не делись, однако выглядел он теперь куда лучше, чем на момент знакомства с Померанцевым, сумев при виде хорошенькой Галочки даже изобразить улыбку. Правда, получилась она у него вымученной.
Галантно поцеловав Романовой руку, отчего та немедленно смутилась, Банников, тяжко вздохнув, придвинул к столику с бутылками, потеснив которые Валерий пристроил диктофон, третье кресло. После чего направился к входным дверям и, выглянув в предварявшую холл небольшую прихожую, что-то сказал. Почти сразу появилась молодая и удивительно хорошенькая блондиночка с подносом в руках и в столь короткой юбчонке, что ее можно было и вовсе считать набедренной повязкой. Девушка мило улыбнулась, кивнув гостям, и с небывалой ловкостью и скоростью освободила столик от алкогольной тары, после чего исчезла.
– Извините меня, – возвращаясь в кресло, вздохнул Банников. – Я сегодня паршивый хозяин... Конечно, надо было освободить стол сразу...
– Лучше поздно, чем никогда. – Валерий заставил себя улыбнуться как можно приветливее. – Ну что, приступим?
– Я весь ваш, – произнес Виктор Александрович, с явным интересом глядя при этом на Галочку. Но капитан Романова на сей раз осталась невозмутимой. Спокойно поправив диктофон, она наклонилась над страницами протокола и взяла лежавшую рядом с ними ручку.
– Неужели вас все еще заставляют заниматься этой писаниной? – удивился Банников. – Это в наш-то компьютерный век?
– Просто мы предпочитаем дублировать аудиозапись, – бросил Померанцев. – На всякий случай... Мало ли что! Но давайте к делу. Прежде всего, Виктор Александрович, мы хотели бы услышать, когда вы в последний раз до гибели Алексея Сергеевича Баканина и при каких обстоятельствах общались с ним. То же касается и Белецкого, пропавшего без вести. Можете начать с любого из них, как вам будет удобнее.
Банников прерывисто вздохнул, потом резким жестом потер обеими ладонями лицо. Отняв от него руки он, прежде чем заговорить, некоторое время смотрел прямо перед собой, видимо, размышляя о чем-то своем: взгляд у бизнесмена был отсутствующий.
– Знаете, – заговорил он наконец, – в последние годы, до всей этой истории, мы виделись куда реже, чем хотелось бы, особенно с Ромой... Как же я теперь об этом жалею!.. – Он снова помолчал, прежде чем продолжить. – Да, жалею... Правда, с Алешей я общался чаще, но в основном по телефону. Знаете, как это бывает? Проклятая текучка съедает все время, день кончается, не успев толком начаться. Сколько я не виделся с Ромой, даже сказать не могу. Но накануне его отъезда я пригласил ребят в ресторан, что-то вроде прощального вечера на удачу... – Банников горько усмехнулся, но рассказ свой не прервал: – Когда мы с Белецким за месяц до этого встретились после большого перерыва и уже по этому нашему делу, я был просто потрясен тем, насколько он изменился!
– Что вы имеете в виду? – уточнила Галя.
– Роман, в сущности, из интеллигентной семьи: его покойные родители были врачами, отец еще и известным специалистом в области пульманологии... За эти годы Рома здорово... Как бы это сказать? Опростился, что ли... Когда-то у них была квартира в центре, они ее продали сразу после гибели отца с матерью, деньги даже толком не успели потратить, как грянул черный август – и все... Кто бы мог подумать, что Ромка станет простым работягой? Никто! Ему, вы, вероятно, в курсе, деньги нужны были больше всех нас! Его сестра...
– Да, мы в курсе, – прервал Банникова Валерий. – Вы остановились на ресторане...
– Да... Вообще-то ресторан был глупостью: Роман чувствовал себя там не в своей тарелке. Он давно отвык от нормальной жизни, видимо, экономил на каждой мелочи: даже в Шереметьево собирался отправляться на «леваке», полагая, что это дешевле.
– Он сам так сказал?
– Ну да! Я попытался его переубедить, но вот упрямцем он как был, так и остался. Поэтому я и заказал ему такси, но, как вам, вероятно, известно, таксист опоздал. Судя по всему, Роман, как и собирался, поймал машину... С Алешей я тоже в последний раз виделся в тот вечер. Конечно, если иметь в виду общение в широком смысле, то мы перезванивались с ним весь следующий день, прямо с утра. О том, что в Штаты Роман не прилетел, я узнал как раз от Алексея. И в течение дня мы опять звонили друг другу, – точно не скажу, сколько раз, просто не помню... А на следующее утро я позвонил ему сам, трубку взял уже дядя Сережа... Ну, остальное понятно... Извините, но мне тяжело вдаваться в детали...
