сошлись только на меня. Его зовут Кривцов Петр Романович. Он у тебя примет заказ, и через некоторое время получишь стопроцентный результат.
– Это что, шутка такая, Константин Дмитрич? – спросил недовольный Турецкий.
Вместо ответа Меркулов положил трубку. Это не являлось хамством, потому что у него действительно не было времени.
Кривцов сидел в темном кабинете за широким дубовым столом. Его тяжелые веки как бы нехотя поднялись, и Петр Романович уставился на Турецкого, который готов был поклясться, что вчера оставил его здесь точно в такой же позе. Когда же он, собственно, работает? А что принципиально изменилось за это время? Да ни фига, если не считать, что Андрюха Трофимов разобрался со своим абхазцем и вечером улетает домой в Сочи.
Они поздоровались, и Турецкий, не мешкая, поинтересовался результатом поисков.
– Есть человек по имени Акпер, – вяло сказал Кривцов. – И это все.
– Как – все?!
– Вот так. Кто этот Акпер – вообще никто не знает. Достоверно известно только одно: Акпер валит деньги в войну. И огромные деньги. Зачем он это делает, одному Аллаху известно.
– Что за времена настали? – простонал Турецкий. – Откуда вдруг взялись такие люди?!
– В качестве подарка от фирмы могу рассказать коротенькую историю, из которой неглупому человеку должно быть понятно, откуда в нашей стране взялись такие люди. С Акпером она случилась или нет, вам это должно быть без разницы... Случилось это еще в СССР. Жил-был в своем собственном доме человек. Но жил он не в городе и не в деревне, а где-то так, посредине, в степи. У него было полностью свое хозяйство, и со всем он более-менее управлялся, тем более что жена помогала, дети опять же подрастали. С печкой только были проблемы. И вот как-то раз стали прокладывать в тех краях газопровод. И проложили его таким макаром, что он проходил хоть и под землей, но буквально в сотне метров от дома этого человека. Рабочие, которые строили газопровод, частенько обедали в его доме, и каждый раз он их уговаривал провести от широченного газопровода маленькое ответвление к нему в дом. От государства, мол, не убудет. А ему и всей семье – огромная польза. А то как же можно жить без газа посреди степи?! И уговорил. Сошлись на приемлемой цене, за которую ему работяги и провели тайное тоненькое ответвление. И пошли себе дальше строить километр за километром. А человек этот и его семья пользовались своим личным газопроводом день, неделю, месяц, после чего газ идти перестал. Что случилось? Не дай Бог, где-то произошла утечка?! В общем, взял он лопату в руки – и вперед, прямо от дома и пошел проверять свое личное ответвление. И через полсотни метров откопал зарытый в земле газовый баллон, который к тому времени просто закончился. Обманули его работяги. Элементарно надули. Дали ему газа, но чуть-чуть, локально.
Вот такой человек запросто мог в наше время стать Акпером. А может быть, и стал.
– Петр Романович, назовите мне его.
– Молодой человек, вы знаете, что старики дорожат жизнью гораздо сильнее, чем молодежь? У нас есть больше времени к ней привыкнуть. И я не исключение. Извините.
В родной Генпрокуратуре Турецкого ждала очередная «приятная» новость. В камере повесился Поляков.
Наполеон
Мы ехали долго. Так долго, что в конце концов мне это надоело.
Водила жал на газ изо всех сил, хотя Принц предупредил его, что мы никуда не спешим.
Я так думаю, водила просто понтярил. Мол, сижу я, такой важный, за рулем шестисотого «мерса», и сам черт мне не страшен. Он обгонял машины на такой скорости, что еще немного, и мы бы взлетели. Эдуард Николаевич клевал носом на переднем сиденье. И слава Богу – а то я все боялся, что он опять заведется и начнет рассказывать, что дождь идет сверху, а солнце светит только днем.
За последнее время, если честно, он меня достал своими нравоучениями. Когда я окончательно вырасту, то наверняка не буду таким занудой. Ни за что!
Короче, часам к двенадцати мы добрались до места назначения. Эдуард Николаевич сразу проснулся, обернулся ко мне и, подняв кверху указательный палец, важно сказал:
– Чуешь?
– Чего? – не понял я.
– Не «чего», а по сторонам погляди, – подколол меня он.
Я поглядел. Вокруг были пологие холмы, поросшие травой и кое-где кустарником. На горизонте виднелись какие-то домики в деревьях. Ничего особенного.
– А памятник видишь? – спросил Принц.
– Ну вижу, – сказал я.
– Это он и есть.
Я кивнул, хотя ничего не понял. Мне-то что от этого памятника? – ни тепло, ни холодно.
– Без малого двести лет тому назад твои прадеды тут сражались за величие Российской империи, – объявил Эдуард Николаевич. – Стихи помнишь: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром!..»
– Чего – недаром? – спросил я.
– Теперь даром ничего не бывает, – заржал водила, – за все башлять надо. Сколько забашляешь, столько и получишь.
– Молчи, темнота, – рявкнул на него Эдуард Николаевич, и водила смолк на полусмешке. – Лермонтова читал, великого русского поэта? – оборотился он ко мне.
– Читал, наверное, – не очень уверенно сказал я.
– «Наве-е-ерное»!.. – блеющим голосом передразнил Принц. – Кто тебя воспитывал?...
Я обиделся.
– Чего это вы дразнитесь? – буркнул я и отвернулся к окну.
– Ладно, – сказал Принц, – ты не должен на меня дуться. Дети на родителей не имеют права дуться.
Ага, кивнул я, поехали, – и приготовился выслушать очередную нотацию. Но Эдуард Николаевич, как видно, сегодня был в особо приподнятом настроении, и поэтому, вместо того чтобы отчитывать меня, он стал рассказывать, что в прошлом веке, в двенадцатом году, на этом самом месте произошло грандиозное сражение между русскими и французами, русские победили и отступили к Москве.
– Как это? – спросил водила, который тоже прислушивался к рассказу. – Если мы победили, то почему отступили? Так не бывает.
– Это был хитрый маневр.
– Ничего себе! Если я решил закадрить телку, а она сопротивляется, а я все-таки добиваюсь своего, расстегиваю ширинку... а потом, вместо того чтобы улечься сверху, поворачиваюсь и ухожу, – что же, это значит, что я ее не трахнул, а совершаю маневр?
Эдуард Николаевич смерил водилу презрительно-снисходительным взглядом и покачал головой.
– Тебе никто не говорил, Семен, что ты гораздо лучше смотришься, когда молчишь?
На месте водилы я бы обиделся, а ему хоть бы хны. Хохотнул себе и продолжал вертеть баранку, иногда оглядываясь на встречные машины, когда за рулем сидела какая-нибудь ярко накрашенная телка.
– Знаешь, кто такой Наполеон? – спросил меня Принц.
– Знаю.
– Кто?
– Полководец!
Водила фыркнул, как будто я сказал что-нибудь неприличное.
– Сразу видно, человек непьющий, – выпалил, не сдержался он, и даже обернулся на меня. – Это коньяк такой, салага. Дорогущий!..
– Семен, смотри на дорогу, – оборвал его Эдуард Николаевич. – Действительно, есть такой коньяк, – сказал он мне, – но название свое он получил как раз в честь императора Наполеона Бонапарта. Великий был человек, не оцененный при жизни. При жизни вообще редко кого оценивают по достоинству, – вздохнул он и задумался.
Кажется, я догадался, что он имеет в виду.
– Сейчас направо, – распорядился Принц, и водила покорно направил машину по поселковой колее.
Эдуард Николаевич стал вглядываться куда-то в даль, а потом улыбнулся и сообщил:
