парень не церемонился и не заморачивался по поводу чести и морали. Отъявленный был подонок, но при этом – гениальный художник! Вообще, ты никогда не обращала внимания на то, что все гении были большими мерзавцами? Микеланджело убивал людей, чтобы правдиво изобразить на холсте трупы. Поэт Некрасов проигрывал крестьян в карты. Пушкин наставлял рога друзьям. Лермонтов пускал про приятелей сплетни и высмеивал их «за глаза» перед дамами. Цветаева сдала дочерей в детский дом, где одна из них умерла от голода. Брюсов заставил любовницу – молоденькую студентку – покончить жизнь самоубийством. Впрочем, что это я все про писателей и поэтов... Художники тоже были хороши. Ван Гог стрелял в Гогена. Между прочим, стрелял в спину. Поль Верлен стрелял в Артюра Рембо. Прострелил ему руку и сел за это в тюрьму. Как видишь, гении – лютые мерзавцы.
Женщина вдруг закатила глаза и задергалась в ванной, словно ее забила судорога. Он испуганно посмотрел на нее и взволнованно спросил:
– Что случилось?
Она замычала и задергала головой из стороны в сторону.
– Да что случилось! – повторил он с испугом. – Тебе нечем дышать? Ты задыхаешься?
Она судорожно закивала головой.
– О, Господи! Сейчас!
Он швырнул мочалку в ванну, протянул руку и сорвал с губ пленницы скотч, затем вынул у нее изо рта кляп. Из раскрытых губ женщины слетел страшный хрип. А в следующее мгновение она, как хищная кошка, с ревом впилась ему зубами в руку.
– А-а-а! – закричал он, пробуя вырвать руку. Однако зубы впились крепко, по руке заструилась кровь.
Одновременно пленница попыталась ударить его ногами в грудь, но из этого ничего не вышло.
– С-сука! – крикнул он и наотмашь ударил ее по лицу свободной рукой.
Женщина расцепила зубы.
– Вот зараза... – простонал он, сцепив от боли зубы, поднес покалеченную руку к глазам, и глаза его наполнились ужасом. Рука была прокушена насквозь. Более того – на ошметке кожи болтался кусочек плоти. Кровь закапала ему на фартук, а с него – на пол.
При виде льющейся на кафель крови он пришел в еще большую ярость.
– Сука, сука, сука... – рычал он.
Бросив взгляд на пленницу, он хотел было снова ее ударить, но сдержался. Он боялся забить ее в ярости насмерть, а это не входило в его планы. Нет, она будет умирать долго и мучительно, в полном сознании. Он заставит ее сожрать куски собственного тела. Заставит ее пить собственную кровь.
Он вскочил со стула и кинулся к аптечке.
Перевязка заняла минут пять. Все это время пленница не приходила в сознание. Занимаясь рукой, он время от времени поглядывал на нее с опаской и ненавистью. «Вот ведь стерва. Всего на секунду освободил рот, а она едва не перекусила мне артерию. Еще немного, и я бы мог сдохнуть от потери крови. Пришлось бы вызывать „скорую“...
При мысли о «скорой» он пришел в еще большую ярость и снова едва сдержался, чтобы не размозжить пленнице голову душем.
Наконец рана была обработана антисептиком, а рука – крепко перевязана бинтом.
Он снова вставил в рот пленнице кляп и заклеил ей губы скотчем. Потом включил холодную воду, подождал, пока она протечет, чтобы стала ледяной, и направил струю женщине в лицо.
5
– Ну что? Очухалась?
Женщина открыла глаза и поморщилась от боли.
– Ты плохо себя вела, – сказал он. – И ты будешь наказана.
Пленница увидела, что в руке он держит кусачки, и ее зрачки расширились от страха. Он улыбнулся, довольный произведенным эффектом.
– Боишься? Правильно делаешь. У тебя очень красивые пальцы. Я бы даже сказал – музыкальные. Очень жаль будет лишиться их, правда?
