Норинский, веерно жестикулируя, в чем-то убеждал Мовсесяна, тот, судя по покачиванию головы, не соглашался. Норинский настаивал, потом Мовсесян чуть ли не рукой заткнул ему рот и пару минут сам в чем-то убеждал.
– Понимаете, о чем они? – еще тише спросил таксист.
– А вы и по губам читать умеете?
– Нет, – вздохнул таксист.
– Вот и я – нет.
Она успела сделать три снимка, последний – в момент итогового рукопожатия. Беседа длилась около семи минут, и, видимо, стороны достигли некоего компромисса, поскольку попрощались хоть и не сердечно, но вполне мирно, после чего разбрелись по своим машинам и отчалили.
– Следим дальше?
– Давайте, – кивнула Женя, хоть и была почти уверена, что Мовсесян вернется на Гоголевский бульвар и либо подождет тетушку в машине, либо хоть и с опозданием, но попрется-таки на совещание.
Тренер на совещание поперся. Щедро расплатившись с таксистом и получив в нагрузку к снимкам клочок бумаги с его домашним телефоном (на случай если еще понадобится кого-нибудь отследить), она проводила тренера до самой двери конференц-зала, в котором заседали оргкомитетчики, но естественно, тут уж ничего ни увидеть, ни услышать было невозможно.
Нужно, чтобы Воскобойников обязательно рассказал в подробностях, чем закончилось совещание, а еще лучше было бы, конечно, добыть что-то вроде стенограммы.
3
От Гончаровой Гордеев заехал в «Глорию», и Коля Щербак – хмурый, как всегда, когда с его клиентами случалось что-то нехорошее (а несчастного, невезучего Керубино в «Глории» теперь считали своим клиентом), рассказал, что удалось выяснить.
«Прессовал» Гордеева, как оказалось, человек из «военной» фирмы. То есть к армии она сейчас как будто никакого отношения не имела, просто в ней работали сплошь офицеры в отставке, все званием не ниже майора и все раньше служившие в различных секретных подразделениях и лабораториях ВПК. Щербак, сам бывший офицер, прошедший Афганистан и побывавший в Чечне уже в качестве сотрудника МВД, все еще сохранял неплохие связи в армейской среде и каким-то образом сумел это узнать. Возможно, с помощью компьютерного гения «Глории» – Макса.
Но подробности сыска Гордеева сейчас не интересовали, важно было другое. Очень может быть, что, несмотря на развал ВПК, наши бравые военные еще способны создать какое-нибудь психологическое супероружие или приручить пресловутых зеленых человечков, если допустить, что таковые существуют. Во всяком случае, однозначно ясно, что бывшие военные находятся в «тени» и их очень раздражает пристальное внимание. А защищаться от него они готовы своими, «военными» методами.
В контору Гордеев приехал только в половине первого. После вчерашнего побаливала голова. Не настолько, чтобы принимать меры, но достаточно, чтобы отравить существование. Брусникина на рабочем месте как обычно отсутствовала, а Савелий Ильич выглядел совсем никудышно. Гордеев даже заволновался:
– Что-то случилось? Вам бы прилечь.
– Прилечь бы! – взвился Заставнюк. Энергии в его голосе было хоть отбавляй, но еще больше досады.
– Ну а все-таки?
– Случилось! Вы посмотрите, во что все превратилось! Годы кропотливой работы!
На батареях сушились несколько папок, разбухших от воды.
– Когда буран начался, форточку распахнуло и замело мой стол подчистую, – объяснил Заставнюк. – это я вчера не запер. Всегда замыкал на щеколду, а вчера запамятовал.
– Значит, ночью была метель? – рассеянно спросил Гордеев.
Савелий Ильич оценивающе посмотрел на него и с пониманием кивнул.
