квартиры и работают не столько из-за денег, сколько для услады натуры. Вот эта вымышленная фамилия и называется «позывной». Я, хоть и незамужняя и никому не обязанная, тоже решила так поступить, взяла себе выдуманную фамилию, Петрушин помог снять однокомнатную квартиру, обставиться…
— Он хорошо к вам относился?
— В общем, да. Выражаясь театральным языком, я у него примой была… Пока работала у него, естественно, все время искала настоящую работу. И вот подвернулась теперешняя, в турфирме. Петрушин не хотел меня отпускать, предлагал даже перейти в компаньонши, но препятствий не чинил, сделал мне в трудовой книжке запись какого-то института, где я будто бы работала референтом-переводчиком. В общем, расстались красиво… Он, наверное, хорошо теперь поднялся, умный мужик и не жлоб.
Слава поднял глаза от протокола:
— Замели его, милая, и теперь он показания дает.
— Серьезно?! — неподдельно удивилась Ткачева. — За что? За валюту?
— За организацию притона.
— О-о, у нас же за это не сажают.
— Вовремя вы, Дина Викторовна, уволились! Ладно, поехали дальше.
Ткачева некоторое время молча переваривала услышанное, потом осознала, как ей повезло, что она уже не массажистка, потом обеспокоилась, а не потащат ли ее, бывшую сотрудницу, в свидетели, и осторожно спросила:
— Скажите, а можно вас попросить об одной услуге?
— Попробуйте, — улыбнулся Слава.
Дина взглянула на меня, но Турецкий пока хранил суровое молчание угнетенного ростом преступности человека.
— Если там, у Петрушина, моя настоящая фамилия не всплывет, вы не расскажете про меня?
— Я думаю, там накопают и без вас, но окончательное мое решение будет зависеть от того, насколько вы будете откровенны.
— Так ведь я сама пришла!
— Ну мало ли о чем мы можем спросить.
— Хорошо.
Дина потянулась к пачке тонких и длинных дамских сигарет, лежащей на столе, взглядом испросила позволения закурить, Грязнов кивнул. Она закурила и продолжила рассказ:
— Некоторое время назад я получила по почте конверт с фотографиями и коротенькое письмо, отпечатанное на машинке. Мне предлагалось за пятьсот долларов выкупить негативы…
— На фотографиях были вы? — полуутвердительно спросил Слава.
— Да. С одним иностранцем.
— Снимки явно компрометирующего содержания? — спросил Слава, имея в виду эпизод интимной встречи.
— Д-да…
— И что вы сделали?
— Я… я порвала их.
— Не поинтересовались, куда надо было отдать деньги?
— Какой-то счет в каком-то банке…
— Не запомнили, не записали?
— Нет.
— Очень зря. Мы бы узнали, кто получает деньги с этого счета, и все, вопрос был бы решен.
— Да-а. Я как-то не подумала об этом.
— И что же вы предприняли дальше?
— Переехала на другую квартиру.
— А где вы жили раньше?
Дина назвала адрес. Это была квартира, в которой убили Мещерякову. Мы переглянулись со Славой. Его, как и меня, сбивало с толку то, как спокойно говорит Ткачева о таких деталях, о которых должна бы молчать.
— Дина Викторовна, это когда было? — спросил Слава.
— Месяца полтора назад. Может, два.
— Почему же вы тогда не обратились, по горячим следам?
— Я обращаюсь по горячим. Позавчера точно такие же фотографии, как мне домой, пришли на адрес фирмы и легли на стол исполнительному директору. Понимаете? Одно дело, когда он, вымогатель чертов, только ко мне вяжется, я могу плюнуть и забыть. Но тут солидная фирма, и я, в общем, на протяжении всего времени старалась соответствовать. И тут такое! Шеф сказал мне, что его не интересует мое прошлое, какое бы оно ни было, но хотел бы, чтоб таких пакетов ему больше не присылали. Вот поэтому я и пришла сегодня попросить, чтобы вы помогли найти шантажиста и обезвредить.
— А сколько он просил на этот раз!
— Нисколько. Это была месть за то, что я тогда не заплатила.
— В таком случае этот человек должен хорошо вас знать. Отслеживать ваши жизненные перемещения, согласны?
— Может быть, — пожала она плечами.
— Тогда хотелось бы знать всех ваших знакомых и желательно отметить тех, с кем у вас натянутые отношения, кто вам завидует, кто знает, чем вы занимались раньше.
— И вы у всех у них будете спрашивать?
— Мы будем проверять! Я уж не спрашиваю, есть ли среди ваших знакомых люди, умеющие фотографировать. О таких вы сами должны были сказать в первую очередь!
— У меня нет таких знакомых! — отрезала Ткачева.
— Возможно, были раньше, подумайте хорошенько. Если человек, фотографировавший вас, снимал и другую женщину, подавшую нам заявление, то это хороший специалист.
Дина немного подумала.
— Ну не знаю. В девятом классе один мальчишка наш увлекался этим делом, все меня фотографировал, даже целоваться лез… получил в ту же секунду!
— Вот его фамилия нам и нужна в первую очередь.
— Да ради Бога! Сергей Федулкин, плюгавенький был такой мальчишка. Где теперь, не знаю. После школы видела всего раза два…
Слава старательно записал все, в том числе и номер школы, которую вместе с Диной имел честь заканчивать Серега Федулкин.
— Теперь, Дина Викторовна, чисто оперативный вопрос. Как я понял, вы не склонны показывать нам компрометирующие вас снимки.
— Нет, конечно!
— Это может затруднить поиск шантажиста, но ничего не поделаешь. В таком случае скажите хотя бы, в каком месте вы находились с вашим клиентом, когда вас сняли, в смысле сфотографировали?
— В той квартире, где я жила раньше.
— И сейчас она пустует?
— Нет, зачем? Я сдаю ее девушке, которая пошла работать к Петрушину после меня… Ах, да, — вспомнила она о том, что сказал ей Грязнов насчет Петрушина. — Бедная девка, где она теперь возьмет бабки, чтоб платить за квартиру!
«Что за черт! — подумал я. — Она что, ничего не знает!»
— Вас, наверное, не было в городе несколько дней? — спрашиваю я.
Ткачева поворачивается ко мне.
— Совершенно верно. Не только в городе — и в стране не было.
— Уезжали по работе?
