— Вижу, отсюда триста, нет, триста пятьдесят метров.
— Врешь, почти четыреста, смотри внимательнее…
— Привыкнуть снова надо, — недовольно сказал Корнеев. — Смотрится по-другому… А у тебя самого прибор не врет? Ты его хоть выставил, отъюстировал?
— Ах, черт! — присвистнул Михайлов. — Забыл, а! Ведь собирался, да закрутился тут с тобой и твоей первой после тюряги любовью… Сейчас сделаем.
Он какое-то время возился, настраивал, потом присвистнул и повернулся к Корнееву.
— Ну ты даешь! Глаз — алмаз. С меня бутылка, отсюда ровно триста тридцать плюс-минус пять метров. Ну чего, попробуем разок?
— Сначала наверни глушитель, — сказал Корнеев. — А в кого хоть стрелять? Ворон что-то не видно.
— А белки, вон их сколько развелось, — кивнул Михайлов на резвящихся на окружающих деревьях белок. — Как собак нерезаных… Или жалко?
— Белок жалко, — согласился Корнеев. — Людей нет.
— Скажи, боишься промахнуться! — подначил его Михайлов, наворачивая тем временем на ствол глушитель.
— Вон видишь на той же ели шишку, слева, почти на самой макушке?
— Ну, вижу… — недоверчиво сказал Михайлов, снова приникнув к дальномеру. — Неужели попадешь?
— Больше не увидишь…
Послышался резкий щелчок, винтовка чуть дернулась в его руке, и он успел заметить в прицел, как рядом с шишкой отлетела срубленная пулей ветка.
— Не кажи гоп, — осуждающе сказал Михайлов. — Пристреляй сначала.
Корнеев достал ружейную отвертку и, не отрываясь от прицела, чуть повернул винт настройки влево-вправо, сведя перекрестье к срезанной ветке.
— Больше не увидишь! — повторил он.
Михайлов увидел в свой прибор, как шишка мгновенно исчезла, похоже разлетевшись вдребезги на мелкие брызги, и даже поежился.
— Не понимаю, если честно, что ты, Леха, здесь делаешь, — сказал он, — тебя бы на олимпийские игры, на чемпионат мира по стрельбе. Весомый вклад в копилку золотых медалей сделал бы для сборной России. Хотя бабки там, конечно, не те, что при нашей работе.
Корнеев не ответил. Сначала застопорил винт настройки прицела, потом передернул затвор, наконец стал отворачивать глушитель. И все молча, пока не разобрал винтовку.
— Может, еще разок, для закрепления, попробуем? — спросил Михайлов. — Шишек тут полно. Патронов велено не жалеть.
— Хорош, — сказал Корнеев. — Винтовка что надо. Я таких в руках не держал. Все четко, все видно, сбоя не будет.
Вечером они снова спустились в бар. И Корнеев сразу увидел пару вместе с родителями за отдельным столиком. Ее лицо вспыхнуло, она отвела было взгляд, поскольку этот парень, ее жених, нареченный, или кто он ей, сидевший к ней лицом, а к Корнееву спиной, сразу напрягся. И… оглянулся. Взгляд, который он бросил на вошедших, был недовольным и подозрительным.
— Спокойно, Леха! Ситуация под контролем. Если полезет, я его враз уделаю. Но только сам не напрашивайся, ты понял?
Они сели было за свободный столик, так что Корнеев оказался к ней лицом, но Михайлов, помотав головой, встал и приподнял его за плечи.
— Ну-ка! Поменяемся местами, я тоже посмотреть хочу на твою телку. Чего ты особенного в ней нашел? Да я тебе приведу десяток таких, и получше!
Корнеев беспрекословно сел на его место, к ней затылком, и будто почувствовал ее взгляд на своей спине.
— Могу сказать, — глухо сказал Корнеев. — Она похожа на ту эстонку, которой я влепил пулю в лоб.
