тебе самому!
– Посмотрим... В любом случае формально сделать это не так просто, как ты думаешь, – пробормотал Леонид. – Квартира принадлежит отцу, а вовсе не мне. По российским законам...
– Я знаю! – прервала его жена, одновременно извлекая из кармана несколько листов бумаги. – Твой отец успел сделать необходимые документы, дающие тебе право распоряжаться его московской недвижимостью... Аллен, в отличие от тебя, понял меня с полуслова!
Славский обалдело уставился на Джину:
– Когда... когда ты все это успела?!..
– Вчера, – спокойно ответила она. – Почему тебя это удивляет?
– Сам не знаю... – растерянно пробормотал Леонид.
– Люк, я – деловая женщина, и кому-кому, а тебе это известно лучше других. – Она несколько криво улыбнулась, но сразу же посерьезнела: – Ты так и не ответил мне, что я скажу папе по поводу твоего поспешного отъезда?
– А что, ты полагаешь, что обязана вообще что-то ему говорить в этой связи?
– Да, я так полагаю, – кивнула Джина.
Леонид Славский неимоверным усилием воли заставил себя сдержаться и немного помолчал, прежде чем заговорить.
– Скажи своему папе, – произнес он наконец, – что у меня внезапно появилась роскошная возможность открыть в Москве свой филиал!
И, не глядя больше на жену, он зло ткнул в кнопку звонка, вызывая обслугу: еще двадцать минут назад ему доложили, что лимузин, на котором он собирался проследовать в аэропорт, подан.
10
Между тем в далекой от американского поместья Славских Москве имелась женщина, у которой неожиданный приезд Леонида в российскую столицу вызвал панику не меньшую, если не большую, чем у Джины.
После звонка двоюродного братца, оповещавшего ее о своем приезде, Софья Эдуардовна Сор-кина пришла в ужас: этот визит мог окончательно разрушить всю ее налаженную, вполне комфортно протекавшую в последние годы жизнь! Конечно, человеком практичным Ленька, во всяком случае в свои юные годы, не был: тетя Манечка часто сетовала на то, что сын удался в отца, вечно «витает в облаках», существует в каком-то собственном потустороннем мире. Однако то, что свойственно семнадцатилетнему пацану, совсем не обязательно будет присуще ему и в тридцать с «хвостиком». К тому же американцы, как слышала Соня, самый практичный народ в мире. А с волками жить – как известно, по-волчьи выть!..
Ночь после звонка Леонида она спала, мягко говоря, плохо, можно сказать, и вовсе не спала. И едва дождавшись более-менее приличного часа – девяти утра, схватилась за телефон... Впрочем, приличным для утренних звонков этот час считался у нормальных людей, чего никак нельзя было сказать о Владимире Ивановиче Клабукове – старом Сони-ном приятеле. И Соркина заранее смирилась с тем, что прежде, чем перейти к сути дела, ей придется вытерпеть целый поток ругани за столь раннюю побудку человека, который, скорее всего, и спать-то лег совсем недавно...
Однако, как выяснилось, Владимир еще и не ложился. То ли гулял всю ночь напролет, то ли был занят своими темными делишками, о которых Соня имела самое смутное представление, а более ясного иметь не желала: собственное спокойствие дороже, а ее ныне покойный любовник, у которого Клабуков ходил в ближайших приятелях, еще в далекой молодости внушил Соркиной простую истину – «меньше знаешь – крепче спишь»... Ах, будь он жив, в свое время хорошо известный в самых разных кругах Муся Аркан, Сонечкина судьба сложилась бы совсем иначе!
Поскольку Клабуков ответил Соркиной голосом вполне трезвым, она склонилась к мысли, что тот вряд ли занят гульками, скорее, делами, вполне соответствующими темному времени суток.
Изложив Владимиру Ивановичу в виде тезисов, то бишь весьма для нее сжато, свои горести, Софья
Эдуардовна вопросительно умолкла: до сих пор все советы, которые он ей давал, были весьма и весьма полезными. Очевидно, в память о погибшем друге Клабуков, в обиходе смолоду известный больше под кличкой Кабул, все эти годы, прошедшие со смерти Муси, продолжал опекать его овдовевшую подругу. И если поначалу это и впрямь было что-то вроде дани памяти, со временем Соня и Кабул действительно сдружились.
