И было в голосе Баграта Суреновича такое, что Маркин поневоле снова сел на стул.
– Так-то лучше, – сказал Малюта. – Сиди и слушай. Правду сказать, я лишь недавно узнал, что за дельце ты прокрутил. Конечно, я предполагал, что пахнет хорошими деньгами, но совершенно не думал, что оно принесет сотни миллионов. Да-да! Сотни! Посчитай. Пять тонн золота высшей пробы. Сто тысяч каратов необработанных алмазов. Плюс драгоценности Гохрана. Миллиардом пахнет! Где он, миллиард? У кого?
– Ты прав, Баграт, – переходя почему-то на «ты», ответил Маркин. – Пахнет миллиардом... Но, к общему нашему сожалению, миллиарда-то у меня и нет!
– И опять верю, – сказал Малюта. – А почему нет? Да потому, что жадность фраера сгубила. Такие дела в одиночку не делаются. Пришел бы в свое время, посоветовался с дядей – глядишь, и был бы у тебя миллиард! Но кое-что у тебя имеется. И в Швейцарии, и в Англии, и в Бельгии... Эти бабки придется отдать, Игорь Леонидович.
– За те бабки я всю Генпрокуратуру куплю, – ухмыльнулся Маркин. – Вместе с потрохами!
– Вот и я говорю: можешь, дорогой, – улыбнулся Малюта. – А значит, сумеем договориться. Выпей, не стесняйся!
– Я же сказал: за рулем.
– Думаю, сегодня за руль тебе садиться не надо. Поедешь со мной. А твой «мерс» пусть пока постоит возле ресторана. Не беспокойся, Арменчик проследит, чтобы с машиной ничего не случилось.
– Куда поедем-то? – уныло спросил Маркин, предполагая для себя новые неприятности.
– Ко мне поедем. Домой. За город. Думаю, там сможем договориться.
В голосе Малюты зазвенел металл, и Маркин, знавший о его характере, поспешил послушно выпить рюмку коньяку. За здоровье Баграта Суреновича. А вторую – за процветание заведения Армена Суреновича.
3
Начальнику МУРа Вячеславу Ивановичу Грязнову доложили, что наружка вела Маркина до момента встречи с Мкртчяном в ночном ресторане на Патриарших прудах. Оба господина вошли в ресторан и уединились в отдельном кабинете. О чем шла речь, узнать не удалось. Также неизвестно, когда гости покинули ресторан. Маркин к своему «мерседесу» не вышел, и машина простояла у входа всю ночь. Через главный вход ни Маркин, ни Мкртчян не выходили, возможно, покинули заведение через служебный ход. Когда – тоже неизвестно.
Грязнов приказал наблюдение за машиной не снимать, однако ничего нового узнать так и не удалось. Машина до сих пор стоит без хозяина.
Когда прошли вторые сутки, Грязнов позвонил племяннику. Денис тут же подключил Кротова. Алексей Петрович задействовал свои связи и выяснил, что Маркин и на работе у себя не появлялся. Правда, вроде бы был от него звонок: приболел, просил не беспокоиться. Не отзывались на телефонные звонки ни городская квартира референта советника президента, ни его загородный дом. Полное молчание. И это уже становилось как минимум интересным.
Похоже, что исчез. Жареное почуял?
Ни в какую болезнь Грязнов не поверил. Пожалуй, единственным человеком, который мог бы пролить свет на эту историю, был полковник Довбня. Он днями встречался с Маркиным, потом позвонил Турецкому и передал свой разговор в машине. Александр Борисович тогда же перезвонил Грязнову и попросил установить за Маркиным наблюдение, уж очень не понравилось ему и настроение, и реакция Игоря Леонидовича на информацию, которую полковник выложил Маркину. С одной стороны, сам Довбня как бы получил угрожающее предупреждение со стороны референта, а с другой, и сам Маркин мог предпринять попытку слинять, почуяв интерес со стороны Генеральной прокуратуры к своей персоне.
А затем эта скоропалительная встреча Маркина с Малютой и его исчезновение. Варианты просматривались следующие.
Маркин, разочаровавшись в Довбне, делает попытку убрать его, но, разумеется, не своими руками, а с помощью боевиков Малюты.
