гимнастки. Волевое лицо ее слегка пополнело, а под глазами — с тех пор как она семь лет назад похоронила мужа — явно обозначились тени, утвердившиеся там, похоже, навсегда.
Она вытерла руки об фартук и слегка обняла Бойкова.
— Здравствуй, Петя! Как поживаешь?
— Лучше всех, Антонина Алексеевна.
— Давно не виделись. Совсем ты к нам не заходишь.
— Дела, вы же знаете.
— Да уж знаю.
— Давай-давай, проходи! — подтолкнул его сзади Король. — Нечего в прихожей топтаться.
Эту роскошную трехкомнатную квартиру на Дмитровском шоссе Виталий Королев купил матери два года назад. Обставила квартиру Антонина Алексеевна в своем вкусе: мебель из карельской березы, хрустальная люстра, под потолком — позолоченные ангелочки. Холодильник всегда был забит колбасами, балыками и икрой, которую Антонина Алексеевна обожала. Все в этой квартире было солидно и богато.
— Я сорок пять лет жила в нищете, поэтому могу себе позволить немного роскоши, — так прокомментировала Антонина Алексеевна свой новый уклад жизни.
Насчет нищеты она, конечно, кривила душой, поскольку даже в Тучкове дом Антонины Королевой был одним из самых богатых на селе.
— Пойдем, Петруня, покажу тебе что-то интересное.
Хозяйка квартиры провела Бойкова в гостиную. Там достала из шкафа аккуратный алюминиевый чемоданчик, положила его на стол и широким жестом откинула крышку.
— Посмотри-ка!
Бойков подошел к столу и заглянул в чемоданчик. Брови его поползли вверх.
— Нравятся? — поинтересовалась Антонина Алексеевна.
— Да, — промямлил Бойков.
— Это новые пистолеты. Австрийские. Называются «глок». Сделаны из полимеров. Возьми, не бойся.
Бойков взял один из четырех пистолетов, взвесил на ладони.
— Легкий, — сказал он.
— Точно, — кивнула Антонина Алексеевна. — Как детская игрушка, да?
— Почти.
В гостиную вошел Король.
— Ма, не грузи Петро, — весело сказал он. — Он у нас по другой части. Главное его оружие — это калькулятор.
— Знаю, Виталик, знаю. Но уж очень они красивые.
— Ты относишься к оружию, как к дорогим побрякушкам! — засмеялся Виталий. — Не мать, а атаманша!
— Твоя правда, — улыбнулась в ответ Антонина Алексеевна и ласково потрепала сына по голове. — Зато посмотри, какого сына себе родила. Настоящего пирата!
Они и впрямь были похожи — мать и сын. Оба светлоглазые, с жесткими чертами и черными бровями вразлет. Даже ямочку на подбородке Виталий унаследовал от матери.
Бойков знал, что Антонина Алексеевна в курсе всех дел сына. Более того, она была ближайшим его помощником и доверенным лицом. (Если бы Виталий был итальянским мафиози, то Антонина Алексеевна, вне всякого сомнения, была бы его «консельери».)
Антонина Алексеевна обладала острым, расчетливым и не по-женски рациональным умом. Кроме того, во всем, что касалось «бизнеса», она поступала так же, как и ее сын: не знала жалости и никогда не позволяла себе расслабиться. Коллеги Бойкова побаивались ее не меньше, чем самого Короля.
— Ребята, может, пока покушаете?
— Спасибо, Антонина Алексеевна, мы лучше дождемся остальных.
Хозяйка махнула полной рукой:
— И то верно. Зачем заранее наедаться? Ну ладно, разговаривайте, не стану вам мешать.
Антонина Алексеевна удалилась на кухню — заканчивать последние приготовления к небольшому банкету, который Король устраивал для ближайших друзей в честь расширения своего бизнеса.
— Ну что, Петро, давай по аперитивчику?
Бойков не стал возражать, и Король плеснул по бокалам коньяк. Друзья чокнулись и залпом их опорожнили. Королев протянул руку и достал с полки коробку с кубинскими сигарами.
— Повоняем, пока мамани нет? — как-то по-ребячески предложил он.
Петр Алексеевич и здесь не возражал. Они закурили сигары и растянулись в креслах, блаженно вытянув ноги. На столике стояла бутылка коньяка, из которой они время от времени плескали в широкие бокалы.
— Во сколько остальные придут? — спросил Бойко.
Виталий глянул на свой «ролекс» и небрежно ответил:
— Минут через двадцать начнут подгребать… Помнишь, как мы в ПТУ учились?
Предаваться воспоминаниям было не в характере Короля, и Бойков посмотрел на друга с удивлением.
— Угу, — сказал от.
— А общагу нашу помнишь?
Петр Алексеевич усмехнулся:
— Такое не забывается.
— Н-да, — протянул Король и набрал в рот горького сигарного дыма. — Я вот иногда думаю: куда все подевалось?
— Что подевалось? — не понял Бойков.
— Да все. Дома, люди, улицы… И мы сами. Нас ведь уже нет, правда? Я имею в виду — нет тех, какими мы были.
— Ну все люди меняются. — Петр пожал плечами.
— Да я не про это. — Король нервно дернул щекой. — Некоторые меняются, а некоторые вообще исчезают. Ну как бы фамилия остается, группа крови остается, но самого-то человека нет. Там, в этой шкуре, уже совсем другое существо. Я даже когда прошлое вспоминать начинаю, ловлю себя на том, что это… Ну как бы чужие воспоминания, понимаешь? Как будто я украл их у кого-то, и они — не мои. А у меня, настоящего, в прошлом только пустота. — Король покосился на Петра Алексеевича. — У тебя такое бывает?
Бойков никогда ничего подобного не испытывал. Для него воспоминания были всего лишь воспоминаниями — одни приятными, другие — не очень. Но другим человеком он себя никогда не ощущал. Был ребенком, а сейчас вот взрослый. И в сущности, ничего не изменилось. Однако Бойков заставил себя кивнуть.
— Бывает, Виталь. Редко, но бывает, — ответил он.
Король напряженно усмехнулся:
— Ну слава Богу. А я думал, что я один такой сумасшедший. — Он снова выпустил облако дыма, посмотрел, как оно расплывается в воздухе, и добавил: — Я вот недавно у одного поэта прочел… Постой, как же там…
Что-то в этом роде. Я потому и о прошлом вспоминать не люблю, что оно осталось там, в прежней жизни.
Король вновь покосился на Бойкова. На этот раз от его цепкого взгляда не скрылось удивление, с каким его слушал Бойков, и взгляд его снова похолодел.