– Виктор Александрович, позвольте вернуться к сути того, что заставило вас, всех троих, развить бурную деятельность, – произнес Померанцев.
– Вы имеете в виду «Розочку»? – Банников слабо улыбнулся. – А что вы хотите знать?
– Насколько понимаю, эта разработка – по преимуществу идея Баканина, верно?
Банников нахмурился и мрачно глянул на Валерия:
– Вовсе нет! Мы, все четверо, участвовали в «Розочке» в равной степени, уж вы мне поверьте!.. Конечно, идея ее действительно мелькнула у Леши. Но без нас она бы как пришла, так и ушла... Вы и сами видите: то, чем я занимаюсь сегодня, весьма далеко от науки и вообще от моей основной профессии... Торговать электроникой – далеко не то же самое, что разрабатывать принципиально новые программы!.. Такое озарение, как тогда Лешку, настигает человека не более одного раза в жизни...
Он замолчал, словно оборвав самого себя на полуслове.
– И все-таки, – продолжал настаивать Померанцев, – как мне кажется, авторских прав на «ROZA» у него куда больше, чем у остальных! Кстати, и по закону тоже, в том числе и американскому...
Виктор Александрович неожиданно усмехнулся:
– Хотите, я расскажу вам одну историю? Между прочим, говорят, вполне правдивую... Не думаю, что это легенда...
Померанцев посмотрел на него вопросительно.
– Так вот история... Имя Билла Гейтса с его «WINDOWS» вам, конечно, хорошо известно...
– Кому ж оно не известно? – Померанцев тоже усмехнулся.
– Вот-вот... Кстати, как специалист замечу, что это далеко не лучшая из существующих программ, во всяком случае, по надежности. Зато именно благодаря ей компы стали доступны всем, включая домохозяек... Так вот: автор идеи «окон» вовсе не Билл Гейтс! А знаете кто?... Никогда не догадаетесь! Русский пьяница-матрос, с которым судьба свела Гейтса совсем ненадолго на каком-то корабле: нынешний самый богатый в мире человек в то время был чуть посостоятельнее церковной мыши...
Не только Валерий, но и Галя, забыв про протокол, который до сих пор заполняла своим убористым почерком, не поднимая головы, с интересом уставилась на Банникова.
– В общем, – Виктор Александрович говорил теперь намного оживленнее, – матросик наш по пьяни ознакомил Гейтса со своей идеей, казавшейся тогда бредом сумасшедшего. Правда, как выяснилось, не всем: заурядный программист Билли ее, как видите, оценил, а результат его дальновидности известен всем... А теперь представьте на минуточку, что этого не произошло, что идея так и осталась при своем авторе. Матросик наш, как это и водится у россиян, наверняка давным-давно спился и о знаменательной встрече он рассказывает в тысячный раз своим собутыльникам. Вероятно, горько сетуя... Беда в том, что делает он это совершенно зря: сам-то он для реализации своей идеи – готов держать пари – и пальцем бы не шевельнул! Не та страна, не те условия, не тот человек... И вообще, русская мечта сильно отличается от знаменитой американской!
– И чем же? – поинтересовалась негромко Галя.
– Тем, что располагается не в сфере материальных благ, а, я бы сказал, в сугубо философской, то бишь в сфере трепологии... Самый блестящий пример – художественный: Манилов... Мы все маниловы, и я в том числе никакое не исключение. Для нас главное – планы и собеседник, который их выслушает и одобрит, а еще лучше – восхитится. Все! Мы – счастливы, поскольку ничего большего нам и не надо. Это что касается материальной стороны... Ну, если жизнь заставит с помощью банального приема под названием «мордой об стол». Но и тогда не за осуществление безумной идеи возьмемся, а за то, что проще, доступнее, ближе лежит... И опять – вот он я – ваш покорный слуга... Нет, господа, никаких преимущественных авторских прав на НАШУ «Розочку» ни у кого нет – сами видите... Я ответил на ваш вопрос?
– Более чем, – задумчиво произнес Валерий, внимательно разглядывая Банникова, который, завершив свой бурный, особенно на фоне предыдущего его поведения, монолог, вновь сник, смялся, словно шарик, из которого выпустили воздух.
