такого инструмента в уголовном мире при мне не было. Я где-то читал, что на Западе пытались придумать универсальную отмычку. О том, что ее уже придумали и внедрили в производство, не слышал, но, если мне не изменяет профессиональное чутье — а оно мне таки не изменяет, — твой сейф, Слава, оцарапан именно таким инструментом.
— Уж не хотите ли вы сказать, Семен Семеныч, что здесь хозяйничали цереушники? — не скрывая досады, спросил я.
— Упаси Бог, Саша! — воскликнул Моисеев. — Я только хочу сказать, что наша наука в тесном союзе с искусством щипача может творить чудеса. Я пенсионер, и все мои рассуждения и выводы при необходимости можно смело выдать за старческий маразм, но у ваших друзей с Лубянки такой инструмент может быть.
— Час от часу не легче! — проворчал Грязнов, неуверенно трогая пальцами горлышко бутылки.
Я решительно забрал у него из-под носа вожделенный сосуд:
— Будешь так часто прикладываться — исключу из бригады! Станешь тогда по указке Савченко чердачных воришек гонять!
— Да ладно! — слегка обиделся Грязнов. — Ты меня перед Семенычем так уж не лажай!
Моисеев, опасаясь, что мы начнем выяснять отношения, перевел разговор в другую плоскость:
— Саша, это тот самый портфельчик, что вы чуть не потеряли?
— Да.
— Можно взглянуть?
— Смотрите, все равно через два часа хозяева заберут.
Семен Семенович осторожно взял портфель, оглядел со всех сторон и, что меня позабавило, тоже понюхал, как и я.
— Чем пахнет? Чекистами? — насмешливо спросил Слава.
— Замочек красивый, но несложный, хотите открою, — предложил Моисеев.
Слава нерешительно взглянул на меня.
— Оно конечно, — говорю, — чем меньше знаешь, тем спокойнее спишь. Но мы из-за него натерпелись, так что имеем право знать, за что страдали.
Грязнов встал, подошел к двери и запер ее изнутри, а заодно и прокомментировал свои действия коротко, но исчерпывающе:
— От греха подальше.
Семен Семеныч вытащил из сумки некую штучку вроде спицы с рогами, нацепил на нос очки, и через пару минут замочки, звонко щелкнув, открылись. После чего Моисеев, как заправский преступник, натянул на руки тонкие резиновые перчатки, раскрыл портфель и заглянул в него. Потом позволил заглянуть туда же мне и Грязнову. В одном из отделений портфеля лежал на дне слой серой, похожей на пепел трухи. В другом покоилась бутылка, по всей видимости с коньяком. На бутылке была наклеена этикетка, но ее лицевая сторона не то смазана, не то стерта старательными руками о шершавую бетонную стену. И — специфический запах.
Моисеев, так же не торопясь, снова закрыл замочки портфеля, протянул его мне и сказал:
— Саша, прежде чем вернуть эту вещь по назначению, позвоните Косте Меркулову и попросите, чтобы он вас подстраховал в этой ситуации. Есть такой препарат под названием, если не ошибаюсь, РБ-3. Он служит для экстренного и надежного уничтожения важных бумаг и документов. Боюсь, что портфельчик похищали с той целью, чтоб закачать в него этот растворитель.
— Тебе, Семен, хорошо бояться, ты на пенсии! — проворчал Грязнов.
Сказал он это не со зла, а потому Моисеев не обиделся. Собрал свои инструменты и инструментики, банку с закуской оставил на столе.
— Ладно, ребята, пойду. Вы заходите ко мне. Стресс снимете, поорете вволю на начальство. И мне, глядишь, выгода: соседи подумают, что притон организовал, бояться станут.
— Ты теперь вольный, Семен, не угадаешь, когда тебя дома застать!
— После девяти я всегда дома и все время один. Возраст, понимаешь ли… Недавно дочку Шуры Романовой встретил, на мать жалуется.
— Что случилось? — спросил я, невольно улыбнувшись.
— Внучка у Шуры на гимнастику ходит. Какие-то сложности возникли, вот Александра Ивановна пошла разбираться и такой шухер устроила всей спортивной школе! Сказала: будете безобразничать, я вас на боевое самбо перепрофилирую!
Не прошло и пяти минут после ухода Моисеева, как зазвонил телефон.
Слава поднял трубку:
— Грязнов слушает!
Потом сделал круглые глаза, замахал мне рукой, схватил ручку и размашисто написал на листе бумаги «Андр.», а сам сладким как мед голосом заговорил в трубку:
— Да, Юрий Владимирович, вы попали совершенно правильно, по линии МУРа этим делом занимаюсь я. Да, очень похвальное стремление. Конечно, все очень серьезно, будем ждать.
Грязнов положил трубку, повернулся ко мне:
— Ты понял? Сам позвонил. Сказал, что освободится часа в четыре и сразу приедет ко мне. Ты будешь?
— Обязательно.
Вернувшись к себе, я долго и безуспешно пытался дозвониться Меркулову. Секретарша Клава говорила сначала, что он у генерального прокурора, потом сказала, что он уехал по делам и, когда вернется, неизвестно. Что ж, все объяснимо. Чтобы Россия не скучала, провидение подкинуло ей кавказский узел проблем. Политическое противостояние с Чечней переросло в противостояние вооруженное. Все силовые министерства работали в напряженном режиме, политики, стараясь перекричать друг друга, публично обсуждали действия Российского правительства. Москва нервно ожидала террористических актов и диверсий, с удовлетворением отмечая, как настойчиво и тщательно проверяют милиционеры документы у смуглых и щетинистых мужчин с явно кавказской внешностью. Мы пока занимались повседневными делами и потихоньку молили Бога, чтоб не пришлось экстренно браться за расследование дел о взрывах и политических убийствах, хватает нам и без того.
Я сидел за столом, ждал гостя из Главного разведывательного управления и гадал, сказать ему о том, что случилось с портфелем Скворцова, или сделать вид, что все перипетии он претерпел до того, как попал в наши руки.
Я так ничего и не решил, когда в дверь постучали.
— Войдите, — пригласил, откашлявшись.
Вошел высокий, крепкий мужик с военной выправкой и незапоминающимся, но волевым крупным лицом.
— Вы Турецкий Александр Борисович? — спросил он, приветливо улыбаясь.
Я из вежливости встал, подал ему руку:
— К вашим услугам.
Он протянул мне удостоверение и представился:
— Майор Осинцев Сергей Борисович из Главного разведывательного управления Генштаба. Это тот самый портфель?
— Да, возьмите, пожалуйста.
Осинцев принял из моих рук портфель, кивнул в знак благодарности, но уходить не спешил.
— Александр Борисович, майор Загоруйко доложил, что вы были на месте обнаружения тела полковника Скворцова…
Ишь ты, подумал я, доложил Загоруйко!
— Присутствовал, — говорю.
— Я, конечно, нисколько не умаляю компетентности работников райотдела милиции, но все же хотелось у вас спросить, может быть, что-то показалось вам странным, необычным в положении трупа?
Так, в естественную кончину сослуживца майору Осинцеву трудно поверить. Его можно понять — разве так должны умирать разведчики? Впрочем, эта ирония, пусть даже и не высказанная вслух, вряд ли
