обычно пускался в загул. Но хуже было другое — за ним все время нужно было приглядывать, как бы чего не стащил.
После обеда приходили дочки — круглолицые пухленькие девочки-двойняшки с яркими бантами в непокорных темных кудрях. Вместо того чтобы помогать матери, они затевали шумные игры, прыгали, бегали по кухне. Так что, в сущности, Гаянэ, так звали хозяйку, приходилось все делать самой. Однако муж выполнял одну очень важную роль, которую не мог доверить жене, — он сам имел дело с милицией и рэкетирами, улаживая свои дела за стаканом вина и хорошим шашлыком.
Поэтому, когда к Саакянам приехал Сергей, они ничего не имели против. Он был сыном их соседки еще по Аштараку. После свадьбы они перебрались в Спитак, но во время землетрясения их дом был полностью разрушен, и Саакянам с тогда еще совсем маленькими девочками удалось осесть в Калуге. Это, конечно, не Ростов и не Москва, но город совсем неплохой, а главное — они появились здесь еще в советское время и бежали от землетрясения, а не от войны. Поначалу все им только сочувствовали, и городские власти не только не пытались от них избавиться, но даже помогали. В целом они были довольны жизнью.
Вассак платил дань местным рэкетирам, бесплатно кормил и поил участкового, и его заведение никто не трогал. Торговля на вокзальной площади шла бойко, и только Гаянэ все время жаловалась, что ей рук не хватает. И тут как раз появился Сергей.
Сосед в Аштараке — это близкий человек, куда ближе, чем даже родственник в Москве. К соседям можно зайти едва ли не в любое время дня и ночи по любому поводу, они всегда в курсе всех дел, они разделяют радости и сочувствуют горю. Нельзя даже представить, чтобы соседей вдруг забыли пригласить, скажем, на свадьбу или поминки — да никто и не ждет приглашения: женщины просто идут к соседке и предлагают помощь во всем.
Сосед остается близким человеком и за тысячи километров от родного городка. Саакяны ни о чем не спрашивали Сергея, хотя и догадывались, что у него какие-то сложности с милицией. «Захочет — сам расскажет», — таков был обычай. Но Сергей ничего не рассказывал. В первые два дня Вассак сидел с ним за дальним столиком подальше от посторонних глаз и угощал по первому разряду, на третий день Сергей по собственному почину стал рассчитываться с клиентами и жарить шашлыки на заднем дворе. До кухни его не допустили — не мужское это дело.
В Калуге никто и не заметил, что в армянской шашлычной прибавился еще один человек. Кто их, кавказцев, разберет — все на одно лицо. Тем более что Сергей, приехавший к Саакянам с уже порядочной щетиной, за несколько дней зарос черной бородой.
Когда в «Аштарак» заходили погреться и перекусить работники местной милиции, Сергей благоразумно скрывался на заднем дворе, хотя никому и в голову не приходило обращать на него особое внимание.
Сергей не знал, что во всех российских отделениях милиции получен его портрет. Правда, его нынешнего было трудно узнать в том чисто выбритом, хорошо одетом молодом человеке, который смотрел с милицейского листка усталыми и немного грустными глазами. Борода его сильно старила, а в сочетании с просторной кожаной курткой, которую ему одолжил Вассак, он выглядел полуграмотным горцем, может, и по-русски-то не очень понимающим.
4
Дверь как назло оказалась запертой. «Не пришли еще, сукины дети», — обругал армян Аникин. Однако, чтобы окончательно убедиться в том, что в шашлычной никого
нет, несколько раз со всего размаху ударил в железную дверь. Изнутри не доносилось ни звука.
Аникин уже хотел повернуться и пойти в привокзальный буфет, где надежды найти халявную выпивку было куда меньше, как вдруг где-то в глубине шашлычной послышались тихие звуки.
Аникин удвоил усилия.
— Милиция! — крикнул он на всякий случай для устрашения. А потом добавил добродушно: — Свои!
Наконец, дверь открылась. На пороге шашлычной стоял парень, которого Аникин уже видел как-то со спины. Вассак называл его своим племянником.
— Никого нет, — немного растерянно, как показалось Аникину, сказал «племянник».
— Ну ты-то на месте! — бодро ответил милиционер. — Будь человеком, дай поправиться, а то голова раскалывается, прямо мочи нет.
— Проходите, — после секундного колебания сказал «племянник» и пропустил Аникина внутрь.
Сергей Саруханов волновался. С одной стороны, он понимал, что этот мент пришел сюда не за ним и вообще с похмелья вряд ли интересуется чем-то другим, кроме рюмки водки. Но они наверняка объявили розыск, и кто знает, как может дело обернуться...
Однако, не показывая своих страхов, он стал быстро обслуживать постового — поставил перед ним чистый стакан и бутылку водки, принес зелень, сыр, колбасу.
— Горячего еще ничего нет, — извинился он. — Приходите через час. Гаянэ скоро появится.
Аникин уже выпил сто грамм и закусывал сыром с зеленью. Внутри полегчало, по телу разлилось тепло.
«Как хорошо по-русски говорит, собака», — вдруг подумал Аникин, вспоминая речь Вассака Саакяна.
Он внимательнее взглянул в лицо «племянника». Ему вдруг показалось, что он где-то уже видел его, или это просто мерещится спьяну?
Сергей поставил на стол горчицу.
— Слушай, — не выдержал Аникин, — ты на вокзале не торговал? Это не у тебя была палатка, которую спалили прошлым летом?
— Нет, не я, — отрицательно покачал головой Саруханов, мучительно соображая, не лучше ли было назваться этим палаточником? Но мент, пожалуй, начнет выспрашивать подробности, еще учует чего.
— А-а, не ты, — милиционер налил себе еще сто грамм.
И все-таки он определенно видел это лицо. Но где, когда? Как это часто бывает в таких случаях, ему почему-то очень хотелось вспомнить. К тому же как человек, считающий себя вправе задавать вопросы, он снова спросил:
— А к нам в отделение тебя не забирали?
— Нет, не было такого, — ответил Саруханов.
— Хм, откуда ж я тебя знаю? — говорил вслух Аникин. — У меня, понимаешь, упрямый такой характер. Я теперь буду три дня мучиться, а вспомню, где тебя видел!
Сергею оставалось только развести руками.
5
Через пару часов «поправившийся» и посвежевший Аникин сдал дежурство и отправился домой отсыпаться. По дороге ему надо было еще заглянуть к лейтенанту Карасеву в горотдел — занести «передачу» от Гришки-хохла.
В коридоре висела большая доска с портретами находящихся в розыске. Аникин прошел было мимо, но вдруг резко обернулся и впился глазами в портрет молодого армянина. Подпись гласила:
«Саруханов Сергей Тотосович, 1962 г. р., уроженец г. Аштарак Армянской ССР. Разыскивается за совершение умышленного убийства».
Аникин еще раз вгляделся в портрет. Сомнений не было — на него смотрел племянник Вассака,
