ли свою фамилию, то ли свой номер. Потом то же самое сделал его сосед. Перекличка шла своим чередом…
Оторвавшись от прицела и закрыв глаза, Корнеев снова выдохнул. Лес просыпался, пели птицы. А это, кстати, плохо. По встревоженным птицам можно будет понять, откуда стреляли…
— Ну ты чего там? — спросил снизу Михайлов.
Корнеев не ответил. Взглянул на лес, потом снова посмотрел в прицел, нашел лоб Афанасьева. Подумав немного, передвинул планку дальности — на долю риски, всего-то на микроны приподняв ствол. Хотя этот лоб в прицеле находился в досягаемости прямого выстрела, рисковать не стоило. Сейчас, как никогда, важен каждый сантиметр. Чуть ниже или чуть выше — и прощайте пятизвездочные отели с податливыми телками, загорающими возле голубых бассейнов, какие он видел в телесериалах.
В который уже раз он приник к окуляру. Мало сосредоточиться. Нужно забыться. Сейчас он уже не целился, а ловил это редкое мгновение слияния, единства прицела с целью, как опытный бильярдист — выверенного удара кия, зигзага двух шаров и шлепка в лузу. Только тогда приходит абсолютная уверенность, что промаха не будет. И останется лишь плавно нажать на спуск. Он подвел его к точке фиксации. Потом легонько дожал.
В полной тишине послышался громкий щелчок, винтовка дернулась, птицы на ближайших деревьях загалдели, стали взлетать с ветвей и кружить над покинутыми местами…
— Ну что? — снова спросил Михайлов.
Леха снова не ответил. Смотрел в прицел и видел, как на том месте, где только что стоял в строю Афанасьев, столпились зэки, которых расталкивали конвойные. И никто пока не смотрел в сторону леса, все размахивали руками и беззвучно орали.
Потом на мгновение, не больше, разглядел то, с чем он только что был слит воедино. Убитого несли на руках — с запрокинутой назад и залитой кровью головой, с бессильно болтающимися руками…
Эти руки, как у куклы, были для него свидетельством, которое не потребует вскрытия.
— Готов! — сказал он вниз и стал торопливо спускаться.
— …На неразбериху дадим им десять минут, — говорил Михайлов уже в автобусе, когда ехали назад. — Пока там будут узнавать, кто ему черепушку проломил, выстрела никто же не слыхал… Пока вскрытие сделают… И пулю найдут. Еще час, не меньше, верно? — Он хлопнул по плечу ближайшего амбала.
— Ну, — подтвердил тот. — А когда рассчитаемся? Ты что, забыл?
— Дай хоть подальше отъехать! — Михайлов приложил руку к груди. — Не терпится?
Минут через двадцать другой амбал, тот, что сидел за рулем, остановил машину.
— Ну все, — сказал он. — Хорош. Отъехали. Расчет по исполнении, верно?
— Вы что, пацаны, мне не верите? Вот не терпится! — Михайлов хлопнул теперь себя по колену. И выглянул из окна автобуса, осмотрев дорогу. — Вроде никого. Подальше бы, конечно… Ну да ладно, расчет так расчет.
Он достал из куртки бумажник, отсчитал сорок банкнот по сто долларов.
— Считай! — Он небрежно бросил сидевшему рядом с Корнеевым амбалу.
Водитель обернулся к ним и, когда тот пересчитал, подозрительно сощурился на Михайлова:
— Ты че, в натуре! Мы как договаривались? По четыре на рыло, верно?
— Ах, ну да, извини, друг, я сейчас… — И снова полез в карман.
Корнеев смотрел прямо перед собой. Действительно, чего тянуть? Рассчитался бы с ними сразу, и жопа об жопу — кто дальше отскочит.
Два выстрела, оглушительных в салоне, отбросили его в угол сиденья, он невольно сжался, закрыв руками голову. Но ни удара, ни боли не почувствовал. Услышав чей-то стон, открыл глаза, оглянулся.
