Изображая сильного и властно мужа, он угрожающе махнул рукой.
Тамара нахмурилась. Потом повернулась и, ни слова не говоря, пошла к лестнице. Через несколько секунд наверху щелкнула дверь спальни, и вслед за тем в квартире опять стало тихо.
«Тихо, как в гробу», — пошутил внутренний голос.
— Вот-вот, — мрачно усмехнулся Петр Алексеевич.
Он достал бутылку из бара, отвинтил пробку и сделал несколько глотков прямо из бутылки. Внутри стало горячо, а мозг окатила приятная теплая волна, в которой все проблемы и беды сегодняшнего дня растворились и стали мелкими, почти незаметными.
— Чепуха… Выкручусь как-нибудь, — сказал себе Бойков.
И сказал абсолютно искренне, поскольку был на сто процентов в этом уверен.
С бутылкой в руке он вернулся к дивану, постоял перед ним в нерешительности, не в силах вспомнить, что же он хотел сделать. Наконец вспомнил — протянул руку и выключил большой свет. Гостиная погрузилась в приятный полумрак. Горела только маленькая настольная лампа.
Почувствовав головокружение, Петр Алексеевич сел на диван. Хотел поднести бутылку ко рту, но не смог. Зевнув, Бойков опустил голову на грудь да вскоре так уснул — с бутылкой в руке.
Сны ему снились тревожные и мрачные…
— Проснись! — приказал голос.
Бойков не сразу понял, откуда раздается этот голос: из собственной головы или откуда-то снаружи. Голос властно повторил:
— Проснись, говорю!
Голос был знакомый. Очень знакомый. И с ним что-то было связано… Что-то крайне тревожное и неприятное.
— Да проснешься ты или нет?
Незримая рука тряхнула Петра Алексеевича за плечо, и он открыл глаза. Человека, который сидел перед ним, Бойков узнал сразу. Узнать-то узнал, но не сразу поверил в его присутствие — так это было нелепо и абсурдно. Тем более что в голове у него ухал тяжелый колокол, отзываясь болью в висках и затылке.
— Что? Как ты?..
— Тише, — сказал человек. — Тише, голубь. Ты же не хочешь разбудить жену и дочь?
При этих словах в голове у Бойкова немного прояснилось. Теперь уже он был уверен, что видит перед собой Короля. Короля и… И еще одного человека. Тот стоял в трех шагах от дивана, прислонившись плечом к дверному косяку.
— Черт, — сказал Бойков.
Но это был не черт. Это был Калачев, один из «опричников» Короля. Он стоял у дверного косяка, сунув руки в карманы куртки, и разглядывал Бойкова, небрежно пожевывая спичку.
Петра Алексеевича затошнило.
— Что… с моей женой? — с трудом выговорил он.
Король дернул уголком губ:
— Все в порядке. И с женой, и с дочерью. Они спят.
Петр Алексеевич кое-как сел и потер пальцами глаза. Посмотрел на Короля. Взгляд у того был мутный, на губах застыл звериный оскал. «Что это с ним? — подумал Бойков. — Никогда его таким не видел».
Внезапно он понял, что происходит с Королевым.
— Ты… пьян? — спросил у него Бойков.
— Может, да, — усмехаясь, ответил Король. — А может, и нет. Мне нужно было с тобой поговорить.
Бойков поморщился от нового приступа головной боли и покосился на «опричника» Калачева:
— А этот почему здесь?
— Он меня охраняет, — ответил Король.
— Охраняет? От кого?
— От тебя, голубь. Ты ведь у нас крутой. Самого Бога за яйца держишь, и черт тебе не товарищ. Разве я мог один прийти к такому отчаянному пацану? — Продолжая ухмыляться, Королев покачал головой. — Не-ет. Мне жизнь дорога.
«Бред какой-то», — хотел выговорить Петр Алексеевич, но вместо этого спросил:
— Как вы сюда вошли?
— Через трубу влетели, — ответил за босса Калачев. — Как Санта-Клаус.
Петр Алексеевич снова поморщился. Борясь с тошнотой, он произнес, едва ворочая языком и обращаясь к Королеву:
— Слушай, Виталь, я сейчас не в форме. Давай поговорим в офисе, а?
Но Король не стал ему отвечать. Вместо этого он тихо проговорил:
— Калач!
Калачев подошел к дивану и вынул правую руку из кармана куртки. В руке он сжимал антикварный револьвер.
При виде ствола сердце Бойкова отчаянно забилось, он невольно поежился.
— Дрожишь? — холодно спросил Королев. — Не дрожи, братела. У нас все по-честному будет. Сперва я думал: пришить тебя, суку, и дело с концом. И Калач вон был согласен. Чего, говорит, ты с ним церемонишься? Но тут я вспомнил, что ты мой друг и что я вроде как тебе обязан.
Петр Алексеевич посмотрел на револьвер и сглотнул слюну.
— И что ты решил? — спросил он.
Король взял у Калачева револьвер и взвесил его на ладони. Посмотрел на Бойкова:
— Красивая вещь, правда? Из коллекции моей матери. Ты ведь знаешь, как она любит такие игрушки. — Королев любовно погладил барабан револьвера большим пальцем, затем снова перевел взгляд на Петра Алексеевича. — Слыхал когда-нибудь про русскую рулетку?
Бойков кивнул.
— Не слышу ответа, — хрипло сказал Король.
— С-слыхал.
— Это хорошо. Я так решил: если судьба на твоей стороне и я неправ, то ты останешься жить. А если на моей и я прав… то уж не обессудь.
Петр Алексеевич изумленно вскинул брови:
— Ты хочешь, чтобы я застрелился?
Король медленно покачал головой:
— Не совсем. В барабане один патрон. А у тебя — один выстрел. Вот мы и проверим, что тебе на роду написано — жить или умереть.
Бойков тряхнул головой, как бы прогоняя наваждение.
— Бред какой-то, — пробормотал он. — Ты сколько выпил, Виталь?
Король пожал плечами:
— Не знаю. Да и какая разница? Ты ведь знаешь, я не пьянею. Ну так как, Петро? Испытаешь судьбу?
Бойков посмотрел на револьвер и облизнул пересохшие губы.
— А если я… откажусь?
— Резонный вопрос. — Королев повернул голову и небрежно бросил через плечо: — Калач, объясни ему правила игры.
В руке Калачева появился еще один пистолет, и дуло его на этот раз было направлено Бойкову в лицо.
— Или на спусковой крючок нажимаешь ты, или я, — просто сказал Калачев.
Король снова посмотрел на Петра Алексеевича и недобро прищурил глаза.
— Как видишь, выбора у тебя нет, — спокойно сказал он.
«Что же делать?» — мучительно думал Бойков. Играть в рулетку он не боялся. Он боялся другого: если револьвер выстрелит и пробьет ему голову, то Тамара и Дашка останутся в доме наедине с этими