Маркин встречается с Малютой и сам попадает в ловушку.
Наконец, Маркин прибегает к помощи Малюты, чтобы быстро и безопасно покинуть пределы России. Или же где-то затаиться до поры до времени, чтобы из безопасного места понаблюдать за дальнейшим развитием событий.
В любой из трех ситуаций только Довбня мог бы, не вызывая ни у кого подозрений, поинтересоваться местонахождением господина референта, ибо их связывали свои дела.
Включился Сева Голованов. Позвонил Тимофею Поликарповичу, поинтересовался, как жизнь. Услышал его озабоченный голос и спросил, что случилось. Полковник посетовал, что никак не может дозвониться до Александра Борисовича. Сева, естественно, захотел узнать, какая возникла нужда к «важняку». Довбня начал что-то мямлить, словно ему кто-то помешал продолжить разговор. Сева понял и предложил немедленно встретиться. Полковник отвечал сухо и односложно: «Да... Неизвестно пока... Надо подумать...»
– Тебе кто-то мешает, Тимофей?
– Да... да, конечно...
– Выйди в ГУМ, на третью линию, а мы проследим, чтобы у тебя не было «хвоста». Мы там будем минут через двадцать.
– Да, разумеется. Я сделаю, как вы приказываете...
Голованов доложил Денису Андреевичу, тот сразу же перезвонил дядьке и получил добро. Только просил не переусердствовать с возможным топтуном.
Жаль, не было рядом Володьки Демидова. Демидыч в это время исполнял особую миссию в спорткомплексе «Мужество», что расположился в паре десятков километров от Московской кольцевой по Ярославскому шоссе.
Поэтому Денис включил все наличные силы. Помимо него самого в ГУМ выехали Кротов и Голованов с Агеевым.
– Так что будем делать? – спросил неугомонный Филя, когда группа заняла исходные места.
– Убивать никого не будем, – прогудел Сева, – разве что пару оплеух... Действуем как обычно.
Алексей Петрович отправился определять «хвост», Сева с Филей приготовились его отсечь, ну а Денис должен был увести полковника через вторую дверь в секции мужской одежды прямо к машине, припаркованной в Ветошном переулке.
«Хвост», разумеется, был. Вслед за Довбней, вышедшим из Спасских ворот, появился типичный «Николай Николаевич» – неприметный, незапоминающийся, который, постояв и пощурившись на солнце, спокойненько двинул вслед за полковником, пересекавшим Красную площадь по диагонали, чтобы войти в ГУМ со стороны церкви Казанской Божьей Матери.
Кротов это дело усек и сообщил Севе по мобильнику.
Ближе к ГУМу топтун стал догонять Довбню, боясь потерять его в толпе.
Сева пошел между полковником и «хвостом». Ловкий Филя быстро пристроился к Голованову, изображая карманника.
Довбня вошел в двери ГУМа. «Хвост» кинулся за ним, но дорогу ему неожиданно преградило «происшествие». Голованов крепко ухватил Филю за руку и стал орать, что тот его обчистил. Филя вырывался, вертелся ужом. Нечаянно задел ногой огибавшего их в спешке «Николай Николаича», и тот, споткнувшись, растянулся на асфальте. Вроде и драки не было. Филя, естественно, вырвался и убежал в ГУМ, где его теперь ищи-свищи. Голованов растерянно базарил, что у него кошелек свистнули. Призывал в свидетели с трудом поднимавшегося – видать, сильно приложился все-таки! – «Николай Николаича», но тот лишь растерянно озирался и никак не мог понять, чего от него требует этот ротозей-верзила. Наконец ему удалось освободиться и он, хромая, поплелся в ГУМ, уже без всякой надежды отыскать своего клиента.
А полковник в это время уже успел уединиться с Денисом в джипе с затемненными стеклами.
– Александр Борисович сейчас на совещании у зама генерального прокурора. Он просил начальника МУРа Грязнова, моего родного дядюшку кстати, не спускать с вас глаз. А ваш «хвост», Тимофей Поликарпович, мы только что отрезали. Так что можете спокойно объяснить мне, что у вас случилось. Какие возникли проблемы?
– А чем вызвано такое решение – следить за мной?
