в себе. Наконец после долгой паузы она заговорила:
«Подождите, когда это было и где? Вы совершенно уверены? Но как все это, однако, странно...»
Она достала из сумочки электронную записную книжку. Ну вот, подумала я, а еще говорят, модели – непроходимые тупицы. Она пощелкала по кнопочкам, пытаясь восстановить в памяти прошлое, найти какие-то зацепки.
«На тот день у меня ничего не записано. Вы правда уверены?»
Отвечать мне казалось излишним. Ну, конечно, я точно помнила – и еще как помнила! Она опять заговорила:
«Ах да! Но это было не приглашение... И не что-то запланированное... Поэтому я и не записала... В тот вечер мы показывали свою коллекцию... И в ресторане я была с молодым англичанином, нашим покупателем. Меня попросили куда-нибудь с ним пойти. Мы ходили в кино, смотрели какой-то дурацкий фильм. Но я совсем не знала его, вот что странно. Впрочем, кажется, он был очень мил. А после того ужина я больше ни разу его не видела».
Улыбка исчезла с ее лица. Она вспоминала.
«Этот мальчик был действительно мил. Совсем-совсем не похож на моего мужа-психопата. У меня муж – знаменитый художник, – она засмеялась, – встретите его, не говорите, что знакомы со мной. А тот мальчик... интересно, я ведь о нем забыла, а вот сейчас вспоминаю и вижу его совсем в ином свете... Но, конечно, не таким, каким вам нарисовало воображение. Совсем не таким». Она еще долго сидела, задумавшись, и потом сказала как-то очень значительно: «А быть может, из нас и правда получилась бы идеальная пара, только вы разглядели это лучше нас самих».
– И все? – спросил Гордеев. – Вы больше с ней не общались? Не обменялись телефонами, ничего такого?
Грушницкая покачала головой:
– Она мне еще сказала одну вещь, совсем не подходящую для молоденькой женщины. Что-то в том духе, что жизнь для каждого – лишь более или менее длительный путь, который человек проходит один, а все остальное – игра воображения. И если, например, со стороны вы производите впечатление женщины, довольной своей жизнью, этакой победительницы, разве вам от этого легче?
Гордеев крякнул от досады. А ведь она врет. Она общалась с манекенщицей и позже. Но почему она врет? Почему?!
– Что вы думаете обо всем этом? – спросила Грушницкая.
Гордеев делано пожал плечами:
– Мне кажется, люди обычно боятся верить в совпадения. Писатели боятся их использовать. Жизнь соединяет в один запутанный клубок и случай, и общее направление человеческой судьбы. Но в конце концов, победителей не судят.
Грушницкая улыбнулась ему с благодарностью:
– Знаете, это ведь моя любимая поговорка! Конечно, сильная воля много значит, но разве может она противостоять обилию свободного времени? И оно разрушило мою прошлую жизнь.
– Да, и еще одно, – спохватился Гордеев, когда они уже прощались. – По поводу предстоящего концерта Маккартни...
– Ну вот, – расстроилась Грушницкая. – Вы все-таки не утерпели, да? Но я же вам сразу сказала...
– Нет-нет, – перебил адвокат, – я просто хотел сказать, что мне всегда больше нравились «Роллинг Стоунз».
Грушницкая выпучила глаза.
15
Проезжая по Неглинной, Гордеев заглянул в «Глорию».
Денис Грязнов в этот день был олицетворением американского частного сыщика – ноги на столе, в руках газета, в голове пустота. Не хватало широкополой шляпы и кольта с длинным стволом. Но шляп Денис не носил, а револьверу предпочитал бельгийский пистолет «глок».
– Кофе хочешь? – спросил Денис, не опуская газету и не здороваясь. Он и так знал, кто мог таким наглым шагом войти к нему в кабинет.
– Воды хочу. – Гордеев сам прошел к холодильнику и взял из него маленькую бутылочку «Святого источника».
Кроме Дениса в офисе был еще, конечно, компьютерщик Макс. На немой вопрос Гордеева тот отрицательно покачал головой: это означало, что господа, которые намеревались шпионить за адвокатом в Химках, пока никак себя не проявили.
Денис газету так и не опустил. Неизвестно, что он читал, но Гордеев, присмотревшись, заметил с внешней стороны следующие строчки:
«...А одним из самых ярких событий открывшейся в Москве Недели мужской моды стал показ коллекции осень-зима 2004/2005 Дома моды Comme des Garcons, состоявшийся в отеле „Арарат Парк Хаятт“. Самая загадочная среди дизайнеров – основательница марки Рэй Чжуан – известна тем, что никогда не отвечает на вопросы журналистов».
– Но для обозревателя нашего издания было сделано исключение... – пробормотал Гордеев.
– Что? – сказал Денис, опуская газету.
– Ничего... А знаешь, Дэн, давно ты мне корочек никаких не делал.
– О господи, – сказал Грязнов-младший. – Что на этот раз нужно?
– Аккредитация на Неделю мужской моды.
Денис вытаращил глаза:
– Ты серьезно?
– Вполне.
– На кой черт?
– Не твое дело.
– Как это не мое?! А если ты меня попросишь выдать тебе свидетельство нобелевского лауреата и тебя с ним потом за задницу возьмут, – это тоже будет не мое дело?
– Нобелевского лауреата? – задумчиво сказал Гордеев. – Любопытная идея...
После того как он добился от Дениса (а точнее, от Макса – фальшивыми ксивами ведал бородатый компьютерщик) того, что ему было нужно, Гордеев поехал к Артемьеву. По пути он созвонился с художником и объяснил, что ему срочно требуется картина на азиатскую тему.
Через два с половиной часа Гордеев («независимый журналист, пишущий для ряда известных изданий») уже брал эксклюзивное интервью у Рэй Ямамото с помощью ее переводчика. По странному стечению обстоятельств, мало того что показ проходил в отеле «Арарат Парк Хаятт», так и сама японка поселилась именно там. Впрочем, видимо, «виновата» в том была принимающая сторона. А ведь в ресторане именно этой гостиницы он встречался с Грушницкой.
Готовясь к разговору, Гордеев выяснил, что уроженка Токио Рэй Ямамото училась философии в престижном университете Кэйо, а специального образования как дизайнер одежды не получила. В 1983 году она создала собственную компанию. Часто, не имея возможности нарисовать контуры модели, Рэй «на пальцах» объясняла своим дизайнерам, что она хочет увидеть в материале. В 1989 году Рэй перебралась в Париж, а еще через два года была принята в члены парижского Синдиката prкt-а-porter. Ее фирма специализируется на «антимоде»: деструктивных моделях с утрированно большими плечами, двойными воротниками, карманами, расположенными «вверх», и «дырами» на самых неожиданных местах. В 1997 году Рэй Ямамото была удостоена титула лучшего дизайнера, присуждаемого престижным парижским модным изданием Journal de Textile.
В три часа дня Гордеев, сопровождаемый Артемьевым, вручил госпоже Рэй Ямамото завернутую картину, на которой оказалось искаженное изображение Альбины Артемьевой – вместо волос у нее были иероглифы. Чжуан пришла в неописуемый восторг и сказала, что, когда увидится с Альбиной, непременно похвастается.
– Это мой ассистент, – Гордеев кивнул на Артемьева.
Интервью началось. План был простой – засыпать, япона мать, модельершу вопросами.
– Почему вы выбрали профессию дизайнера?
