Опоздаете.
Павел тоже посмотрел на свои. До взлета оставалось еще минут десять.
А где выход?
Пограничник поднял руку и указал в угол, где находились железные ворота.
Вон оттуда попадем прямо на взлетное поле.
Внезапно прямо над ними прогудел огромный
лайнер. Он летел очень низко — видимо, только ото- рзался от земли. На несколько секунд уши заложило от пронзительного свиста.
И тут Павел каким-то боковым зрением даже не заметил, а просто почувствовал справа от себя нечто подозрительное. Он резко повернулся. Второй пограничник крепко, плотно сжатой ладонью держал тонкую и острую, как игла, заточку. И, судя по всему, готовился воткнуть ее в спину Павлу.Бородин раздумывать не стал. Раз! — он ударил пограничника по руке, выбив заточку. Два! — его большой и мощный кулак хоккеиста снес тому челюсть. Три! — уже готовящийся к нападению другой пограничник был отброшен к микроавтобусу, со всего размаху грохнулся головой о никелированный бампер и уронил голову на асфальт.Павел поднял заточку и отбросил ее как можно дальше — за забор. Ее «владелец» немного пришел в себя и начал подниматься, однако Павел нанес ему еще один страшный удар в лицо — на этот раз носком ботинка. Тот успокоился надолго...Теперь надо было спешить. Бородин достал из кармана пограничника ключ, вышел в дверь и запер ее. Ключ он бросил в стоящую рядом урну. Взлетев по лестнице, он попал в тот же самый коридор, где находилась комната, в которой он только что побывал. Его надо было миновать как можно скорее — не ровен час Островский может выйти, и тогда ему живым точно не уйти...Павел быстро прошел коридор и вышел в дверь на другом конце. Хорошо, что он запомнил дорогу! Через минуту он уже был у двери, которая вела в зал.Он осторожно выглянул. Ни одного пассажира. Зал был пуст. Сердце Бородина провалилось гораздо ниже мраморного пола, на котором он стоял. Это был конец...
Пассажир, вы с нью-йоркского рейса? — донесся рядом голос с характерным московским акцентом.
Д-да, — проговорил Павел. Язык плохо слушался его.
Сколько вас ждать? Что мне теперь, из-за вас автобус гонять, что ли? Теперь пешком пойдете, ничего, не растаете.
И щедро напергидроленная блондинка в нахлобученной на голову форменной пилотке грубо схватила Павла за локоть и потащила к выходу...
И что было дальше? — спросил Грязнов.
А ничего. Норд, конечно, долго сетовал, что его задание осталось невыполненным. На этом дело и кончилось. А я до сих пор не понимаю, как мог согласиться на эту авантюру.
Вы ему рассказали о том, что на вас было совершено нападение?
Рассказал... Тогда он растрогался и заявил, что заплатит мне все обещанные деньги сполна, даже несмотря на эту неудачу.
И заплатил?
Пока нет...
Вы больше ничего не слышали об Островском?
Бородин помотал головой.
Посмотрите, — Грязнов вынул из кармана фотографию, — это он?
Бородин мельком глянул на нее:
Да, он. Такого трудно спутать...
А Норд не был удивлен, что Сократ, то есть Островский, пытался убрать вас, тогда как сам был заинтересован в исходе финального матча?
Бородин грустно усмехнулся.
Мне показалось, что даже Норд был поражен его жестокостью.
А может, не его, а людей, на которых он работает?
Не знаю. И не хочу знать, — устало сказал Бородин.
В палату вошел врач:
Гражданин милиционер. Вас к телефону. Говорят, очень срочно.
Хорошо. Я сейчас вернусь.
Павел кивнул и отвернулся к стене.
Где-то далеко-далеко хлопнула дверь. Я машинально попытался открыть глаза. Ничего не полу чилось. Веки словно были зашиты. Но я слышал! Может быть, еще какие-то части тела функционируют?
Я вспомнил, что кто-то рассказывал мне, как можно на некоторое время нейтрализовать яд или сильный наркотик. Надо сделать несколько приседаний и при этом резко вдохнуть и выдохнуть, за держивая дыхание после каждого цикла. Кровь насыщается кислородом и мозг немного «очищается». Правда, ненадолго.
Легко сказать — сделать несколько приседаний, когда у тебя не работают ни руки, ни ноги. Я попы тался еще раз пошевелить пальцами. Безрезультатно. Только мизинец чуть-чуть двигался.
Положеньице! Ни одна мышца моего бренного тела не функционирует. Ни одна... Хотя вроде челюсть немного двигается. Я приоткрыл рот, потом закрыл его и снова открыл. Сделав несколько таких упражнений, я заметил, что рот открывается все шире и шире. Когда, наконец, удалось разинуть его почти до предела, я сделал несколько глубоких и резких вдохов и выдохов. И с удивлением и радостью обнаружил, что мне стало немного лучше!
Я начал дышать как паровоз. И через минуту смог открыть глаза.
Судя по всему, времени, с тех пор как я начал впадать в бессознательное состояние, прошло совсем немного. Однако за окном заметно стемнело. Нужно было спешить.
Я продолжал дышать и вскоре смог пошевелить руками и ногами. Двигая всем, что двигалось, я кое- как согнул ноги в коленях. А потом и руки.
Через полминуты я смог спустить ноги и сесть. Голова здорово кружилась, но я чувствовал, что силы понемногу возвращаются.
Теперь надо было как-то встать. Это уже было сложнее. Чуть-чуть поднявшись, я соскользнул с дивана и грохнулся на пол. Дальше пришлось ползти.
Я не сказал, что конечной целью моего путешествия был бар, который, учитывая размеры комнаты, находился довольно далеко. Кроме того, мне нужно было спешить. Кто знает, когда вернется эта липовая модельерша со своими «ребятами»...
Но ползти неожиданно оказалось гораздо легче, чем я думал. И спустя несколько минут я оказался у бара. Хватаясь за ручки ящиков, я встал на колени. И дернул за откидную дверцу.
Это я сделал, конечно, совершенно зря. Потому что тяжелая дверца неожиданно откинулась (оче видно, она была на магнитной защелке) и всей своей тяжестью опустилась мне на макушку.
Как вы понимаете, хорошего самочувствия в моем положении это отнюдь не прибавило. Голова после удара гудела, как чугунный колокол. Мысли снова поплыли, и если бы я в этот момент совершенно титаническим усилием воли не взял себя в руки, то... на этом бы все и кончилось.
Я передохнул самую малость и продолжил восхождение. Да-да, в ту минуту этот несчастный метр, который отделял меня от бара, казался мне недостижимой высотой.
Зато теперь мне было за что ухватиться. Согнутыми пальцами я уцепился за откинутую дверцу, и вскоре мне удалось положить на нее подбородок. Теперь я мог разглядеть внутренности бара.
Ближе всего ко мне стояла та самая бутылка коньяка, из которой я, видимо, и налил себе отравы. Кроме нее в баре находилось полтора десятка других бутылок. Интересно, из какой мне лучше выпить? Судя по тому, что Наташа дала мне самому выбрать напиток, отрава была везде. Кроме... Ну да, она-то пила вино. Во-он из той бутылки. Я дотянулся до нее и, схватив, рывком сел на пол.
Я отвинтил пробку и поднес горлышко к губам. От ударившего в нос запаха сразу стало плохо.