Выслушав ее горькие сетования, Владимир Иванович немного помолчал, после чего поинтересовался:
– Ну и чего же ты, Софочка, от меня ждешь? Самое разумное, ты и сама это знаешь, припугнуть твоего братца, коли есть чем... Неужто нечем?... Святых-то в наше время – тю-тю!..
– Ленька, конечно, не святой, – вздохнула Софья Эдуардовна, – но вот блаженненький – точно! Вообрази, денежки-то ведь он один зарабатывал, с какой, спрашивается, стати эти сопляки на них претендуют?! Мало ли, что там в детстве они себе напридумывали? Вон, Витька, к примеру, с которым я тебя в прошлый год знакомила... Помнишь?...
Кабул неопределенно хмыкнул:
– Это с которым ты в его соплячьей юности переспала?
Теперь хихикнула Соня:
– Он мне спасибо должен всю жизнь говорить за то, что мужиком его сделала... А почему ты думаешь, что только в юности? – жеманно поинтересовалась она.
– Ничего я не думаю, – неожиданно сердито буркнул Владимир Иванович. – Твои постельные делишки, с кем ты там и когда кувыркаешься, меня отродясь не занимали... Так что там с этим бизнесменом?
– Ясно что! Коли бизнесмен, значит, и свои деньги водятся, а он еще и на наши, паразит, претендует! Звонила я ему как-то, так и слушать меня не стал...
– Ай-я-яй! – ядовито отозвался Кабул. – Как же это он так, со своей-то первой полюбовницей?
– Ох, Кабульчик, так это ж когда было! Ты не подумай, еще до нашего Мусечки, пусть земля ему будет пухом...
– Это вряд ли, – вздохнул Кабул. – Грехов на Аркане, считай, не меньше, чем на мне и тебе, вместе взятых, какой уж там пух!
– Не говори так! – обиделась за покойного друга сердца Соня. – Мусечка и доброго много сделать успел, взять хотя бы меня...
– Слушай, ты ж вроде как посоветоваться хотела? Так мой тебе совет самый первый: не говори братцу про свою квартиру, скажи, что ее давным-давно захапало государство! Коли он и впрямь, как ты считаешь, «блаженный», проверять вряд ли станет.
– Это я и сама понимаю, не дура...
– А вообще-то, Софочка, – вздохнул Клабу-ков, – положение твое и вправду не очень... Я бы сказал, хреновое.
– П-почему?... – глупо спросила Соркина.
– Рассуди сама: наилучший выход был бы от твоего братца избавиться, так?
– Ой, что ты такое говоришь?! – всполошилась Софья Эдуардовна, почувствовав, как испуганно трепыхнулось ее сердце. Конечно, она понимала, что старых связей Кабула, даже если он и вправду, как утверждает, отошел от дел, во что она не верила, хватило бы и на такой ужасный исход тоже. Однако она предпочитала делать вид, будто ничего не знает и ведать не ведает. Ну держит Владимир Иванович Клабуков небольшую охранную фирму, и что тут особенного? Таких фирм по Москве – пруд пруди. С нее и живет – не горюет! Охрана нынче каждому второму состоятельному человеку нужна, дело-то выгодное...
– А ты дослушай сперва, потом ойкай! – оборвал ее Кабул. – Вот я и говорю: избавляться тебе от него никак нельзя, поскольку денежки на твое содержание слать будет некому. Тетка-то твоя, ты говорила, тоже на сыночка живет?
– Ох, Вовик, что же мне делать? – Соня всхлипнула.
– Да погоди ты сырость-то разводить! – нагрубил своей приятельнице Кабул. – Прежде всего надо его планы выяснить.
– А как?
– Ну, может, тебе сам расскажет, он ведь у тебя на глазах будет? У тебя и остановится?... Будь с ним
