3
Сергей Саруханов давно потерял чувство времени. С тех пор как Керим привел его в одиночную камеру, мог пройти и час, и день. Тело немилосердно ломило, и каждое движение доставляло боль.
Саруханов знал, кем были его враги, и нисколько бы не удивился, если бы его сейчас пришли и добили. И он не стал бы сопротивляться, сил ни на что больше не было.
Поэтому, когда загремел замок в двери, он даже не поднял головы. Кто бы это ни оказался, ему было все равно.
— Вставай, парень, поедешь куда надо, — раздался над головой голос Керима.
Саруханов только мотнул головой. Он не мог встать, даже если бы захотел. Да и никакого желания делать усилие не было.
— Помогите ему, Керим, — раздался еще один голос, очень знакомый, но сейчас Саруханов не мог догадаться, кому он принадлежит.
Он почувствовал, как чьи-то руки пытаются приподнять его и усадить на койку. Их прикосновение причиняло боль, и Саруханов, как ни сдерживался, тихо застонал и чертыхнулся.
— Живой, вишь, как ругается, — сказал Керим: — Помирать не хочешь — вставай, а то ведь добьют тебя.
— Ну и пусть, — пробормотал Саруханов.
— Сергей Тотосович, — снова прозвучал второй голос, — возьмите себя в руки. Постарайтесь встать. Вам нужно спуститься вниз и дойти до машины. Дальше будет проще. И старайтесь идти, чтобы нас выпустили. Я везу вас на допрос на Петровку.
— Петровка, тридцать восемь... — как во сне повторил Саруханов. — Это же МУР.
— Именно, — сказал голос.
Саруханов открыл глаза. Перед ним стоял вчерашний следователь Меркулов. Тот, который обещал отправить его в лазарет.
-Ну и где же ваша медсестричка со шприцем? — спросил Саруханов.
— Ну видите, у вас еще осталось чувство юмора.
— Шутит — жить будет, — кивнул головой Керим.
— Пошли, — сказал Меркулов.
Самым трудным оказался первый шаг, дальше дело пошло легче. Вместе с Меркуловым прибыли два муровских оперативника, которые, надев на Саруханова наручники, повели его вниз. Охрана, удостоверившись, что заключенного забирают по требованию начальника МУРа Романовой, пропустила Саруханова и конвоиров, которые посадили его в патрульно-милицейскую машину.
— Ну, ты в рубашке родился, — сказал Саруханову Меркулов, когда машина тронулась. — Если бы не Керим, везли бы тебя сегодня не на Петровку, а немного поближе.
Саруханов мрачно смотрел, как за зарешеченным окошечком машины мелькают хмурые осенние улицы.
— Здесь останови, — услышал он голос Меркулова. — Мне надо зайти в больницу, навестить кое-кого.
Совершенно секретно
Начальнику СИЗО N3 ГУВД г. Москвы
полковнику внутренней службы
Каленову И. Н.
СПЕЦДОНЕСЕНИЕ
Сегодня, 14 октября 1994 года, из вверенного Вам СИЗО был этапирован на спецдопрос в МУР числящийся за Прокуратурой РФ заключенный Саруханов Сергей Тотосович, обвиняемый по ст. 102 УК РФ в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах.
В момент прибытия на Петровку, 38, когда Саруханова выводили из машины, на опергруппу было совершено бандитское нападение, возникла перестрелка между неустановленными лицами и сотрудниками уголовного розыска. В результате один из сотрудников МУРа был ранен, а С. Т. Саруханов — убит. Тело Саруханова направлено в морг. После судебно-медицинского исследования трупа тело Саруханова будет кремировано.
Начальник МУРа ГУВД г. Москвы полковник милиции А. И. Романова
Глава четырнадцатая НУ, ТУРЕЦКИЙ!
1
Турецкий резко открыл глаза. У окна спиной к нему стоял Меркулов.
— Константин Дмитриевич! — обрадовался Турецкий. — Вы!
— Да, — Меркулов повернулся и подошел к кровати. — Ну что же ты опять, братец! Так на тебе скоро живого места не останется!
— Кто бы спрашивал! — парировал Турецкий. — Можно подумать, вы всю жизнь на курорте.
— Да почти, — Меркулов устало улыбнулся, и Турецкий заметил, что его бывший шеф выглядит просто изможденным.
— А у нас тут... такие дела закрутились, — Турецкий покрутил в воздухе здоровой рукой. — Вы, наверно, уже в курсе.
— Да, Шура мне кое-что рассказала. — Меркулов посерьезнел и оттого стал казаться еще более усталым. Теперь он напоминал старика. — И еще эти события на валютной бирже... Ты, наверно, ничего не слышал здесь.
Турецкий изумился. Меркулов был последним человеком, которого он мог бы подозревать в пристальном интересе к курсу доллара.
— Да вам-то что, Константин Дмитриевич! — воскликнул Турецкий. — Вы-то пока не банкир. Не рекомендую. По-моему, это сейчас самая опасная профессия.
— По статистике самая опасная профессия в двадцатом веке — глава государства, — ответил Меркулов. — Они чаще всего умирают насильственной смертью. А если сюда прибавить покушения... Да, Саша, вы молодцы. Но это пока задача со многими неизвестными. А насчет курса доллара — это ты зря, Саша. Ведь это — отражение экономического положения. Ладно,— Меркулов улыбнулся, И в его глазах мелькнули прежние озорные огоньки, — по крайней мере, вы хорошо попутали им карты.
Потом заговорили о своем. Лидочка Меркулова собиралась поступать в Гнесинское училище.
Внезапно дверь палаты распахнулась.
— Саша! Ты слышал про доллар?
— Только теперь Таня Бурмеева увидела, что Турецкий не один. Она нервным жестом поправила халат и неуверенно застыла на пороге.
— Заходи, — Турецкий указал на Меркулова. — Это мой первый в жизни, теперь, к сожалению, бывший, начальник. И друг. А это Таня. Татьяна Бурмеева.
— Ага, — сказал Меркулов и любезно улыбнулся, — очень приятно познакомиться— Константин Дмитриевич Меркулов.
Турецкий слишком хорошо знал Меркулова, а Меркулов Турецкого. Они поняли друг друга с полуслова. Меркулов, разумеется, слышал фамилию Бурмеев и понимал, кто такая Татьяна Бурмеева и почему она находится здесь в больничном халате. А по тому, как она обратилась к Турецкому «Саша!», и по его выражению лица он понял, что для Турецкого она уже не просто пострадавшая и свидетельница по
