытащили Гришу из машины, и засунули его на заднее сиденье. Гриша даже и не думал сопротивляться. Один из гангстеров сел на его место.
Поехали, — скомандовала Ната.
Вообще-то Гриша надеялся, что они не знают его
адреса. Он уже готовился к тому, чтобы, как партизан, стиснуть зубы и не выдать врагу местонахож дение единственных и самых дорогих ему людей на всем белом свете. Но выбивать из него признание бандитам не понадобилось. Они, похоже, были и так прекрасно осведомлены.
Вон между домами мелькнул знакомый силуэт Бруклинского моста. Сейчас поворот направо, на Шипсхэд-бей, в конце которого и находился дом, в одной из небольших квартир которого жила семья Резников.
Приехали.
Когда они поднимались по темной лестнице, у Гриши подгибались коленки. Он не хотел думать о том, что произойдет через несколько минут...
Ната с сожалением посмотрела на Гришу.
Слушай, ты бледный, как кефир. Советую взять себя в руки и вспомнить, где эта чертова книжка. Не бойся, если она найдется, мы тебя не тронем.
«А если не найдется...» — машинально подумал Гриша и похолодел еще больше.
Слова и все окружающие звуки Гриша слышал, как в тумане. Звук старого, поднимающего их на пятый этаж лифта. Лязг железных дверей. Звонок в дверь.
Гриша, это ты? — донесся из-за двери голос Милы.
Ната толкнула его в бок и прошипела:
Ответь!
Но этого не понадобилось. Дверь и так открылась.
Ой! — испуганно вскрикнула Мила, увидев на пороге всю компанию. Надо сказать, тут любой бы испугался. Безумные глаза мужа, разбитое лицо, залитая кровью майка. Не лучше выглядела и Ната, повязка на руке которой промокла от непрерывно сочащейся крови, в которую была выпачкана ее блузка. Когда же Мила заметила огромные блестящие пистолеты в руках гангстеров, то, похоже, просто потеряла дар речи.
Не волнуйтесь, — миролюбиво сказала Ната, — мы пришли с вашим мужем поискать одну вещицу.
И она, легко отстранив худенькую Гришину жену, вошла в квартиру. Вслед за ней ввалились и все остальные.
Кто это? — севшим от испуга голосом спросила Мила Гришу.
Это?.. — только и произнес он.
Мы пришли за одной вещицей, которая должна быть в вашей квартире, — бодро ответила за него
