карманных соперников господину Гусаковскому уже поздно, поезд ушел, агитация идет вовсю. Словом, молодец. Это в том случае, если картинка, нарисованная Женькой, соответствует действительности.
И еще он подумал о том, что с таким выстрелом из провинции вопрос об освобождении господина Минаева уже не имеет альтернативы – дело одного, максимум двух дней. Ну что ж, в их соглашении на защиту клиента ничего не сказано о влиянии на исход дела добровольных помощников. В то время как гонорар определен достаточно четко. Тем лучше, уже завтра-послезавтра можно будет скинуть эту головную боль. Чем не радость?
Покончив с этими соображениями, Юрий вдруг почувствовал, что хмель как-то сам по себе уже давно и напрочь покинул его голову. Вот тебе и на! А чего тогда старался? Как раз и хотел отключить мозги и отдохнуть. Ну все, теперь что касается сна – жди и лови.
Вышел на кухню, чтобы выпить воды. Но минеральной не нашлось, а из-под крана он не любил. Лучше уж, поскольку все равно не спится, заварить чайку... Но когда вскипел чайник, показалось, что самым полезным в настоящий момент будет рюмочка коньяку, предшествующая чашке черного и несладкого чая. А потом, почему надо это делать на кухне?
В результате бутылка – хорошо початая – перекочевала к дивану, куда Гордеев принес большую кружку чая и несколько неожиданно обнаруженных им в холодильнике пирожных – эклеров, которые он очень любил. Видно, вчера их принес Женька, да и позабыл. И слава богу, а то бы еще пили...
Отхлебывая из рюмки коньячок и запивая его крепким чаем с эклерами, Юрий Петрович вернулся теперь мыслями к сегодняшнему разговору в «Глории». Чрезвычайно интересным показалось ему сообщение Всеволода Голованова.
...Отыскать в ОВД «Москворечье» майора милиции Бовкуна оказалось задачей простенькой. Загляните в такой-то кабинет, если он на месте...
Заглянул.
За столом сидел здоровенный крепыш в камуфляжке, с квадратным затылком и заметными складками сзади на шее. Повернул к Всеволоду красное обветренное лицо, минуту пристально рассматривал и вдруг заревел медведем:
– Головач, твою мать! Ты откуда?
Голос у майора был хриплым, словно застуженным. Но громким.
Сева, как цирковой артист на арене, вскинул руки – алле-гоп!
Майор вскочил и ринулся обниматься. С минутку помяли друг друга, потолкались, будто хотели согреться. Уселись друг напротив друга, стали смотреть – глаза в глаза.
– Случайно? По делу? – наконец опросил Бовкун.
– Эх, Славка, – вздохнул Сева, – кто скажет, какое новое дело нам на шею может навесить даже приятный случай?
– Что-то больно мудрено! – хмыкнул Бовкун. – А ты мне попроще, как я своим орлам: ать-два – и полный порядок.
– Славка, ну ты ж меня знаешь!
Тот лишь поднял широкую свою и тоже красную ладонь: мол, можешь не разъяснять.
– Ну вот, услыхал твою фамилию, своим ребятам говорю: он, не он? А ты, отвечают, поезжай да погляди.
– А кто у тебя?
– Да ты их всех помнишь. Демидыч, Самоха, Филя Агеев, другие. Охранная у нас контора. Может, слыхал? «Глория». В районе Сандунов. Не приходилось?
– Врать не буду. Сева, а как с этими? – Он потер большой палец об указательный. – Тити-мити – как?
– Честно? У нас как-то не принято обсуждать эту тему. А в общем, от выработки. Но в среднем – до штуки. Ну, в баксах, сам понимаешь.
– Оч-чень, скажу, неплохо! – протянул, посерьезнев, Бовкун. – Да, хлопцы, молодцы, ничего не скажешь... И как – надежно?
– В смысле?
– Ну, как говорится, на год или на достаточно обозримое пространство, к примеру до лета?
– Ха! Летом как раз самая служба! Блядство и ревность, как тебе должно быть известно, друг без дружки не существуют. Ну а кроме того, имеем хорошие контакты с МУРом. Нынешний генерал и создавал в свое время нашу контору. Так что и там ребята нас без внимания не оставляют... Слушай, а чего это мы – как неродные? У вас тут есть что-нибудь подходящее для краткой встречи однополчан, а? – засмеялся Сева.
