СЛЕДЫ НА ДОРОЖКЕ
Разочарование Плетнева было бы закономерным, если бы бригадир оказался именно таким, каким его описала женщина, то есть мало соответствующим облику типичного российского бригадира погрузчиков в речном порту. Но как раз типичным оказался тот, кто и был Находкиным, – невысокий, квадратный в плечах, обтянутых несвежей, поношенной курткой, абсолютно лысый, и нос – картошкой. И говорил он не правильным русским языком с богатыми интонациями, как утверждала мать Влада, а хриплым и низким, лающим голосом с характерными, словно бы самопроизвольно выскальзывающими из его щербатого рта матерками. Ну, то есть ничего общего с описанным.
Более того, когда этот хмурый мужик уяснил для себя, наконец, о каком таком Владиславе идет речь, – фамилии парня он, естественно, не помнил, – выяснилось, что никаких особых заслуг он как бригадир за ним не числит, в последний раз видел черт-те когда – тут он выразился определеннее и грубее, – и ни о каких новых бригадах речи сегодня идти не может. Своим работы не хватает. И все, и кончен базар, дело есть – излагай, а так – катись, хм...
Плетнев спорить не собирался, сказанного ему было вполне достаточно, чтобы понять, что никогда этот бригадир не ходил к матери малоизвестного ему парня и никого искать он тоже не собирается.
Но человек-то ведь был! Вопрос в том, кто?
Уходя, Плетнев воспользовался тем, что ему позвонил Турецкий – насчет куртки, которая требовалась срочно, – и на всякий случай, делая вид, что продолжает телефонный разговор, аккуратно и незаметно сфотографировал Находкина камерой своего «мобильника». Оставил на память, чтоб матери Влада Гундорина потом показать, если нужда появится. А такое вполне могло случиться.
И одновременно с этим появилось некоторое подозрение относительно неизвестного мужика – с усиками. В принципе нечего и говорить о том, что уголовное дело, расследованием которого занимались все они тут уже вторую неделю, так или иначе затронуло тех, кому, по всей видимости, этого меньше всего хотелось. Ситуация с этими скинхедами давно у многих в печенках сидит. Но ведь тем не менее никаких ответных активных противодействий со стороны властей тоже не наблюдается. Значит, «подвешенная» ситуация кому-то очень выгодна. Уже не раз и говорилось, и писалось, и законы принимали, но что-то все беззубые, с массой оговорок, а эти как были, так и остаются. И действуют в качестве определенной силы, которая в любую минуту готова вызвать бурное народное возмущение. Катализатор такой, от противного – чем хуже, тем лучше. Вон же как генерал милицейский взвился! И поговаривают местные сыщики, есть у скинов явный покровитель из числа местных думских деятелей.
Таким образом, вырисовывается ситуация в том смысле, что к матери Влада Гундорина явился один из таких «покровителей» – не главных, а из исполнителей. Помощников-то всегда в любом грязном деле найдется немало, вот, стало быть, и он... Только чьим он может быть помощником? В милиции – вряд ли, интеллигентный разговор – откуда?! Плетнев чуть не расхохотался громко, представив картинку, на которой изображен заботливый милиционер с песочным тортиком в руках. Обидно, наверное, для милиции, но что поделаешь, как говорится, не сложился до такой уж степени ее положительный образ в сознании российского обывателя. Как ни стараются писатели и прочие... А вот на хитрозадого помощника с усиками и характерными ушами образ как раз и тянет: этот же наигранный и ставший другой стороной человеческого характера: подхалимаж – он же давно уже в крови у чиновника. Обмануть, разведать, разузнать...
А что, если расспросить местных ребятишек из органов, представив им словесный портрет, могут же и узнать. Лично Плетнев обязательно узнал бы, встреться ему тот тип на пути. Как-то он сразу представился перед внутренним взглядом. В общем, есть над чем подумать...
Владея всеми необходимыми данными на Полину Петровну Бобровкину, Петр Щеткин сразу по прибытии в Липецк отправился к ней. Таксист помог быстро найти нужный дом на 2-й Песочной улице.
Было еще рано, и из дома, из открытой двери на веранду, доносились резкие и громкие восклицания, впрочем, неясные, чтобы понять их суть. В доме явно ссорились. Причем слышен был исключительно только один женский голос, и с кем разгоралась ссора, было непонятно.
Петр поднялся на крыльцо и громко постучал по двери. Вышла из комнаты крупная – много крупнее Щеткина – женщина с сердитым выражением лица и молча уставилась на него.