Михайлов замер, глядя на него. Потом встряхнул головой.
— Я твой оруженосец и телохранитель, но в психиатры к тебе не нанимался. Словом, сиди, не дергайся, и даже не смотри в ее сторону, пока я не принесу пива, — сказал ему Михайлов. — Чипсы с чесноком будешь? Очень советую.
И отошел к стойке бара. Потом принес сразу несколько бутылок и пару пакетов чипсов к пиву. Какое- то время они молча пили. Михайлов видел, как ее жених, или кто он там ей, что-то оживленно говорил ей и ее родителям, кивая в их сторону.
— Не нравится мне это все, — сказал он. — Я пойду отлить, а ты сиди пока и не нарывайся.
И смолк на полуслове, глядя на Корнеева, потом обернулся и увидел в зеркале над баром, как скрестились взгляды его напарника и девушки, сидевшей между женихом и родителями.
— Ну, Леха… — покрутил он головой. — Сиди и не дергайся! Только этого не хватало… Это не твоя эстонка, ты понял? Тебе почудилось.
Михайлов встал и направился в сторону туалета мимо этой семейки, и они сразу замолчали, когда он проходил мимо.
5
Войдя в туалет, он быстро огляделся. Потом приоткрыл окно и выглянул наружу. Там, во дворе, было темно и ни души. Он открыл окно пошире, быстро выбрался наружу, потом бегом, пригибаясь, пересек двор и снова вошел в отель через служебный вход. На ходу любезно улыбнулся и раскланялся с горничной, прошел мимо нее, поднялся к себе в номер.
Там, не зажигая света, он порылся в своей сумке, нашел «жучок» и снова вышел из номера. В коридоре было пусто. Снизу, из бара, доносилась музыка. Осторожно ступая, Михайлов быстро прошел до угла, за которым были номера, где остановилась эта Гретхен, как прозвал ее про себя Михайлов, и с которой сегодня столь неосторожно поздоровался Корнеев, а также ее родители и этот парень.
Ему хватило минуты, чтобы с помощью своей универсальной отмычки открыть поочередно две двери. В первом номере было три комнаты. Как видно, там остановилась Гретхен с мамой и папой, а во втором номере ее женишок. Похоже, основные события и разговоры происходили в трехкомнатном, но самые нежелательные — в двухкомнатном. Черт, выругался про себя Михайлов, надо было захватить еще одну подслушку. Не бежать же за ней? Нет, не стоит. Он и так слишком задержался в здешнем клозете, как если бы страдал старческим простатитом.
Подумав, он решил поставить «жучка» в телефонный аппарат жениха, для чего, опять же не зажигая света, ему пришлось на ощупь отвернуть пару винтов и снова поставить их на место. Затем он быстро вышел из номера и проделал тот же путь в обратном порядке. Наконец он вышел из туалета. И замер, не веря своим глазам и пораженный увиденным.
В полутьме бара с мигающими цветными бликами Корнеев танцевал с Гретхен среди прочих танцующих пар, и она прикрыла глаза, положив свою аккуратно подстриженную голову на его плечо.
Михайлов перевел взгляд на ее жениха. Тот мрачно курил, исподлобья глядя на танцующих. Ее родители сидели окаменев и стараясь не смотреть друг на друга.
Будь что будет, решил Михайлов. Против стихии бушующих гормонов не попрешь. В конце концов, что произошло? Ну, пригласил эту телку по кличке Гретхен. Она же сама непрерывно на него пялилась. А если это любовь, как справедливо ставился вопрос в одноименном фильме? Михайлов сел на место. Оставалось дожидаться, пока они не закончат танцевать.
— Она сама меня пригласила, — сказал Корнеев, оправдываясь, когда вернулся на место. — Подошла и сделала книксен, да? Ну, присела на твое место и вот так сделала…
И показал, как именно. Михайлов молчал, глядя на него.
