«Известия»: «Супруга министра обратилась к террористу через громкоговоритель».
«Коммерсант дэйли»: «Террорист открывает огонь при малейшем приближении!»
Радиостанция «Эхо Москвы»: «Основным предметом беспокойства, естественно, стала судьба заложника».
«Московский комсомолец»: «Даже не судьба, а идентификация его личности! Никто не может понять кто и кого взял в заложники?!»
«Общая газета»: «Но до сих пор не выдвинуты никакие требования!»
Только на телеканал НТВ вездесущая программа «Сегодня» отреагировала слишком оперативно и в тот же день: «Поскольку главным объектом опасений является сохранение жизни заложника, спецназ МВД оставил планы прямой атаки и приступил к длительной осаде. Предпринимаются самые отчаянные попытки узнать судьбу заложника, но террорист отказывается от любого контакта. Внимание телезрителей! Для всех, кто обладает какой-либо ценной информацией, возможно, неизвестной официальным органам, или планами спасения заложника, открывается прямая линия ФСБ со следующими телефонами…»
На срочное совещание с оставшимися на ногах руководителями группы «Пантера» приехал директор ФСБ.
– Значит, так, – вздохнул он. – В стенах этих дач вмонтированы подслушивающие устройства и с помощью них…
– Что, во всех правительственных дачах?! – не выдержал Турецкий.
Глава ведомства госбезопасности благоразумно промолчал.
– Да это же «Уотергейт»! – простонал Школьников.
– Заткнитесь, майор. Ничего подобного, это не «Уотергейт».
– Вот как?! – Школьников настойчиво нарушал субординацию. – И чем же это отличается от «Уотергейта»?!
– «Уотергейт» был в США.
После столь конструктивного обмена мнениями директор внес следующее предложение:
– Есть такой вариант… Провести анализ мочи.
– Какой мочи?! – простонал Школьников.
– Да не твоей. Мочи из дачи, чтобы определить, жив ли министр. Мне звонил Президент, он очень обеспокоен этим делом.
Турецкий переглянулся со Школьниковым и промолчал. В носу, как водится, засвербило.
В конце концов, почему бы не проверить мочу? Но к коллектору подобраться так и не удалось.
К этому времени милицию и ФСБ телезрители уже достали предложениями, как попасть в дом, не нанеся вред заложнику, среди которых были достаточно экстравагантные, например, снять крышу с дачи при помощи вертолета. Или подсыпать в водопровод снотворное.
Ночью, чтобы лишить террориста сна, на полную мощь транслировались завывания сирен, грохот поезда, шум моторов, крики… Но все – безрезультатно.
Были насыпаны брустверы. Каждые три часа прибывали пожарные машины, которые через сверхизолированные шланги запускали в дом слезоточивый газ. А также дым и потоки воды. И только на второй день, когда все средства убеждения и психологического давления исчерпались, было принято решение о штурме. Рано утром подогнали мощный кран, который стал разрушать верхний этаж с помощью массивной чугунной «бабы». Штурмовой отряд, получивший приказ не использовать огнестрельное оружие, ворвался в дом. Один спецназовец был ранен остатками строительного мусора, падавшего с верхнего этажа. Под ними же оказался заживо погребен заложник, министр юстиции Российской Федерации. Когда тело министра наконец извлекли, признаков жизни он уже не подавал. Кроме министра из-под обломков достали полузадохшегося ангорского кота.
Задержанный террорист был цел и сопротивления не оказал. При нем были обнаружены документы на имя швейцарского гражданина Алекса Миля.
Школьников, беспрерывно округляя глаза, снимал допросы этого заграничного чуда на видеокамеру. Турецкому очень хотелось верить, что вот, появился все-таки хоть один народный мститель, пусть даже швейцарский народный…
– Почему вы захватили министра юстиции?
– Я не брал его в заложники. Я просто связал его, а тут как раз вы примчались с целой армией. Откуда я мог знать, что это не его собственное подкрепление?
– Хорошо, почему вы связали его?
– Он бросил в меня стаканом только из-за того, что я заговорил о его собаке.
Турецкий не поверил своим ушам. И все-таки возразил:
– Но люди всегда защищают своих собак.
– Я сказал ему: прекратите ее бить!
А когда Миль узнал, что его любимый кот Людовик XIV все-таки не выжил, он сказал:
– Мне теперь все равно.
– Вы признаете себя виновным в убийстве Аллы Ракитской?
– Да. Только, ради бога, не курите так много, это вредно для окружающих.
