свое служебное удостоверение:
– Вот, полюбуйтесь, видите, вот моя фотография, убедились, а вот фамилия-имя-отчество…
Стас сконфуженно замолчал и только изумленно пожимал плечами и тряс головой.
– Слушай, ну вылитый Серега Переслегин, а? Это ж надо! А брата у тебя нет? То есть у вас… – пробормотал он, окончательно смутившись.
– И брата у меня нет. – Сафронов с сожалением посмотрел на остывший кофе.
– Вы уж извините, это ж надо так обознаться. – Он все еще не уходил, напротив, уселся за тот же столик и, склонив голову набок, в упор разглядывал Сафронова.
Сафронов встал и заказал еще чашку кофе.
– Нет уж, позвольте мне, – перебил его Стас. – Четыре кофе! И по маленькой. Разрешите представиться: Стас Ершов, то есть Станислав Егорович. – И взял еще пару маленьких стограммовых бутылочек водки. – Ну, за встречу. – Он залихватски опрокинул емкость и, крякнув, расплылся в довольной улыбке.
– А вы, значит, моряк… – сказал Сафронов просто, чтобы что-то сказать. Он торопливыми глотками допивал кофе. Пора было возвращаться на работу.
– Нет, – засмеялся Стас, – был по молодости, бороздил моря-океаны, а теперь я иллюзионист.
– Кто? – чуть не поперхнулся Сафронов.
– Ну, фокусник. Смотрите. Але оп. – Стас извлек из нагрудного кармана пиджака Сафронова сложенную в трубочку стодолларовую купюру, которой там, разумеется, еще минуту назад не было. Развернул, помял в пальцах – хрустела как настоящая. – Але оп. – И купюра вспыхнула ярким пламенем.
– Вот незадача. – И Стас, пошарив за воротником Сафронова, материализовал крошечный, величиной с палец, огнетушитель и струей пены сбил пламя с уже почти совсем сгоревшей ассигнации.
– Здорово, – честно восхитился Сафронов. Он даже не заметил, как в момент, когда сотня вспыхнула, от волнения опрокинул свои сто граммов.
– Не буду вас задерживать. Извините, так неудобно получилось. Уж очень вы на Серегу похожи. До свидания. – Стас откланялся.
Сафронов вернулся на работу с пятнадцатиминутным опозданием и крошечным электронным «жучком», спрятанным под воротником пиджака.
…Двое в машине приникли к наушникам (одним из них был «иллюзионист Стас»), а катушки магнитофона медленно закрутились, фиксируя каждое слово, произносимое в квартире. Послышался шум отодвигаемой мебели, возмущенный скрип кресла, которое, очевидно, приняло на себя немалый вес Сафронова, шелест бумаги и, наконец, голос, видимо хозяина квартиры:
– Я весь внимание…
О том, кто же такой этот хозяин, двое в фургоне не имели ни малейшего представления. Они вели оперативную разработку Сафронова и его контактов, но в этой местности их подопечный появился впервые.
В наушниках звучали только три голоса: голос Сафронова, который оперативники знали как родной, ибо с момента внедрения «жучка» им пришлось полдня выслушивать всякую служебную тягомотину, не содержавшую никакого криминала, а значит, не представлявшую для них интереса, второй – молодой, видимо принадлежавший его спутнику, и третий – голос хозяина. Через полтора часа эту запись слушал уже Грязнов.
– Вот протоколы, – произнес Сафронов, и минуты три в наушниках слышался только шелест переворачиваемых листов и чье-то хмыканье.
– Могли бы и зачитать, – возмутился один из оперативников.
– А ты, Стас, пойди, свет во всем подъезде выруби, – порекомендовал напарник. – Им придется своими словами пересказывать.
Наконец хмыканье прекратилось. Кто-то встал, потом что-то полилось.
– Коку пьют, – Стас с тоской посмотрел на опустевший термос.
– Нет, минералку, слышишь, пузырики крупные.
– То есть он нам помочь не хочет? – наконец утолив жажду, с сожалением произнес хозяин квартиры.
– Уперся, извините за грубость, рогом и твердит, что честный человек, – с не меньшим сожалением ответил молодой.
– Кто он-то? – поинтересовался напарник Стаса, но ответа из наушников не последовало. – И с чем помочь?! Конспираторы хреновы.
Снова скрипнуло кресло, на этот раз облегченно. Послышались шаркающие шаги.
– Извините, я на минуту.
Потом щелчок выключателя, звук брызжущей струи, утробное урчание сливного бачка, снова щелчок.
– Припекло мужика, перебрал минералочки, – прокомментировал Стас.
Наконец Сафронов вернулся, голоса в наушниках снова стали четкими, но мягкий баритон, звучащий в этот момент, не принадлежал ни одному из присутствующих в квартире.
– Господи, да сколько их там? Вроде было трое, а теперь еще какой-то мужик прорезался, – возмутился Стас.