Бовкун обрадовался. И через пяток минут, отдав необходимые распоряжения, он заявил в соседнем кабинете, что удаляется на полчаса для серьезной беседы, и они перебежали через дорогу, а потом, пройдя дворами, выбрались к довольно приятной кафешке.
– Здесь у меня... – важно покачал ладонью Бовкун. – Ну, сам понимаешь.
Ясно, чего не понять: «крышует» бравый майор это заведение. За что, поди, бесплатно кормится. А то и отстегивает ему благодарный хозяин. Да и как иначе разговаривать с командиром отделения славного российского ОМОНа!
– Ты гляди, – на всякий случай, больше для самоуважения, заметил Сева, отдавая гардеробщику свою роскошную меховую куртку, – у меня тут хрустит постоянно. – И хлопнул по карману.
– Оставь, командир, – покровительственно заметил Бовкун. Вспомнил, значит, что одно время, правда недолгое, служил в группе Голованова там, в Чечне. Ну, не попер, как несколько ребят, на рожон, так от него это и не требовалось – каждый сам себе выбирал дальнейшую судьбу. Плюнуть и смириться с хасавюртовскими предателями или послать их всех подальше. Кто – так, кто – этак, но личных счетов между собой ребята не имели. Это же был не приказ старшего, которым тогда и являлся майор Голованов, а дело совести каждого. Одни ушли, швырнув в лицо начальству награды, другие остались. Вон тоже до майоров дослужились. Жизнь...
Наконец после второй или третьей рюмки Бовкун все-таки не удержался, спросил:
– Так чего ты нашел-то меня? И не ври, командир, что это случайность. Чего-нибудь понадобилось? Мы ж, сам знаешь, нынче без нужды старое стараемся и не вспоминать... – Он вздохнул.
Хорошо вздохнул, честно во всяком случае, как показалось Голованову. И Сева решил не темнить.
Рассказал о деле сибирского директора Минаева, о его задержании, о расследовании, которое уже провели – так и сказал – адвокат и они сами, в «Глории». Сказал также и о крупной сумме гонорара, который уже практически заработали, осталась самая малость, и все дело окончательно развалится.
– Короче, Славка, ты же понимаешь, что это – типичная заказуха. Липа чистой воды.
Бовкун мрачно слушал.
– Опять же раскололи мы ваших понятых – сплошной юмор. Куда ни сунься, всюду туфта. Но к тебе лично у нас, даю честное слово, можешь поверить, никаких претензий. У каждого своя роль. Жаль, конечно, что тебе досталась не самая приятная. Там прямых нарушений законности... мы стали было считать, да и бросили. Глупое дело. А теперь скажи мне, как своему бывшему командиру, который тебя никогда не продавал и не закладывал, скажи как на духу: дали тебе команду? Учти, твое имя нигде в этой связи фигурировать не будет, обещаю. Нам важно выйти на эту суку. Но – опять же повторяю – ты ни при чем. У нас своя разведка.
– Ну, если вы такие шибко умные и даже разведку имеете, чего ж тогда у меня спрашиваете? – хмуро пробасил-прохрипел Бовкун.
– Да потому что ты, Славка, наш человек, а подставлять тебя у нас нет ни малейшей охоты. Тебе еще пахать и пахать! Зачем же карьеру-то портить?
– Скажешь – карьера! – фыркнул Бовкун. – Вот я тут слыхал недавно, большая зачистка пойдет по нашей ментуре. С УБОПами там давно понятно, снова стулья делят, суки... А вот если нам дадут под зад, чего делать, командир? К армяшкам в охрану наниматься? Или к тем же чеченам, которых мы с тобой?.. Вот, твою мать, до чего дожили...
– Ну в принципе лично тебе-то вряд ли что грозит. У тебя, Слава, в отличие от других, настоящие друзья остались. А с таким багажом не пропадешь. Той сволочи, которая уже привыкла жопы начальству лизать, ей хуже, безусловно. Снова надо приспосабливаться к новым жопам. Опять же, не дай бог, не ту лизнешь.