Михайлов спокойно разглядывал истекающего кровью, стонущего амбала. Второй водитель сползал вбок, уткнувшись лицом в руль, из его затылка сочилась кровь.
Корнеев ошарашенно посмотрел на него. А Михайлов тем временем, столкнув стонущего на пол, снова выстрелил ему в голову. Тот дернулся в последний раз. Михайлов спокойно посмотрел в глаза растерянному Корнееву.
— Не бойсь, Леха, к тебе это никакого отношения не имеет, — криво усмехнулся он. — Ты нужен, говорил уже… Что, впечатляет? Ну да, ты ж привык это видеть издали, а вблизи выглядит по-другому… Еще погоди, кто знает, может, тебе тоже придется запачкаться.
— Зачем это? — спросил Корнеев, приходя в себя.
— Зачистка входила в операцию последним пунктом. Чтоб никаких свидетелей…
— Так дальше и поедем? — спросил Корнеев.
— Нет. — Михайлов достал местную карту, как оказалось, заготовленную заранее. — Через пару километров через лес будет деревня Елисеевка, оттуда до Архангельска каждые три часа идет рейсовый автобус. Через час с четвертью очередной рейс. Времени навалом. Пока дойдем, как раз стемнеет. До этого лучше не светиться. Выйдем к автобусу, только когда он подойдет. А сейчас, Леха, поаккуратнее, смотри не запачкайся. Давай вылезем и осмотрим друг друга. Чтоб никаких следов.
— А этот автобус?
— Сделаем как надо, — кивнул Михайлов.
Он аккуратно собрал рассыпанные доллары, сложил их в пластиковый пакет. Потом достал из кабины канистру, разлил остатки бензина по всему салону, установил некое устройство с тикающим механизмом.
Когда они отошли достаточно далеко, сзади послышался хлопок, над деревьями поднялся дым… Михайлов достал все из тех же внутренних карманов сотовый, набрал номер.
— Все о’кей, — сказал он кому-то. — Возвращаемся, готовьте встречу.
В лесу они набрели на ручей, в котором отмыли от крови доллары. Только после этого Михайлов несколько расслабился. И снова достал свою металлическую флягу.
— За удачу, Леха! И за успех!
Дальше все шло, как сказал Михайлов. Сели в деревенский автобус, потом в поезд, через сутки были в Москве. Там уже о тюрьме не было и речи. Михайлов отвез Леху на такси в район Тропарево, поселил в однокомнатную квартиру, где Корнеева уже ждали документы, деньги и приличная одежда.
7
Игорь услышал трель сотового в начале дня, когда приехал на работу и уже входил в свою редакцию. На ходу вытащил.
— Да, я слушаю!
— Это журналист Залогин? — спросил, помедлив, женский голос.
— Да-да, я вас слушаю… — Игорь на ходу здоровался, кивая направо и налево. — А вы, простите, кто?
— Я сестра погибшего Сергея Артемова, вы о нем писали. Меня зовут Елена. Очень хотела бы с вами поговорить…
— Если у вас есть какая-то информация, быть может, вам лучше обратиться в Генпрокуратуру?
— Я там никому не верю! — безапелляционно сказала она. — Хочу рассказать вам все, что знаю, а уж вы решайте сами.
— А мне вы доверяете?.. — хмыкнул Игорь, взглянул на часы. — Хорошо, приходите ко мне в редакцию через пару часов, в семнадцатую комнату… Вы знаете, где наша редакция?
— И очень хорошо даже знаю, — сказала она с некоторым раздражением.
— Скажите раздельно вашу фамилию, имя и отчество, чтобы я мог выписать на вас пропуск.
Через два часа он подумал, что не худо бы проинформировать Турецкого, возможно, если у него есть время, он тоже захочет послушать, что расскажет та, кто называет себя сестрой Артемова. И набрал его номер.
— Мне некогда, — устало сказал Турецкий. — Ночь не спал… А сейчас надо ехать в отделение, где
