8
Утром Турецкий прибыл в Матросскую Тишину для допроса Доронина.
– Все свои вопросы, гражданин следователь, сначала запишите в протокол, – прохрипел Дон после выполнения всех формальностей, кивнув на диктофон. С похмелья его губы были синими, с белым налетом. – Мы ученые. Сначала прочитаю в письменном виде, после думать буду: отвечать или нет. Иль сначала адвоката позову. Хотя не верю я им.
– Обязательно. Я буду вести протокол, а в ходе допроса будет проводиться аудиозапись ваших показаний. – Турецкий кивнул на стол, где лежал небольшой японский диктофон. – Итак, согласно статьям сорок шестой и сто девяностой УПК вы допрашиваетесь в качестве подозреваемого...
– Не верю я им... – повторил Дон. – Можете спрашивать без адвоката.
– Это вы уже говорили...
– И адвокатам и технике этой... Вы что угодно можете переиначить. А мы к бумажному протоколу привычнее, он нам больше доверия внушает.
– Согласно статье сто девяностой УПК ход и результаты допроса отражаются в протоколе, – терпеливо ответил Турецкий. – Если сейчас записывать каждое ваше слово, это займет гораздо больше времени. А магнитную запись мы дадим вам прослушать после допроса, потом расшифруем и занесем в протокол, и вы прочитаете и распишетесь...
– А мне спешить некуда, – ухмыльнулся Дон. – Я долго буду рассказывать... Нет, лучше вы свои вопросы все-таки записывайте.
Турецкий пожал плечами, стал заполнять бланк протокола допроса подозреваемого.
– Вас подозревают виновным в убийстве вашего конкурента Тенгиза Чугаева. Вы это признаете?
– Никогда... – покачал головой Дон. – Я Тенгиза не убивал. Спорили мы часто, матом ругались, ну а как иначе, раз наши участки граничат? Но чтоб убивать... Зачем? Мы ж в тот день договорились с ним обо всем по мобильнику. Мол, встречаемся, и по рукам. Я в «Мессалине» сидел и его ждал. Думаю, куда он пропал? А тут вдруг Анисим заявляется. И сразу вязать... А за что?
– Кто может подтвердить ваше алиби?
– Да там, в «Мессалине», полно народу было. Бармены, халдеи... Там меня знают как облупленного. Любого спросите, когда я пришел и сколько там сидел и ждал Тенгиза.
– Возможно, таким образом вы обеспечивали себе алиби? – заметил Турецкий. – Но мы уточним время смерти Чугаева и когда вы появились в этом кафе.
– Уточняйте, – пожал плечами Дон. – Мне скрывать нечего. Я ж говорю: мне Тенгиз живым был нужен, он же согласился мне рынок уступить! А сейчас как я его куплю?
– После того как вам удалось сбежать во время доставки к нам в Генпрокуратуру, было совершено покушение на убийство банкира Цивилло, и там нашли пистолет марки «стечкин»... – Турецкий открыл нужный протокол. – Вот его заводской номер, а это протокол экспертизы идентификации отпечатков пальцев. Они полностью совпадают с вашими. У вас есть этому объяснение?
– Вон, значит, как!.. – растерянно ответил Доронин и поскреб в затылке. – Вон где он объявился?..
– Вы его потеряли?
– Нет... Выбросил его давно уже, когда меня последний раз арестовывали, чтоб лишнюю статью не пришили. Я уж о нем и думать забыл.
– Разрешение на него у вас было?
– Ну, а кто мне его даст, сами подумайте? – хмыкнул Дон. – Опять же и без него никак, если торговым бизнесом занялся.
– Как он к вам попал?
– Обычно. Купил на рынке у азеров, у кого не помню.
– Где вы были позавчера в шестнадцать ноль семь?
– А, понял, это когда Цивилло убивали? И его хотите мне пришить? Где, где... да везде! Что я, помню? Возле вашей Генпрокуратуры пасся. По кабакам, вокруг да около. Все собирался явиться с сознанкой. А чтоб набраться храбрости, пил до посинения. Пока, думал, все бабки не пропью – близко не подойду! Ну вы ж меня видели, когда я к вам на бровях приполз, правильно?
– Каким образом вам удалось сбежать из-под стражи во время доставки в Генпрокуратуру?
