— Да.
— Когда, можно узнать?
— Когда? Девятнадцатого ноября. А вернулась позавчера — и тут такой сюрпризик!
Так, все совпадает. Вечером восемнадцатого приехала в Кунцево на «вольво», а на следующий день — в командировку. Может, сама напросилась, пока страсти улягутся. Но о судьбе квартирантки, похоже, не знает. Однако здесь намечается интересная беседа.
— Дина Викторовна, — говорю ей мягко, потому что слова, которые произнесу, будут достаточно жесткими, — фотографом мы займемся обязательно, но сейчас вам надо задержаться еще на некоторое время и ответить на наши вопросы.
— На какие вопросы? — насторожилась Ткачева. — О чем?
— Ваша квартирантка Катерина Мещерякова была обнаружена мертвой в ванне…
Ткачева изменилась в лице, чуть слышно охнула.
— Экспертиза показала, что это не несчастный случай. Вы наниматель или собственник квартиры номер четырнадцать?
— Собственник, а что?
— Ваши вещи имеются в квартире?
— Только кое-что из мебели. Я же совсем недавно ее купила, квартиру… А зачем вы спрашиваете?
— В связи с происшествием квартира опечатана, поэтому, если вам необходимо что-то взять, надо обращаться в местное отделение милиции.
— Нет-нет, я подожду, пока можно будет продать ее. Я не собираюсь жить в квартире, где нашли труп.
— Вы ведь хорошо знали Мещерякову, да?
Она пожала плечами.
— Ну как хорошо? Я уходила из петрушинского «Эдельвейса», она пришла… так, легкое знакомство…
— И тем не менее в квартиру ее пустили?
— Так у меня там золота и ценностей нет. К тому же она у Петрушина всегда под присмотром была. Убийцу не нашли?
— Пока нет.
Мы со Славой в четыре глаза наблюдали за ней, пытаясь угадать тот момент, когда ее искренняя неосведомленность превратится в ходе наводящих вопросов в игру. У нее не очень выгодная позиция. Она не знает, что известно нам, она даже не догадывается, чего мы от нее в конечном счете хотим.
— Скажите… она долго пролежала… пока нашли?
— Недолго. Несколько часов.
— Послушайте, вы сказали, что «Эдельвейс» накрыли. Может, Катьку из-за этого… того? Подумали, что она настучала, а?
Слава покачал головой.
— Модель, конечно, красивая, но не то.
— Почему?
— Потому что хронология такова: сначала нашли Мещерякову, потом определили ее место работы, пришли на работу, а это оказался крутой бордель с элементами педофилии.
— А может, ревность? — не унималась Ткачева.
— Вы нам не помогайте, Дина Викторовна, версии искать, — сказал я ей, улыбаясь. — Все эти варианты мы уже перебрали. Остался один, который мы хотим вместе с вами проверить. Как нам известно, Мещерякова брала отгул на десять дней, причем это была не ее собственная прихоть, а ваше ходатайство. Так во всяком случае поведал нам господин Петрушин. И добавил, что вам, как товарищу проверенному, отказать он не смог. В те же самые дни, когда отгуливалась Мещерякова, не было в Москве и вас, Дина Викторовна. Вы были вместе?
— В каком смысле? — нахмурила свои чудные бровки Дина.
— Меня пока интересует не род ваших совместных занятий, а то, были вы в эти дни вместе или это совпадение.
Ткачева задумалась. Теперь ей очень хотелось знать, какими сведениями мы располагаем, кто мы такие вообще, а еще она очень хотела, отвечая на мой вопрос, угадать так, чтобы не было потом мучительно больно. Так как пауза затягивалась, Дина решила потянуть резину.
— Вы, значит, не мне помочь пришли, — медленно и печально протянула она. — Вы по своим шкурным делам решили меня потерзать. Может, Катьку хотите на меня повесить? Так нам с ней делить нечего было. А если кому кого и мочить, так это ей меня, а потом за небольшую взяточку и купчую на себя переписать. У нее же идефикс была — хату в Москве купить и самой на себя работать, без посредников!
— Не суетись под клиентом, милая! — довольно грубо оборвал ее Слава. — У тебя же, дурочка, алиби все шелками вышито, если подтвердится, что в день убийства тебя в Москве не было!
— А когда все случилось-то? — искренне и даже как-то жалобно спросила Дина.
— Когда ты была в командировке! — отрезал Слава.
И теперь я начал свою партию.
— Скажите, где вы были вечером восемнадцатого ноября?
Дина вдавила длинный окурок в пепельницу и спросила:
— Вы откуда, ребята? Из контрразведки?
— А что, похоже?
Она коротко улыбнулась:
— На ментов вы похожи, ребята!
— А мы и есть… только не менты. Я из МУРа, милая, а вон тот дядька — работник Прокуратуры России. Ему все равно, кого допрашивать — разведку, контрразведку или бывшую путану вроде тебя. Вчера перед ним полковник военной разведки объяснялся, сегодня тебе посчастливилось… Так что не ломайся. В нешуточное дело влипла!
— Ты что, уже забыла, что на волосок от смерти была? — заботливо спросил я.
Ткачева, ошарашенная нашим потоком слов, переводила взгляд с одного на другого, потом выдавила:
— Какая смерть? Что вы?
— Восемнадцатого ноября ты и твоя подруга ехали в компании с американцем и русским в автомобиле «вольво». На Минском шоссе двое неизвестных обстреляли вас из автомата. Американца ранили, а тебе повезло. Всем остальным тоже. После перестрелки наш парень высадил вас чуть не в чистом поле и уехал. Ну? Теперь можешь расслабиться и спокойно отвечать на вопросы. Или сама рассказывай, как тебе больше нравится. Если будешь упрямиться, передам в контрразведку. Там засветишься — никакие загрантуры тебе больше не светят, сама понимаешь!
— Зачем контрразведка? Не надо! — всполошилась Ткачева.
— Тогда рассказывай все нам. Мы шпионов не ловим…
— А при чем шпионы? — спросила она. — Вы что думаете…
— Во время допроса мы не размышляем, а собираем информацию. Размышлять после будем, каждый о своем. Если вы убеждены, гражданка Ткачева, в том, что смерть Мещеряковой никак не зависит и никак не связана с путешествием в автомобиле «вольво», постарайтесь убедить и нас. Это все, что от вас требуется на сегодня.
Дина посмотрела на меня, кивнула.
— Хорошо. В сущности, я не храню ничьих секретов, как вы обо мне подумали. То, что я знаю, никому навредить не сможет, а вам, может, и поможет…
Я невольно улыбнулся:
— Кроме внешности в вас еще и политический дар дремлет?
Она восприняла мои слова как намек на примирение между свидетелем и следователем, улыбнулась в ответ:
— И не только политический. Мне бы родиться в прошлом веке в княжеской семье… Ладно. К телу, как