Женщина глухо замычала. Он сделал вид, что прислушивается.
– Что ты сказала? Что-что? – Он вздохнул и покачал головой. – Прости, но я ничего не понимаю. Ты слишком невнятно говоришь. Итак, ты пришла в себя. Теперь мы немножко потренируемся.
Он отложил кусачки и достал из кармана халата шприц. Затем рывком перевернул женщину набок и всадил иглу ей в запястье.
– Это новокаин, – объяснил он. – Теперь тебе не будет больно. Видишь, какой я заботливый?
Он вынул иглу и положил шприц на полку.
– Вот так. Теперь немного подождем... – Он сложил руки на груди и с улыбкой уставился на пленницу. – Вот так. Теперь новокаин должен подействовать.
Он взял с полки кусачки и нагнулся к рукам пленницы. Девушка замычала и забилась.
– Ну-ну-ну, – успокаивающе сказал он. – Не бойся, ты ничего не почувствуешь.
Кусачки отвратительно щелкнули. Он распрямился и поднес к лицу женщины откушенный палец.
– Видишь, это мизинец. Красивый, правда? Сейчас я его съем.
Он поднес палец ко рту и сделал вид, что хочет съесть его. По лицу пленницы потекли слезы.
Он засмеялся.
– Не бойся. Я не людоед. Изувер – да. Садист – возможно. Но не людоед.
С этими словами он швырнул палец в ванну. Затем снова взял кусачки наизготовку.
– Наказание еще не закончилось, – холодно оповестил он свою пленницу. – У тебя на руках еще девять пальцев, и я намерен лишить тебя их всех.
Пленница заскользила ногами по дну ванны. Он удивленно посмотрел не ее ноги, перевел взгляд на лицо и спросил:
– Думаешь, тебе это как-то поможет? – Затем покачал головой и сказал: – Не поможет. Лежи смирно, иначе у меня может дрогнуть рука, и я перекушу тебе не палец, а руку. Ты же не хочешь, чтобы я оставил тебя без руки?
Женщина глухо замычала, пытаясь что-то показать глазами.
– Хочешь что-то сказать? – спросил он.
Пленница закивала. Он насмешливо погрозил ей пальцем.
– Тебе не удастся снова меня провести. Даже не думай. Я теперь воробушек стреляный.
И он снова склонился над ее руками. Женщина зарыдала почти в голос. Это вызвало у него смех.
– Испугалась? – смеясь, поинтересовался он. – Дурочка! Не бойся, я ведь пошутил! Это был всего лишь розыгрыш.
Он поднял со дна ванны палец и показал его пленнице.
– Это всего лишь пластиковый муляж. Я купил его в магазине «Смешные товары». Забавно, правда? У меня еще много таких. Однако нам пора. Работа ждет.
Он с большой осторожностью, стараясь не сильно напрягать перебинтованную руку, поднял женщину из ванны, перетянул ее через борт и, когда она упала на пол, схватил рукой за ногу и грубо потащил на кухню, как хищный жук, схвативший жертву и торопливо утаскивающий ее в нору.
На линолеуме остался мокрый след, ведущий до самой кухни.
– Ну вот, – проговорил он, выпуская ступню пленницы из сильных пальцев. – Теперь милости прошу на стол.
Он нагнулся и, действуя только здоровой рукой, кряхтя и обливаясь потом, затащил женщину на покрытый пластиковой пленкой стол. Здесь он закрепил ее ноги специальным ремнем, потом занялся руками. Нужно было вставить кисти пленницы в кожаные зажимы и хорошенько их там закрепить. На этот раз он был осторожен, хотя и уверен, что руки у пленницы так затекли, что она не сможет даже пошевелить пальцем.
Наконец, женщина оказалась распятой на столе, как препарированная бабочка.
– Уф, – сказал он, справившись с работой, и вытер рукой потный лоб. – Устал же я с тобой. Ну, ничего. Тем приятнее будет закончить работу. Закончить работу... – тихо повторил он, и взгляд у него снова стал рассеянным.