– Я ведь знаю порядки, гражданин следователь. Меня должны были доставить конвойные с Петровки. А повезли почему-то родные менты, из нашего муниципалитета. Да я их всех знаю как облупленных, во главе с Демидом... извиняюсь, с подполковником Демидовым. Они ж у нас на рынке пасутся... И мне, если честно, это сразу не глянулось. – Он вздохнул, покосился на диктофон. – Значит, как дело было. Передали меня Демидову и его шакалам... Извиняюсь, ментам. До Белорусского довезли, и Демид... Виноват, подполковник Демидов отослал их пить пиво, типа, вы там разомнитесь, расслабьтесь, а сам мне говорит... Это ничего, что я со всеми подробностями?
– Рассказывайте все, ничего не пропуская.
– Беги мол, говорит. А я для близиру пальну раз-другой в воздух...
– Хотите сказать, что сопровождавший вас подполковник Демидов предлагал вам бежать из-под стражи?
– Ну а как иначе? Я, говорит, Слава, тебя знаю, и ты меня знаешь. Я, мол, всегда за справедливость, и ребятам, которые, типа, одумались, стали на путь исправления, всегда помогал. Попал ты, говорит, Слава, ни за что. Этот Анисимов арестовывал тебя без санкции прокурора... А я все равно ему не поверил. Типа, мягко стелет, как говорят... Я побегу, а он мне в спину, сами знаете, как это бывает. При попытке к бегству называется...
– Но вы же все-таки сбежали?
– Ну да... – и Доронин продолжил свой рассказ о том, как ему удалось перехитрить Демида, куда он убежал, где деньги достал и как потом пьянствовал буквально на глазах у ментов. А тем, лопухам, и в голову не приходило, что в ресторане на их глазах гулял тот, кого они все усиленно разыскивали...
– Теперь расскажите поподробнее о том, как и при каких обстоятельствах вас арестовывал капитан Анисимов. И какое постановление об аресте он вам предъявил?..
В конце допроса Турецкий спросил у Дона, как его здесь содержат. Удовлетворенно кивнул, когда узнал, что его содержат в одиночной камере, никого не подсаживают. А кормят, как везде.
...Над делом Доронина Турецкий работал до позднего вечера. Потом набрал домашний номер телефона Вячеслава Ивановича Грязнова.
– Слава, это я. Извини, что поздно.
– Саш, а я не сплю, – сипло вздохнул Вячеслав Иванович. Говорил он замедленным тоном, похоже, язык был ему не совсем послушен. – Где тут уснешь... Сегодня поработал на полставки в должности Геракла: весь день чистил в составе комиссии МВД наши авгиевы конюшни, представляешь? До сих пор в носу шибает... И работы еще ого-го! Я им говорю: конца не будет такой чистке, пока не вернем к нам на Петровку тех, кто ушел от нас. Да не от работы, а от такой-то зарплаты! Ведь заполняем вакуум черт-те кем! Они только и смотрят, с кого бы содрать или кого бы поиметь... Ну, не мне тебе, Саня, рассказывать. На энтузиазме, говорю, как на чужой шее, далеко не уедешь. Большевики пытались, и где они теперь? А они мне: ты-то не ушел? А куда я уйду перед пенсией? Генеральские лампасы– хуже вериг... Ладно, чем хоть ты порадуешь? Племяш мой как, справляется? Не путается под ногами?
– Нормально, – сказал Турецкий. – Слава, ты сейчас лежишь или стоишь?
– Стою. С трубкой в руке. А что?
– А в другой руке что? Стакан?
– Так он уже пустой...
– А ты его наполни. Только водичкой и валерьянки накапай. И присядь, чтоб не упасть.
...Услышав о том, как именно Доронин сбежал от Демидова, Грязнов-старший выматерился и сказал, что Демидов не в его подчинении. А то он бы указал этому любимцу публики на дверь.
– И позвони моему помощнику Колошину. Я поручил ему разобраться в этой истории... сейчас номер его домашнего телефона найду... Он в это время никогда не спит. А то пока я целыми днями в комиссии торчу... Вот, записывай...
Турецкий набрал номер Колошина.
– Аркадий Иванович? Добрый вечер.
