– Типа того… Это надолго? – осведомился Турецкий.
– Дядя, а ты не пробовал завесить четвертую полуось из-под DOS-сессии?
– Нет, – сказал Турецкий чистую правду.
– А когда-нибудь двоичный код вручную переписывал?
– Нет, но зато я знаю, где у него кнопка, – Турецкий уверенно ткнул пальцем в клавишу.
Расшифровка заняла минут семь. Витала выдернул дискету, прежде чем Александр Борисович успел что-то прочитать на экране монитора:
– Ты про пиво не забыл?
Турецкий с готовностью полез в карман за деньгами.
– Извини, дядя, но дискета твоя, во-первых, сама глюканая, а во-вторых, на ней только аварийная копия заглюканной программы «Клиент-банка» с данными о платежах за январь прошлого года. Ты это искал? – Он тоже пожал плечами, но не от бессилия, а как бы извиняясь, и, отобрав у опешившего Турецкого зажатую в кулаке купюру, пошел заказывать пиво.
На Большую Дмитровку Турецкий вернулся в состоянии тихого бешенства. Изида Сигизмундовна тут же доложила, что уже дважды звонили из «Лефортова»: заключенный Кротков рвется на допрос.
– К черту, – чихая, сказал Турецкий. – Никуда не поеду, пусть привозят его в Генпрокуратуру.
– Вы что, за идиотов нас всех тут держите, – спросил он Кроткова возмущенно спустя полтора часа, когда для формального участия в допросе прибыл Школьников. Турецкий все еще выступал в качестве потерпевшего, принимающего участие в очной ставке.
Кротков в недоумении уставился на него:
– Пароль не сработал?
– И что я, по-вашему, должен был найти на этой дискете?
– Не знаю, – задержанный пожал плечами, – я сам не смотрел, руки как-то не дошли. Диск изъят из сейфа Уткина вместе с документами, и я справедливо полагал, что там секретный архив его грязных делишек. Или нет?
– Или нет!
– Да не нервничайте так, гражданин начальник. Уткин – это уже не актуально. Я хочу сделать заявление…
– Прикажете за журналистами сбегать? – учтиво спросил Школьников.
– Хорошо бы. Родина должна знать своих героев. Итак, – Кротков откашлялся, – находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что сам, своими руками убил бывшего единомышленника и бывшего товарища по «Новой народной воле» – Сенатора, который вам, наверное, был больше известен как глава домодедовской группировки. Оригинальная фамилия необязательна.
Но Турецкого уже трудно было удивить. А почему, собственно, он не мог убрать Сенатора? Только, пожалуй, Кротков поступил тактически неверно. Если бы он так и начал свои признания, это выглядело бы абсолютно правдоподобно, но теперь, после того как он взвалил на себя лавры убийцы Уткина, Турецкого мучили смутные сомнения: а уж не лжет ли он, как Троцкий?
Несмотря на неутихающие слухи о том, что Сенатора убрали (на чем особенно настаивал грязновский знакомец капитан Лихачев из РУОПа), официально считалось, что его смерть наступила от вполне естественных причин. Он страдал хронической аневризмой, и в момент нервного перенапряжения организм его не выдержал. В результате – смерть от разрыва аорты. (Как, кстати, и у тещи Лозинского!)
А Кротков уже оседлал любимого конька и, набрав в легкие побольше воздуха, начал очередное программное выступление:
– Сенатор трактовал идею разрыхления и разрушения репрессивно-исправительной машины, совершенно обойдя самое актуальное, злободневное и политически наиболее существенное в борьбе против анархизма, а именно – отношение народной революции к государству и вопрос о государстве вообще!
– Может, не будем терять время, вы бы просто сказали мне название первоисточника, который собираетесь цитировать, а я потом на досуге ознакомлюсь, – язвительно перебил Турецкий. Он успел заскочить-таки в ведомственную библиотеку и после непродолжительных поисков убедиться, что предыдущая тронная речь его оппонента была почти дословно слизана с работы Ленина «Государство и революция».
Кротков не обиделся:
– Если вас не интересуют побудительные мотивы, давайте поговорим о доказательствах.
– Попробую угадать… вы его заперли в темной комнате и читали ему вслух классиков марксизма часа три, пока он не умер от разрыва сердца.
– Нет. Я его отравил.
Это уже было новостью.
– Чем же, если не секрет?
– Ядом нервно-паралитического действия, разработанным в наших секретных лабораториях.
– И вы можете это доказать?
– Доказывать – это ваша работа, но могу вам помочь. Яд Сенатор не принимал внутрь, поражение произошло через кожу. Я могу назвать адрес лаборатории.
– Что-нибудь еще? – Турецкий недоверчиво покосился на Кроткова, но адрес все-таки записал.