– Можно и так сказать. Часов с шести утра до половины девятого. Еле на работу добрался. А тут, – он с нежностью погладил корешок пострадавшей папки, – тут такое, чего уже нигде и никогда не найти: вырезки из газет сорока, а то и пятидесятилетней давности, такие архивы! Не каждая библиотека похвастается, только у самых заядлых коллекционеров может быть что-то подобное... И угораздило же меня оставить все на столе. Вечером перебирал, увлекся, совсем обо всем позабыл, маразматик старый!
– Не переживайте, – попробовал Гордеев успокоить расстроенного сверх всякой меры Заставнюка, – просохнет, можно прогладить, заново подшить...
– Хорошо вам утешать... – Савелий Ильич успокаиваться не желал. – И за сочувствие спасибо. Только утешениями делу не поможешь. Да, кстати, Воскобойников хотел вас видеть.
– Он звонил?
– Забегал с утра, распекал Женю за то, что она с вами «не сотрудничает». Я, конечно, ничего ему не сказал, но, по-моему, Женя-то как раз ни при чем, это вы с ней не сотрудничаете.
– А по какому поводу конкретно хотел поговорить Воскобойников, не знаете? – Гордеев попытался перевести разговор на другую тему: меньше всего ему улыбалось, чтобы Заставнюк оседлал излюбленного конька.
– Понятия не имею!
– А мне опять нужна ваша помощь. – Гордеев виновато улыбнулся: – И как раз для разговора с Воскобойниковым.
– Новая завиральная теория про компьютер-убийцу?
– Упаси боже. Про его отца-основателя. Согласно новым данным...
– Вчерашним?
– Савелий Ильич, вы на что-то намекаете? Так вот, вдова Болотникова подозревает, что Осетров изначально задумывал шахматный компьютер как средство сжить со свету конкурентов.
– Конкурентов в чем?! – окончательно вышел из себя Заставнюк.
У Гордеева не было ни сил, ни желания препираться. Он сосчитал в уме до двадцати, умудрившись один раз сбиться, и ответил, сдерживая зевоту:
– Вопрос не по адресу. я собирался им вас и озадачить.
– А на чем ваша вдова основывает свои подозрения?
– Моя вдова, ну надо же! Хорошо звучит. Никаких вразумительных объяснений она не дала, но вопрос опять не по адресу: Гончарова не посвящена в тайны мадридского двора. Где-то что-то слышала краем уха, от Болотникова или еще от кого, вникать, естественно, никогда не вникала, так что разматывать с этой стороны бесперспективно. Да и версию она высказала в порядке бреда. Но по здравом размышлении мне она представляется весьма и весьма...
– Что «весьма»?! В струю она – это да! С вашими предыдущими фантасмагориями.
– Не скажите. – Гордеев с сомнением поглядел на кофеварку. – Все ведь одно к одному: шахматную программу писали очень секретные ребята – выкормыши нашего пентагона, у Осетрова имеются пятна в спортивной биографии. Или вы станете меня убеждать, что он их смыл?
– Слова-то какие! Пятна в биографии... смыл...
– Вы сердитесь потому, что я прав. Кофе будете?
– Нет. Пил уже, хватит на сегодня. А сержусь я на вас потому, что считал и считаю вас взрослым, здравомыслящим человеком, а вы в детсадовских шпионов играете. Женя сама по себе что-то выискивает, вы – сами по себе. Сами же мне постоянно долдоните: что-то с этими шахматистами не чисто. А ну, как из-за этих вот ваших нечистот ее в темном закоулке кирпичом по голове?!
– Вы сердитесь потому, что я прав, – упрямо повторил Гордеев. – Руку даю на отсечение: Осетров – дрянь человечишка, от него можно чего угодно ждать.
– Вы у нас зато безупречны! – проворчал Заставнюк утомленно. Видимо, переживания за испорченные архивы отняли слишком много нервной энергии. – Вот растолкуйте мне: почему вы считаете себя вправе навешивать людям ярлыки? Осетров – дрянной человечишка. А вы – матерый. Он, между прочим, чемпион мира.
– Если быть точным, экс-чемпион.
– Какая разница? Становился чемпионом. А вы ему оп – бирку. Серийный убийца гроссмейстеров.