– Здравствуйте, – мирно сказал Петр и протянул женщине свое раскрытое красное удостоверение МУРа.
Но ей что МУР, что иная организация, вплоть до ФСБ, были совершенно безразличны. И весьма «негостеприимным» голосом она спросила:
– Надо-то чего? Может, за ним? Так забирайте, мне такой чудик, извините, ни... на хрен не нужен! – И она обернулась к двери в комнаты: – Слышь, Пашка, эвон, за тобой! Опять набедокурил, сукин сын?!
– Не торопитесь, – остановил теткин гнев Петр, видя, что и неизвестный ему Пашка не торопится показаться тут. Да и нужен ему был не Пашка вовсе, а Владислав. – Мне срочно нужен ваш племянник. Я за ним к вам из Воронежа приехал.
– Опять! – с раздражением воскликнула тетка и даже ладонями себя звучно шлепнула по широким бедрам. – Да когда ж это кончится? Вам что, делать нечего? Жулики, что ли, все перевелись? Или кататься любите? – уже с издевкой спросила она. – Каждый день! Одно и то же! И сколько это будет продолжаться, а? Я спрашиваю!
– Вот на этом вопросе давайте и остановимся, – строго остановил ее Щеткин, подкрепив суровую интонацию резким жестом ладони. – Давайте присядем, дело, как я вижу, очень серьезное.
Полина Петровна подвинула Щеткину табурет, а сама осталась стоять, как бы перекрывая своим дородным телом вход в дом. И он присел, достав из кармана блокнот и авторучку.
– Вопрос первый... Сейчас я вас коротко опрошу, а уже потом нам придется составить протокол, потому что будет официальный допрос. Итак... посещал ли вас в последние дни ваш племянник Владислав Сергеевич Гундорин? Когда, зачем и где он сейчас?
– Погодь, милый, а чего случилось? – уже серьезно и спокойно спросила женщина и придвинула себе вторую табуретку. – Он чего... подозревается в чем-то? – Она забеспокоилась.
– Да, не буду скрывать. – Щеткин кивнул. – Но мы разбираемся. Я не хочу никого обвинять без серьезных доказательств. Но, судя по вашему вопросу, он был здесь? Когда?
И тетка, подумав, а затем слегка понурившись, стала рассказывать. О появлении племянника и его разговоре с ее мужем. Обещал, мол, зайти, да так и не появился, а вон уж сколько прошло – третий день, видать, ему не до этого...
– Эй, ступай сюда! – крикнула она в дверь. – Дело до тебя будет!
Петр решил, что появится как минимум здоровяк с аршинными плечами – другому с такой бабой и не справиться. Сам Щеткин не «блистал» ни выдающимся ростом, ни особым телосложением, и у него подобные женщины вызывали всегда некое почтение, смешанное с чувством собственного неудовлетворения. Ну, в смысле, живут же люди! И достаются кому-то вот эдакие кариатиды. Но на веранду робко вышел мужичок, на которого он бы в другое время и не обратил внимания – настолько тот был никакой. Ни роста, ни возраста, ни внешнего облика. И чего она в нем нашла? Чистая загадка природы! Петр даже хмыкнул при виде этого «мужа». Но проницательная тетка, похоже, поняла мысли воронежского следователя, оценила и его реакцию, и только сама усмехнулась бегло, да развела руками: мол, что поделаешь, уж каков есть...
– Давай рассказывай, как племяш приходил. А потом и я расскажу про его приятеля.
– Очень хорошо, – обрадовался Петр, чувствуя, что дело, кажется, подвигается. – Я вас внимательно слушаю...
Ну, само появление Влада ничего такого, что могло бы прояснить дальнейшие планы парня, не дало. Понятно, что тот не имеет твердых перспектив. Готов и то и это делать... или не готов изначально. Но что это за приятель?
А тетка сама уже начала рассказывать о приезде воронежского гостя – ухоженного и на дорогой черной машине. Представился заместителем начальника порта, мол, здесь по своим служебным делам, а заодно и с Владькой поговорить, который у него в Воронеже в порту бригадиром, что ли, работал. Так вот, уволился он, а гость хотел его обратно вернуть, вакансии, стало быть, открываются.
Зная от Антона о ситуации с «трудоустройством» Владислава Гундорина в речном порту, Щеткин уже понимал, что она далеко не столь абсурдна, как могла представиться поначалу. Он попросил Полину
